Уходящий год стал еще одним шагом России к экономике «нового феодализма», где 50% - это госссектор, где «баронам» и «боярам» за службу дарованы феоды в виде регионов или корпораций, где 30−40% контролируют «опричники», облепившие властные структуры всех уровней, а также пара сотен семей и десяток нерезидентов, соединенных денежной данью, присягой на верность, личной унией и семейными союзами, — перечисляет завотделом рынков капитала ИМЭМО РАН Яков Миркин.

Свободной экономики в стране осталось 10−15%, сетует Миркин: в основном это розница, обложенная данью, как в Золотой орде. Независимый бизнес сжимается и умирает.

В итоге сформировалось феодальное по сути общественных отношений государство — как адекватное способностям деградировавшей власти. Во главе — демократическим способом ниспосланный Богом «президент». А дальше этажи феодов. Герцогства — кремлевские кланы, графства — региональные кланы, баронства — местечковые кланы.

Кто составляет этот новый класс современных феодалов? Прежде всего лидеры финансово-промышленных групп, владеющих системообразующими предприятиями. Влияние Газпрома или, скажем, Роснефти, огромно. К неофеодальной верхушке относятся и главы спецслужб, руководители фискальных и надзорных органов. Неофеодальная иерархия воспроизводится и на региональном уровне, причем формальный руководитель региона (губернатор) не всегда на вершине пирамиды. Четко разделены «феоды» в банковской и производственной сферах. Забавно наблюдать схватку двух крупных феодалов на рынке телевещания. «Неофеодалам» в качестве абсолютного арбитра необходим «монарх», за близость к которому идет упорная борьба. Особое место в этой борьбе занимает «двор» и «преторианцы», обслуживающие непосредственные нужды Первого лица.

Как порождает эти мысли чистый, вечный, безличный разум? Каким образом создаёт он их?

Если бы мы обладали неустрашимостью г-на Прудона по части гегельянства, то мы сказали бы, что разум различает себя в самом себе от самого себя. Что это значит? Так как безличный разум не имеет вне себя ни почвы, на которую он мог бы поставить себя, ни объекта, которому он мог бы себя противопоставить, ни субъекта, с которым он мог бы сочетаться, то он поневоле должен кувыркаться, ставя самого себя, противополагая себя самому же себе и сочетаясь с самим собой: положение, противоположение, сочетание. Говоря по-гречески, мы имеем: тезис, антитезис, синтез. Что касается читателей, незнакомых с гегельянским языком, то мы им сообщим сакраментальную формулу: утверждение, отрицание, отрицание отрицания. Вот что значит орудовать словами. Это, конечно, не кабалистика, не в обиду будь сказано г-ну Прудону, но это язык этого столь чистого разума, отделённого от индивида. Вместо обыкновенного индивида, с его обыкновенной манерой говорить и мыслить, мы имеем здесь не что иное, как эту обыкновенную манеру в чистом виде, без самого индивида.