"Па-просту гаворыць! Слухайце, слухайце, па-просту, па-нашаму гаворыць!" […] Усе, хто стаяў на вуліцы, пачуўшы, што гавораць вершы на простай, тутэйшай мове, рынуліся ў залу і так стоўпіліся, што бліжэйшым прышлося стрымліваць напор. Аднекуль з'явіўся стол, мяне паставілі на яго і сказалі: «Гавары зноў!» (Паўлина Мядзёлка Сцежкамі жыцця. Успаміны). „Другія не гавораць праз цемнату сваю, бо паверылі нашым ворагам. што мова нашая «брыдкая», «простая» …“(В Ластоўскі Што трэба ведаць кажнаму беларусу). „Бачачы, што яны сапраўдныя беларусы, папрасіў, каб размаўлялі «па просту» — па-беларуску. Людзі зрабіліся як не свае, твары іх засвяціліся. Аказаліся разгаворлівымі, смелымі, вясёлымі. Выслухаў іх беды і праблемы. Даведаўся, што ксёндз Бобіч навучае іх катэхізму па-беларуску, а казанне кажа адно польскае, а другое беларускае. Запытаўся, як ім лепей, як яны лепш разумеюць. «Зразумела, што па просту».“ (Ю.Матулевіч) „- Я паляк! — крычыць Нупрэйка, -//Ды па-просту гавару.// І аж дымецца ў гару. //— Пра «па-просту» (быў такоўскі). //Гаварыў тут ксёндз Жаброўскі“ (Зянон, Вялікае княства). „Калі паглядзім на ўсю Беларусь, на «беларускія гаворкі», на «простую мову», як кажа большасць аб мове штодзённай камунікацыі, то заўважым, што ўвесь час была мова «сакрум» не беларуская“ (Анна Енгелькінг).

Евангелие Тяпинского привлекается для изучения так называемой книжной разновидности «простой мовы», так как именно его Б. А. Успенский определяет как один из основных текстов, созданных на этом языке

Вступительное слово автора в Евангелии можно считать образцом памятника белорусской литературы и патриотической публицистики XVI века. Он призывает заняться просвещением народа и учреждать школы. Преподавание следует вести не на латыни и польском языке, в данном случае, по-белорусски, а школы должны стать доступны простым людям – считал он.

За господаря кроля Жикгимонта, за митрополита Иону, за владыку полоцкого пана Хребтовича, за держанем пана Стафия Воловича, за старосту его пана Баркулаба Корсака, a пан Иван Чорный был городничим. A место Могилев засели люди прихожие на Леткове, к Печерску идучи, то вотчичи — Сухоч, Бутак Андросович, около места прихожие люди селяне c Княжич, з Головчина, з сел многих; которые сели за Дубровною, то Буйничане и Голынчане селяне, также и з Радивонкович. Бо первей было село Радивонковичи, a потом Буйничи — старые села, давние; a которые сели на слободе на Гривце на берегу около Кощоваго, коло Десятиныя, продки их з Смоленска пришлые смоляне, то ест Гаврило Дристун , Иван Беляй, Максим и иных много, также Овтушко Богатый, — тые вси з Смоленска пришли. Лета 1526 болший замок зароблен и принято много горы Могилы, на которой теперя замок Могилев стр.138. стоит; по горце Могиле, назван Могилев. Почавши од Днепра, идучи подле Дубровны, аж и за Печерское на гетой стороне кгрунты, то все Буйницкое было, a Буйничи село княженье можное держало: князь Крошинский, князьМосалский, пан Баркулаб, пан Солтан, пан Филон и иных панов [много].
http://litopys.org.ua/psrl3235/lytov11.htm

Баркулабовская летопись - небольшая по объему истор. хроника, составленная в конце 16 - нач. 17 в. Считают, что ее автором был священник белорус. м ка Баркулабово (ныне с. Борколабово Могилевской обл., Беларусь) Федор Филиппович. Впервые был опубл. 1877 П. Кулиш, который дал ему и название. Б.Л. охватывает события 1562- 1608, которые происходили в Беларуси, Украине, Литве и Польше. Дает информацию об истории Баркулабова, Могилева, Орши, Полоцка, Минска (все ныне города в Беларуси) и др. Гл. место занимают рассказы о церк.-религ. жизни, путешествие константиноп. патриарха Иеремии II Транос в Москву, гонения на православие, борьбу с унией (см. Брестская церковная уния 1596) и католицизмом, к которым автор относится враждебно. Негативно характеризует инициаторов Брестской церк. унии 1596. Подробно описывает Брестский (униатский) собор +1596, участником которого являлся. Свидетельствует, что митрополитов и владык силой заставляли присягать на унию, устанавливать новые праздники, принимать григорианский календарь.

«Мы держим в беспрерывном рабстве людей своих, добытых не войною и не куплею, принадлежащих не к чужому, но к нашему племени и вере, сирот, неимущих, попавших в сети через брак с рабынями; мы во зло употребляем нашу власть над ними, мучим их, уродуем, убиваем без суда, по малейшему подозрению.
Напротив того, у татар и москвитян ни один чиновник не может убить человека даже при очевидном преступлении, – это право предоставлено только судьям в столицах. А у нас по селам и деревням делаются приговоры о жизни людей. К тому же на защиту государства берем мы подати с одних только подвластных нам бедных горожан и с беднейших пахарей, оставляя в покое владельцев имений, которые получают гораздо более с своих владений».