> ⍟ Колорадский (profcolor), это просто праздник какой-то, три раза уже перечитала, украла, отнесла подругам. Ждем все вместе продолжения. Мало того, хотят на политфорумс. только для того, чтоб иметь возможность общаться с вами. (я не ревнивая, но чонить сожгу— камин рядом). > > Невообразимая прелесть. И как тонко. Великолепно ! Я Вас категорически обожаю, друг мой !
Спасибо, Дина. Постараюсь не разочаровать.
21:37 09.03.2016
Колорадский (profcolor) писал(а) в ответ на :
> Сказание о Духе, русском и не только >
Занятная вещь. от Гусара респект.
21:41 09.03.2016
RuBin86 (rubintt) писал(а) в ответ на :
> Колорадский (profcolor) писал(а) в ответ на сообщение:
>> Сказание о Духе, русском и не только >>
>Занятная вещь. от Гусара респект.
Спасибо, поручик. "Знай, равенство везде, где звон гусарских шпор".
10:21 10.03.2016
Написал Ефим частушки - уши вянут, бьёт озноб. За такие нескладушки – сковородкой ему в лоб!
Его Муза окривела, потеряв стеклянный глаз. Вот и вышло неумело. От стыда подох Пегас.
Не писака Роттердамский, и не Цезарь, и не Брут. Критикундер казахстанский, вундербоб и словоблуд.
Заурядный мужичонка. Так… Не хахаль, не колдун. Не ходите с ним девчонки - он заштатненький писун.
- Не свисти нам про Мороза. Он умён! Неотразим!.. …Только, вот, метаморфоза – не шевелится «ефим».
Вот, уж, если бы да кА бы… Только он не акробат. Да, беда такая, бабы - не поможет и домкрат.
Пы.Сы. Гой еси, «Кузнец Вакула», хоть ты нЕ-по-кабе-лим - не ходи за край аула - отМОРОЗишь свой «Ефим».
> Написал Ефим частушки - > уши вянут, бьёт озноб. > За такие нескладушки – > сковородкой ему в лоб! > > Его Муза окривела, > потеряв стеклянный глаз. > Вот и вышло неумело. > От стыда подох Пегас. > > Не писака Роттердамский, > и не Цезарь, и не Брут. > Критикундер казахстанский, > вундербоб и словоблуд. > > Заурядный мужичонка. > Так… Не хахаль, не колдун. > Не ходите с ним девчонки - > он заштатненький писун. > > - Не свисти нам про Мороза. > Он умён! Неотразим!.. > …Только, вот, метаморфоза – > не шевелится «ефим». > > Вот, уж, если бы да кА бы… > Только он не акробат. > Да, беда такая, бабы - > не поможет и домкрат. > > Пы.Сы. > Гой еси, «Кузнец Вакула»,
> хоть ты нЕ-по-кабе-лим - > не ходи за край аула - > отМОРОЗишь свой «Ефим».
Букет автору
12:01 10.03.2016
⍟ Marinka11 (Marinka11), ⍟ RuBin86 (rubintt), какую ветку вы еще не закакали песнями-прибаутками ?
17:30 10.03.2016
ДинаН (28777) писал(а) в ответ на :
> ⍟ Marinka11 (Marinka11), ⍟ RuBin86 (rubintt), какую ветку вы еще не закакали песнями-прибаутками ? >
ПМС?
Я и ДАМА
однажды шлёпнулся я в лужу... а рядом дамочка брела и, к луже спинкой повернувшись, она - дрожать вдруг начала!
она рыдала иль смеялась?.. - понять не мог я (хоть убей) спросить же как-то постеснялся... тогда я - плюнул в спину ей!
я думал: дама обернётся и тут увижу сразу я - она рыдает иль смеётся... но эта дама (вот змея)
ко мне свой взор не обратила, а лишь сильнее затряслась... тогда я в даму камень кинул, но хитрость вновь не удалась...
я обойти её пытался (хотя в разведке не служил) я с фланга к дамочке подкрался... но - вновь упёрся в мощный тыл! -
который трясся всё сильнее и - всё вокруг него тряслось, и в результате сотрясенья - землетрясенье началось!
> Написал Ефим частушки - > уши вянут, бьёт озноб. > За такие нескладушки – > сковородкой ему в лоб! > > Его Муза окривела, > потеряв стеклянный глаз. > Вот и вышло неумело. > От стыда подох Пегас. > > Не писака Роттердамский, > и не Цезарь, и не Брут. > Критикундер казахстанский, > вундербоб и словоблуд. > > Заурядный мужичонка. > Так… Не хахаль, не колдун. > Не ходите с ним девчонки - > он заштатненький писун. > > - Не свисти нам про Мороза. > Он умён! Неотразим!.. > …Только, вот, метаморфоза – > не шевелится «ефим». > > Вот, уж, если бы да кА бы… > Только он не акробат. > Да, беда такая, бабы - > не поможет и домкрат. > > Пы.Сы. > Гой еси, «Кузнец Вакула»,
> хоть ты нЕ-по-кабе-лим - > не ходи за край аула - > отМОРОЗишь свой «Ефим».
Дивный текст, поручик. С гусарским уклоном. В определённом смысле Вы меня превзошли. Получите приз. Вам и Нимфе:
21:08 10.03.2016
ДинаН (28777) писал(а) в ответ на :
> ⍟ Marinka11 (Marinka11), ⍟ RuBin86 (rubintt), какую ветку вы еще не закакали песнями-прибаутками ?
Дина, ну что Вы, право... Не обращайте внимания. Пущай паскудничает. Наверное, это единственное, что осталось в жизни этого несчастного существа. В прошлом ему и вспомнить нечего, а впереди - только мрак и черви.
Как там:
Почему подлецами набит этот свет? Рассужденьем простым раздобыл я ответ: В рай уходят отсюда прекрасные души, А вот ада загробного, видимо, нет.
Я потом подмету. Взял напрокат отличный литературный пылесос.
Отдохните, послушайте:
08:14 11.03.2016
08:22 11.03.2016
⍟ Колорадский (profcolor), хочу "Картонку Йозефа". Не откажите, друг мой.
21:36 11.03.2016
ДинаН (28777) писал(а) в ответ на :
> ⍟ Колорадский (profcolor), хочу "Картонку Йозефа". > Не откажите, друг мой.
Это мой давний рассказ "на любителя", я хотел выложить его на форуме оружейников, но как-то не "срослось". Вы уверены, что готовы распутывать клубочки аллегорий? - это мой стиль, я иного не признаЮ. Вот, прошу Вас:
Картонка Йозефа
(знаменитым лётчикам-истребителям «Люфтваффе» посвящается) Эпиграф: – Гулять с крадеными собаками, господин поручик, никак не сочетается с честью офицера. Вы не знали? Ярослав Гашек, «Похождения бравого солдата Швейка»
От автора. Имена героев – Ас, СИС, Щас, Йес, ВНОС и прочие – могут показаться бдительному читателю некими лихими выкриками или аббревиатурами. Скажем, ВНОС – это «Воздушное Наблюдение, Оповещение и Связь», был такой малинник в Красной армии. Девчонки в нём служили. Или «СИС», например; – ну кому придёт в голову, будто имя выдумано с умыслом опорочить уважаемую организацию? – хотя бы «Central Intelligence Service» или какую-нибудь иную СИС? Однако-сь приходит, представьте себе. Насколько въедлив нынешний читатель. Что касаемо «Йозефа»… Тут и вымолвить страшно, какую пакость вообразят ядовитые умы. Так вот, сообщаю: невинная фантазия автора ничего общего с подозрениями вашими не имеет. Чистые совпадения, дамы и господа! Включая «Йозефа», разумеется. Впрочем, Йозефа и не выключали никогда. На любой Интернет-форум суньте нос – он там, Йозеф, бьёт истерику. Так что не заморачивайтесь именами и слушайте мою сказку.
…В лесу извечно зелёных нибелунгов рос Ас. Но он не знал ещё, что он – Ас. И потому просто рос. Подкормка была до того неважной, что старые нибелунги ощутили в своих древних корнях новые идеи. Об изобилии и пространстве. Пространство, набитое изобилием, простиралось недалече. Идеи быстро поднялись от червивых корней вверх и напитали лес живительной силой. Мощные стволы нибелунгов размечтались о коровах, что пасутся на далёких холодных полях, а раскидистые кроны великанов зачирикали свежему подлеску о покорных пастухах и о милых пастушках. Словом, о всём том далёком изобилии, что сук протяни – и оно твоё навсегда. Ас в те годы был крайне мал и многое понимал плохо. Он хотел сосиску. Однажды пришёл Йозеф и дал Асу консервированную сосиску. Все нибелунги встали в очередь за импортными сосисками, ели капусту, запивали пивом и слушали речи Йозефа. – Да, нам нужно это холодное пространство! – кричал Йозеф. – Да, там пасутся коровы и дымят котлы! Неумёхи варят в них свой «борсч». Но доколе мы будем просителями и покупателями у глупых неумёх? Хватит унижений! Влезем туда хозяевами! Но мы полезем не «всем лесом», абы как, а полезем научно, «всем асом»! Значит, нам нужны асы. Асы полетят и заберут продукт. Они перебьют всех пастухов! Продырявят все котлы!! Они столько хапнут всякой всячины, что нам и на тысячу лет хватит!!! Йозеф поперхнулся и просипел: – И сосисок хватит, и вообще всего. Откашлялся и спросил чётко: – Что нужно нибелунгу? − Сосиски! – вразнобой закричали нибелунги и тряхнули белокурыми кронами. В кронах возмущённо зачирикало и Йозеф поморщился. Нибелунгам тотчас остригли кроны и те перестали чирикать. − Что нужно нибелунгу? – повторил вопрос Йозеф. – Сосиски! – дружно гаркнули постройневшие нибелунги и гордо выпрямили свои остриженные вместе с корою кроны. – Да! – заорал Йозеф. – И у нас будут сосиски! Асы, «фас»! Ищи! Ищи! Из стройного леса нибелунгов вышли все асы и Йозеф выдал им шикарные тужурки, от итальянского модельера. Асы напялили кожаные тужурки с птичьей геральдикой и улетели. Но наш Ас, о котором идёт рассказ, не улетел: он ведь не знал ещё, что он – Ас. Асы улетали налегке и прилетали с огромными авоськами, а старые нибелунги посмеивались над хвастливыми рассказами асов: там, на доверчивых холодных полях, по-прежнему водятся сердобольные дурочки и сверкают аппетитными коленками, спасая пастухов и подпасков от вездесущих асов. Даже не умеют прятать коленки и коров! Никакой маскировки! Стада глупых тёлок и тупых быков! Но однажды асы улетели и не вернулись. Видимо, забодали. И тогда снова пришёл Йозеф. Он долго высматривал среди молодых нибелунгов самых светлых кронами, манил пальцем избранных и напяливал на избранных кожаные тужурки. Новенькие, с красивой птичьей геральдикой. Так Ас оказался в тужурке и вдруг узнал, что теперь он – Ас. Новым Асом залюбовался старый лес нибелунгов, Голливуд, Интернет и даже сам Йозеф. – Теперь ты Ас! – восхищённо сказал Йозеф. – Лети! Ищи сосиску! Иси! Иси! Ас завертел пропеллером и помчался бешеной алюминиевой мухой, а вслед неслось: – Иси! Иси! Иси! Ас осторожно оглянулся из жидких туч, чтобы уточнить: правильно ли он выполняет странные команды Йозефа или гул мотора искажает шипящие? И уточнил: понимает правильно. Но выполняет зря. Ибо командовал Йозеф не Асу, а злобной овчарке: чёрная громадная зверюга выполняла команды гораздо лучше Аса. Вслед Асу оба даже не смотрели из поредевшего леса нибелунгов, что вытянулись в струнку перед Йозефом. Асу стало немного обидно за свою кожаную тужурку с прилипшими птицами, но обида быстро растворилась в мокрых облаках. Правда, стряслась новая беда – налетел какой-то звезданутый Щас и выдрал Асу хвост. Ас спускался на парашюте, а внизу паслись коровы. В стогах проснулся пьяный пастух и стрелял в Аса дробью, ругая нерасторопного подпаска. Но холодного пространства, о котором с ужасом рассказывали обмороженные нибелунги, Ас не увидел. Пространство оказалось необъятным, но до того жарким, что пот лил в три ручья. Не холодильник, а пекло какое-то! Подлечившись в родном лесу, Ас подстрелил десятка три самолётов, что мешали выследить стадо коров. И прострелил какой-то котёл. И, в конце концов, добрался-таки до глупого стада и прежнего своего обидчика, пьяного пастуха. Пулемёт Аса раскалился от усердия, Ас летал и восторженно стрелял в стадо мельтешащих коров и в подпаска. Вдруг Ас почуял, что некто пишет с него номер. – Ты кто? – начал хитрить перепуганный Ас. Как учили. – Я ВНОС! – гордо и звонко ответили снизу, но коленками не сверкнули. – Покажись, ВНОС… – вкрадчиво начал Ас, прячась за тучку и перезаряжая пулемёт. Ас отлично помнил, чему учил Йозеф – налетать надо из-за тучки стремительно и непознанным: ты знаешь, кто он, а он не знает, кто ты; в том залог счастья. Но коль он прознает, кто ты, то всем станет видно, кто есть кто. И век счастья не видать. – Щас! – вдруг громко закапризничала ВНОС. – Ты где, Щас? Он пристаёт! Ас понял: не видать ему круглых коленок. Внизу что-то неприятно загрохотало и зазвенело. – Да она тебя на цепь посадила! – возмущалась умная и бойкая ВНОС. – Прямо овчарка немецкая! А ты – увалень! Хоть сосиску съешь перед дракой, дурень! Йес прислал сосиску. Молоток парень! – Держи своего Щаса, – строго сказали внизу. – Но цепь моя. И замок мой. И ключ. И сосиска… – Накось, выкуси! – возразили басом, дожёвывая что-то вкусное. – Лётный паёк! И Ас удивился тому, какие большие у него стали коленные чашечки. – Хам ты прожорливый, Щас, – презрительно зазвенели цепью внизу. – «Пшёл». «Куси». «Ату-ату». ВНОС, дай ему координаты. Взять Аса! «Фас», или как там тебе ещё… – Сам разберусь, – пробасил Щас. – Ума хватит. Ишь, «белая кость» она, «Эн Ка Ве Да»… Хрен выговоришь такую кость! Ты глистов да крыс трави, дурища, пока они твоё царство-государство не умяли, а не мною командуй. Делом займись, извращенка. А мы своё щас сделаем… Внизу начали прогревать очень-очень мощный мотор, бодро понеслись всякие: «от винта!» и какие-то неприятные глупости про пушки, про прицел, про время на вираже, что «щас» всего-навсего семнадцать с полтиной секунд супротив двадцати одной «у ентого кренделя», где его и «приложить» – ну «как раз плюнуть». Коленные чашечки шепнули Асу в уши, что самое время смываться подобру-поздорову со своими замедленными секундами и не дожидаться развития событий на скоростных виражах. …Ас мчался к лесу нибелунгов над морозным простором и бодро чихал синтетическим бензином, а тужурке завидовал Голливуд. Это же всё один большой холодильник! – вдруг озарило Аса и заснеженные окрестности догадкой. – Он набит продуктом! Йозеф знал: тут заморожены сосиски! Их множество! Их нужно добывать, а не смотреть в небо и не ковырять в ноздре! Значит, сосиски не падают с неба – их добывает Щас! Йозеф хочет посадить Щаса на цепь и совершить эзотерический ритуал нибелунгов: спрятать ключ в потайной карман жилетки. И на лес нибелунгов хлынет тысячелетний сосисочный дождь! Тысячелетняя халява! Ас вспотел в своей тужурке, которой завидовал Голливуд. В лесу нибелунгов, уже исполосованном просеками, сам Йозеф вручил Асу картонку. То была знаменитая в лесу нибелунгов картонка. Были и другие знаменитые картонки, но эта картонка отличалась особенной знаменитостью. Йозеф вручал её далеко не каждому нибелунгу, а только самому-самому светлому, самому-самому стройному и самому фотогеничному. Непременно молодому и обнюханному чёрной овчаркой. Всякий внесённый в картонку Йозефа нибелунг рос очень быстро, о нём с утра и до вечера шумел лес. Шумел с шести утра и до десяти вечера. От подъёма и до отбоя. Каждый нибелунг мечтал попасть в картонку Йозефа и тем спастись от лесорубов. Онемевший от счастья Ас отметил в картонке забитое стадо коров, пастухов и котёл. – Сколько ты сбил самолётов? – строго спросил Аса Йозеф и сызнова вернул картонку. – Впиши число! Нибелунгам нужны воздушные победы, а не трофейные сосиски. Ас вписал число «35», честно глядя на страшенную овчарку Йозефа. – Ну нет! – разочаровался Йозеф числом побед Аса. – Так не пойдёт! Не заденет самолюбия! Не вдохновит нибелунгов и подлесок на подвиг! – Виноват! – отрапортовал Ас стальному оскалу чёрной овчарки. – Да уж! – процедил Йозеф и ненадолго задумался. – Что ж, добавим минимум. И нарисовал «единичку» перед числом Аса. – Какой же это «минимум»? – удивился Ас остатком гимназических знаний, что ежедневно выветривались восходящими потоками и речами Йозефа. – А что есть меньше единицы? – быстро спросил Йозеф, имевший слежалое среднее образование, ибо был вознесён восходящими потоками на самый верх, в такое безмолвие и безветрие, где и дунуть-то страшно. – Дробь! – отрапортовал Ас, вспомнив арифметику, пьяного пастуха и лечение. – «Дробь» не годится! – заявил Йозеф. – Сбивают не раздробленные самолёты, а целые самолёты. Меньше «одного» целого самолёта только «ноль» целых самолётов. Ну-ка... И Йозеф прицелился в картонку карандашом. – Гм! Получается чушь какая-то: телефонный номер «ноль тридцать пять»... Нет таких чисел! Потому вместо «нуля» будет «единица». Терпи. – Мне не поверят! – робко запротестовал Ас, глядя на широкие просеки в лесу нибелунгов. Говорили, что просеки рубит Йес: прилетает ночью и рубит так, что после него хоть ковры стели. И мигом смывается. – На первой же просеке меня все пни горелые засмеют. – Ходи чащей! – посоветовал Йозеф. – Пока пни не выкорчуем. – В чаще меня засмеют нибелунги... – заплакал Ас. – Чушь! – прикрикнул Йозеф. – Что горелые дрова понимают в целых числах?! – Зато горелые асы понимают! – упрямился Ас. – Те, что ловят Йеса... Асы языкастые... А Йес и Щас тоже асы! Ославят на весь мир... По радио. Как я асам в глаза смотреть буду? Все асы слушают радио. В наушники. – Хочешь сосиску? – сухо спросил Йозеф. – Да! – завопил Ас. И быстро надвинул на глаза очки-консервы со светофильтрами. Так Ас получил крест с дубовыми листьями и жёлуди. Но жёлуди оказались невкусными, хоть и назывались красиво: «эрзац-сосиски». От чая на дубовых листьях желудок Аса и крона задубели так крепко, что Ас не сообразил своим гимназическим образованием: почему нибелунги сутулятся и потихоньку топчут кресты в грязь? Тут-то по лесу нибелунгов и объявили о крахе Йозефа на международной бирже, о конфискации всех проигранных самолётов и о предстоящей насильственной прививке каждому нибелунгу доброй веточки баобаба. Для исправления дурной наследственности. Вдруг Ас увидел, как у проигранных самолётов блестят любопытными коленками и внимательно списывают номера... – «Залетел» ты, Ас! – шепнули рядом с интересным акцентом. – Ох и «залетел»! Номерочек-то твой, видать, записала ВНОС. Задачка, Ас: если за одну корову дают котёл сосисок, сколько дадут за перебитое стадо? «Вагон»? Нет, Ас. Правильный ответ: «двадцать пять лет»! Ха-ха-ха! Всю жизнь в холодильнике работать будешь! Сколько тёлок было в том стаде, что ты прикончил? Ну-ка, поглядим картонку... Да там и старик-пастух был?! И внук-подпасок?! Вау! Да ты и котёл кухонный продырявил сгоряча?! «Вышка», Ас. Отлетался. Ас ужаснулся и оглянулся: рядом стоял смутно знакомый по слухам, но таинственный и всемогущий СИС. С картонкой Йозефа. Ас выхватил у СИСа картонку и быстро стёр единичку Йозефа, но остальное стереть не успел: СИС ловко отобрал улику и хмыкнул: – Не дрейфь, Ас! Я на твоей стороне и я «хороший парень». А твой знакомый Щас – «плохой парень». Отколи-ка номер, дружище. – Не откалывается! – запричитал Ас, ковыряя ногтем номер на самолёте. – Сожги! – поморщился СИС и выдал канистру. – Ругать будут? – неуверенно спросил дисциплинированный Ас, поливая крылатую машину керосином. – Ещё как! – философски заметил СИС, закуривая ароматную кубинскую сигару «Корона». – Влетит по первое число. Порча собственности! Твой самолётик-то… вроде уже и не твой. Он трофейный, Ас. Вот так-то, парень. – Что же делать? – занервничал Ас, жадно вытягиваясь в струнку и затягиваясь окурком кубинской сигары. – Тоскуй перед ними о боевом братстве, – посоветовал СИС, демонстративно разглядывая картонку Йозефа. – Слёзно. Они оба «в стельку» на радостях. Может, поймут бывшего врага и сжалятся, скостят срок. Главное – номерочек, Ас. И прикрикнул: − А ну, брось окурок! Кто такие «оба» и чего они «поймут» – Ас не сообразил. Да и коленки блестели совсем близко. Ас с состраданием швырнул здоровенный окурок в самолёт и... и тут же оказался перед огромной бутылью, горкой вкусно пахнущих консервированных сосисок и парой вдрызг упившихся приятелей: пировали хорошо знакомый асам Щас и хорошо знакомый просекам нибелунгов Йес. – Не хочу, чтоб плохо, – доказывал другу Щас, щедро разливая по стаканам адское зелье. – Хочу, чтоб по-людски! Чтоб дружбаны на веки вечные! Йес щедро подкладывал Щасу сосиски. То есть строго по-одной. И удивлённо таращился на стаканы, наполненные «с горочкой». Приятели чокались, пили и кипели радостью посреди пней и просек. – Ты зачем спалил чужую собственность? – вдруг строго спросил Аса Йес, выдавая Щасу посчитанную сосиску. – Это моя частная собственность! – хвастливо отчеканил Ас, радуясь чисто финансовому обороту дела. – Да ты что?! – удивился Йес. – Вау! И есть чек? – Нет... – растерялся Ас. – А у нас есть! – захохотал Йес, хлопнул по плечу Щаса и сунул Асу чек с подписью самого-самого нибелунгистого нибелунга изо всех нибелунгов. Чек гласил о передаче самолёта Аса в целости и сохранности Щасу. В частную собственность, как боевой трофей. Словом, всё обстояло так, как объявляли ободранным нибелунгам перед баобабской прививкой. Ас ужаснулся и припомнил речи СИСа и Йозефа, но запутался: где чья?! Решил объединить. – Я сжёг боевого друга, чтобы мой крылатый друг не достался врагу! – пискнул Ас объединённую оправдательную речь. И предстал перед «дружбанами» истинным нибелунгом, отколовшим такой маленький-маленький пустяковый номер, что и записывать не стоит. Щас перестал жевать сосиску, а Йес прищурился и поставил стакан. Оба встали. И Щас, и Йес. И здоровенные какие! Ас почувствовал себя стопроцентным баобабом без насильственной прививки. – И кто ж это тут «враг»?! – спрашивают приятели и закатывают рукава. – Он! – торопливо ответил Ас Йесу, пятясь и кивая на Щаса. – С ним и разбирайся, – облегчённо сказал Йес и спрятал сосиски. – Этот самолёт – его самолёт. По чеку. Лети отрабатывать стоимость, нибелунг поганый. Щас схватил Аса за шиворот и отправил привычным Асу низким полётом в товарный вагон, битком набитый остриженными нибелунгами. Летит Ас в теплушку и слышит Щаса: – Друга не жгут, гнида! С другом горят! – Да! – добавил Йес, раскатывая рукава. Приятели снова чокнулись, а двери вагона закрылись. И открылись только в знакомом Асу холодильнике. Но сосисок нибелунгам не давали, подкармливали натуральным навозом. Отработав стоимость пропеллера, Ас вернулся в родной лес нибелунгов. Но те не узнавали Аса и сразу притворились баобабами. Да и сосиски теперь выдавали поштучно. Асу пришлось заложить тужурку в ломбард, а там и вовсе уплыть в прерии, на заработки. Ближе к сосискам. Ас пас скот в ненавистных ему прериях Йеса и мечтал однажды вернуться в лес нибелунгов, выкупить из ломбарда тужурку с прилипшими птицами и ждать Йозефа. Как-то поутру все коровы в прериях замычали о ссоре Щаса и Йеса: оказывается, раздухарившийся Йес не смог осилить реактивного Щаса в честной драке и получил по шеЯм. Но битый Йес не утёрся, а замазал с горя свой номер грязью и стреляет исподтишка коров Щаса. Пассажирские коровы Щаса наивно летают меж какими-то коровниками-курильщиками туда-сюда и на материк, недалече от драки и совершенно без прикрытия сторожевых реактивных асов. Значит, пьяные пастухи опять разучились прятать коров и коленки своих тёлок от чужих асов... Ас почуял, что запахло картонками Йозефа. И верно, к Асу на ранчо заявился СИС. В тужурке Аса и с картонкой Йозефа. – Это моя тужурка! – возмутился Ас. – Чек есть? – насмешливо спросил СИС. Ас вдруг вспомнил, что он – нибелунг, как и Йозеф. Не чета драным Йесам и жадным до чужого СИСам! – Вот! – надменно швырнул Ас перед СИСом чек из ломбарда. – Карта бита! – и СИС небрежно побил чек Аса. Побил очень крупным чеком из того же ломбарда. – Я тужурочку-то выкупил! – А я могу выкупить? – робко спросил Ас и окончательно забыл о Йозефе. – Нет, – отрезал СИС, шумно раскуривая сигару. – Тужурка понравилась скоту. Скот мычит восторгом и отлично доится. Шиш тебе, а не тужурку. Эксклюзив! Не продаётся. Ас скис. Да и окурок оказался не «Короной» вовсе, а мерзостью какой-то из сушёной капусты. – Хочешь сто «баксов»? – вдруг спросил СИС. – Сколько это будет в сосисках? – затрепетал Ас. Он отродясь не держал таких средств в руках. И трепетно рыгнул капустным дымом. – Тебе хватит, – ответил СИС интонацией Йозефа. – Хочу! – заторопился Ас. – Хочу сто «баксов»! – Подпиши согласие на публикацию в свободной прессе картонки Йозефа, – сказал СИС и вынул золотое перо. – Наглец Щас прочтёт и покоробится крыльями. Ты получишь гонорар. – А неоплаченные коровы? – испугался Ас. – А неоплаченный котёл?! А горелый самолёт?! Ты надоумил сжечь, кстати! Я еле-еле за самолётный пропеллер рассчитался! Щас прочтёт свободную прессу и отправит меня в холодильник. И отберёт «баксы»! – Мы отредактируем картонку, – успокоил СИС. – Смотри! Ас моргнул, а на картонке Йозефа уже только цифры и краснеют! – никаких коров, никаких котлов, никаких коленок и в помине нет. – Исправь число сам, – приказал СИС голосом Йозефа. – За числа асов не судят. Числами асы гордятся. Исправь и гордись. Ас быстро дорисовал перед пунцовым числом «единичку» Йозефа. Получилось «135». – Ну нет! – разочаровался СИС. – Так не пойдёт! Не заденет самолюбия Щаса! Не вдохновит наш скот на восторженное мычание! – Добавил «минимум», – удивлённо повторил Ас слова Йозефа. – Не «ноль» же рисовать к числу! Таких чисел нет. Самолёт не телефон. – Отличная мысль! – восхитился СИС. – Вау! «Ноль»! Теперь такие числа будут! Чтобы в число поверили, оно должно быть чудовищным. У вас, нибелунгов, очень узкие кроны и толстая кора. Нет размаха сучьями. СИС стёр «единичку» и дорисовал «нолик»; но не перед числом «35», а за ним. – Да в меня Щас запустит банной шайкой! – похолодел Ас от размаха сучьев СИСа. – Знаешь, какие у него в парной бане огромные шайки? И обмороженные нибелунги подымут на смех. И битый Йес улыбнётся. Даже скот рассмешу! Где ты такие числа видел?! Давай ещё двести «баксов» за срам. Ас насобачился торговать скот в прериях. – Не подымут, – любуясь числом и тужуркой, заявил довольный СИС. – Я всем твоим отмороженным нибелунгам добавлю «нолики» и «баксы». А скот в восторге от тужурки. Такой тужурке – и не поверить?! Такому имиджу?! Такой эмблемке?! − усю-сю, птичка… Ставлю десять к одному, Ас: даже Щас зарыдает в свою банную шайку слезами свободной прессы, хе-хе... Ничего-то вы, нибелунги, не понимаете в «паблисити»! И как вы только спроворили тужурочку итальянскую отхватить?! Загубили такой «бренд», мерзавцы! И с огромным сожалением отвесил щелчок насупившейся птице на кожаном рукаве.
14:51 13.03.2016
⍟ Колорадский (profcolor), шикарно, в некоторых местах смеялась в голос, но не моё это, не моё. Тем не менее, неизменно получила огромное удовольствие от способа передачи мысли, Маэстро. Читаю Вас и всегда вспоминаю даниэлевское- Я словами умел и убить и влюбить наповал. Спасибо.
21:01 13.03.2016
ДинаН (28777) писал(а) в ответ на :
> ⍟ Колорадский (profcolor), шикарно, в некоторых местах смеялась в голос, но не моё это, не моё. Тем не менее, неизменно получила огромное удовольствие от способа передачи мысли, Маэстро. Читаю Вас и всегда вспоминаю даниэлевское- Я словами умел и убить и > влюбить наповал. Спасибо.
Я предупреждал: это чтиво для узкого круга читателей. Конечно, "не Ваше". Думаю, вот Ваше:
(Подозреваю, Вы читали первый вариант этого рассказа. Я убрал из него воспоминания героя об армии, в которых он красуется перед читательницами своей выправкой. Убрал его рассуждения об аспирантке, когда он оглядывает девушку на предмет подарка: мне это тоже показалось пошлым хвастовством. Кажется, стало лучше.)
21:02 13.03.2016
Опозорил девку, злыдень…
Случилась со мною история, господа. Впрочем, дам она тоже коснётся. Поведаю подробности. …Нацелился я на конференцию в Париж. Рабочий день, лаборатория. На экранах – графики, на столе – огромные графики, на доске за спиною – гигантский график. Готовлю презентацию к Парижу. Словом, как всегда перед командировкой. На экране сетевого компьютера, господа, красуется пижонский сайт европейской научной конференции: башня Эйфеля и всякие мудрёные картинки. Я там форму заполнял. Кстати, а Вы бывали на конференциях? – о «форме» понятие имеете, процедуру представляете? – «нет»? – тогда расскажу. Сперва ваш доклад должен одобрить оргкомитет конференции. Допустим, вы выслали тезисы, их приняли благосклонно, о чём и уведомили письменно: ваш доклад принят, «док». Ждём-с. Уведомление есть официальный документ, на основании которого запустится весь механизм оплаты казённых расходов на вашу поездку. Самое смешное то, что «казённые деньги» изымут из ваших же «грантов».
Грабят нашего брата безбожно.
Потому я из чувства мести всегда заказываю номер в гостинице шикарный и двуспальный: чтоб непременно широченная кровать, чтоб огромное окно и всё в шелках. Чтоб не хмыкали в спину глумливо: «мизэри, рашн…». ПолучИте кукиш в морду от «рашн»! Знаете, как хари вытягиваются на «еврозоне»? – кто ж в эдаком «люксе» поселился, какой даже мы не потянули из жадности? – а «рашн сэнтифик» в нём поселился! Ступайте в свой трёхзвёздочный клоповник, евро-«мизэри».
Извините, отвлёкся.
Собираясь в командировку, вы размечаете все поля расходов: фамилия, имя, организация… тема доклада… есть ли сопровождающие лица... Если сопровождающие имеются, обычно заполняют всякую всячину и про них. Помнится, лет десять назад я никак не мог уяснить, кто такие «сопровождающие лица» и на кой они докладчику? Зачем мне «лица» какие-то? – чемодан носить? Но посмотрел на европейскую гуманность и смекнул: вся Европа усеяна пандусами, чтобы любой калека мог въехать в автобус, в банк и в полицейский участок. Затем и нужны «сопровождающие лица», наверное. Кресло-каталку катать. Правда, я ни разу не видал калек на конференциях. Сплошь моложавые редакторши научных журналов, про какие я и слЫхом не слыхивал никогда. Чёрт его знает, что это за журналы с эдакими редакторшами! – подбегут, обдадут ароматами, наговорят чего-то про свой журнал хрипловатым шёпотом и тотчас норовят всучить визитку. Черкнут номер своего сотового на визитке и – тебе в карман, изящно. Европа, господа. Манеры, цивилизация и визитки. Всё предусмотрено. Наверное, загодя предусмотрели и уникальный случай с докладчиком-калекой. Скажем, откроет наш выдающийся сибирский калека такой сайт и обомлеет – вот она, где забота! И тотчас эмигрирует к пандусам.
Итак, готовлю презентацию. За спиною моя аспирантка расхаживает. Я не беру аспирантов и лекций студентам не читаю. Некогда. Но однажды пригласили выступить с лекцией. Уже потом выяснил, что приглашали от стыда перед цивилизацией. Дело в том, что несколько физиков из нашего института укатили в Штаты, там в них вцепились с вопросами: кто таков этот автор, над чем работает, сколько ему лет… А они и знать про меня ничего не знают. Ходили у нас по коридорам призраками, мечтали, как бы «из этой стваны» побыстрее убраться к рекламному счастью.
Известный американский физик, какой присутствовал на опросе-допросе новообращённых, взял да и брякнул: – Болото какое-то. И ушёл. Американец ведь расшаркиваться не станет, если выгоды ему в том нет. Где теперь эти болотные физики, не знаю. Наверное, аквариумами торгуют на Брайтон-Бич или публикуются в Интернете. Слагают оды про нашу русскую никчемность.
Болото есть болото.
Вот меня и пригласили осушать болото. Постарался на совесть! Напялил дорогой костюм, серебряные очки, каждый жест продумал, каждую паузу, говорил понятно, с оттенками и ударениями, пока все глаза не просветлели смыслом. У одной студентки аж загорелись. И рот открылся. Правда, она блондинка. Про таких есть анекдот: «посвети блондинке в ушко фонариком – глаза и вспыхнут». Но эта была и вовсе редкой масти, платиновая. «Блондинка в квадрате» и красотка очень вызывающая. Такую особу освещать надо не в ухо, а в открытый рот. Если ей в ухо посветить, то луч в другое вылетит беспрепятственно, а глаза и не мигнут.
Через пару лет опосля моей лекции звонят из аспирантуры: к вам просится в аспиранты уникум. Вы ведь спрашивали про уникумов? – спрашивали. Вот, объявился первый уникум. И только вас требует в руководители, ни о ком другом и знать ничего не желает. Знаете: очень лестно слушать такое. Бальзам на душу! – В чём уникальность? – спрашиваю в телефон удовлетворённо. – О! – восклицают в телефоне. – Редчайший научный случай! Невозможно поверить. Отчислять собирались за двойки вечные. А пару лет назад как подменили человека: пять-пять-пять. Косяком пошли пятёрки! Одни пятёрки! Вот мой лоботряс учиться не желает… Глаза дурные и сидит в «чатах», с девками треплется. Подсмотрела: он «офицер группы Альфа-семь». Есть такая? Вы ж служили. – Я там «альфы» не считал. – Тройка на тройке у охламона… Моего вы не возьмете, наверное… – Давайте про уникума. – Уникума и на кафедре оставляли, и в разные институты звали… Нет. К вам рвётся! Тема ваша.
(читает тему)
– Даже план на первый год есть!
Хм… Давно не видал таких добросовестных ребят. Может, и вправду уникум? – Ну как, будете смотреть уникума? Или сразу записывать вашу фамилию в руководители? Учтите, тут сам…
(называет фамилию)
– …крутится возле уникума. Золотые горы сулит.
Мне аж кровь в виски ударила: знаю я этого «самогО»! Горазд только аспиранток за ручку подержать да хвост пушИть, а в башке пусто. Ишь, уникума ему подавай… Дудки! – Записывайте не глядя, – говорю. – Но приходит пусть не после Нового года, а сразу после экзаменов. – Клянётся быть! – заверили в трубке.
И сразу вопли какие-то оглушительные в телефоне. – Что там такое?! – морщусь и трубку отставил подальше. – Это радуется ваш уникум, – смеются в трубке.
Да. Это настоящий уникум. – Пусть приходит сразу после экзаменов, – повторил на всякий случай.
Пришла та самая блондинка. С горящими глазами. Вот так-то «вслепую» помощников искать. Ходит и ходит, глазами хлопает. Что делать! – уникум есть уникум… И сейчас вот: раз прошлась, второй прошлась… И как-то очень уж интересно ходит, как-то с вызовом и вывертом. Поднял кулак: не мешать! Аспирантка тотчас к экрану с Эйфелевой башней кинулась: – Вот вы опять на конференцию летите, а меня хоть бы раз взяли! Катались в Женеву под Новый год? Катались! И в Лондон. После Нового. А теперь в Париж, весной! Там цветёт всё. А я тут парься за всех. – Вы не паритесь, – говорю строго. – Вы сразу заныли про жару и я приобрёл вам кондиционер. И я не «катаюсь», как вы изволили выразиться. Я везу доклад на международную конференцию. Работайте, сударыня, а не баклуши бейте. Вам никто не мешает. Даже кондиционер купили. Извольте охладиться.
Я всегда с дамами «на вы», будь они хоть в каком возрасте. Спросила меня какая-то старшеклассница на улице, который час. «Тринадцать двадцать, сударыня» – едва в обморок не хлопнулась.
Аспирантка возмутилась: – «Мне»?! Мне купили кондиционер?! Он нас всех охладил! Значит, купили всем. Вот так. Надулась и отошла. Плюхнулась в компьютерное кресло, нога на ногу и носик задрала. Знать меня не знает и стучит по клавиатуре. Вообще-то девка хорошая. Потому, наверное, смягчился я и полез с дежурными назиданиями: – Сударыня, поймите вы наконец, что дале волындать уже нельзя…
Язык показала. Ладно, стерпим...
– …сообразно моим расчётам, вы должны были подготовить вполне приличную работу. Я ж не просто так дал вам все материалы! Только оформить и оставалось. А вы сидите и глазами хлопаете. Что ни скажу – всё мимо ушей. Сдаётся, вы меня даже не слушаете. Или слушаете, будто я патефон. Понимаю: вы круглая отличница двух последних лет, вы изнурены учёбой… Но не хватит ли отдыхать от подвига? Сделайте наконец статью, я помогу. И тоже поедете с докладом. Было бы что докладывать! Разве я стану жадничать с деньгами? Да, в этом году у нас есть ещё деньги. На мою командировку в Снежинск. Осенью. Но – в принципе! – их хватило бы на дорогу в Париж. И на «кампус» вам. Будь у вас готовый доклад, потратил бы все деньги на вас. Клянусь! А сам не поехал бы в Снежинск.
Аспирантка аж подпрыгнула: – Зачем вам в Снежинск?! Не надо вам в Снежинск. Там радиоктивность! Вас облучат! Возьмите меня в Париж «сопровождающим лицом». Я согласна на «кампус». Пожалуйста-пожалуйста!
Меня даже смех разобрал: – Я что, похож на инвалида?!
Аспирантка запнулась, шажок назад… и глазик прищурила. Осматривает, как чучело совы. – Не сказала бы… Вы весьма «о-го-го». А правду говорят, что какой-то генерал ставил вас в пример? Ну, уязвлял вами всяких толстых майоров-капитанов? Скажите, а фотография вас в военной форме, она как, секретная или покажете? – Правду, – отвечаю сквозь зубы. – Секретная. «Сжечь не глядя».
Чую: задёргалось под глазом. Дело давнее, а доныне колотит всего. – Это как так «сжечь не глядя»? – не поняла аспирантка моего ответа. – Это анекдот о грифах секретности, – пояснил я. – «Для служебного пользования», «секретно», «совершенно секретно», «особой важности», «по прочтении сжечь»… И высшая степень секретности: «сжечь не читая».
Анекдот древний, но аспирантка фыркнула. – Вам инвалидность не светит! – это она с большим чувством объявила. – Значит, вам не светит Париж! – отвечаю в тон. – «Сопровождающее лицо» возит кресло-каталку докладчика. Точнее, докладчика в кресле-каталке.
И растолковал ей про европейские пандусы. Аспирантка аж глаза округлила: – Да будет вам сочинять… Почему ж все наши ездят? А? «Сопровождающими» и при своих руководителях! Да! Мы втроём поступили в аспирантуру. Мои подруги уже в Риме побывали! То есть в марте. И в Париж поедут! Одна я, как ежиха последняя, с кондиционером и тут. Давайте чай кипятить. – Кто именно ездит? – не поверил я. – Вскипятите.
Вообще-то я не присматриваюсь, кто куда ездит. Но не видал я на таких конференциях аспирантов. Только на российских форумах тусуются аспиранты с аспирантками. Да и то: на съезде по механике в Нижнем их было кот наплакал. Аспирантка чайник включила и фамилиями тараторит, пальчики длинные загибает. Верно: обе наши. Врать не будет, девка честная. – Как же они отчитываются? – удивляюсь. – Бред… Вы трое тут без году неделя! Что они пишут в отчёте? «Каталась туристкой», что ли? – По-всякому, – сообщает аспирантка легкомысленно. – «Переводчица», например. На конференции есть культурная программа? – есть! – значит, пишут «гид со знанием языка». – Вы не знаете французского языка, – говорю неуверенно. – Да кто проверять-то будет? – удивляется аспирантка. – Давайте запишем «гид со знанием языка». Ну, чтобы показывать вам Лувр. – Вы бывали в Лувре?! – Нет. А вы? – Бывал. – Вот вы мне Лувр и покажете! Одна я заблужусь в Париже. И в Лувре. – Работайте, – говорю сурово. – На следующий год поглядим, чего вы там наработали, уникум.
Пыхнула ноздрями и ушла куда-то. Плакаться счастливым подругам-аспиранткам, которые едут в Париж. Иди-иди, поплачь. Может, ума добавится. Заварил я себе чай в стакане и снова взялся наводить лоск на слайды. Вообще-то я пью только элитные чаи, но на работе держу «Гринфилд» в «пирамидках». Элитных сортов на институт не напасёшься, только до первого сабантуя и долежат. А «Гринфилд» не жалко. Но! – в сейфе у меня есть «Clipper» с марокканской мятой и японский чайничек. Про то все знают, но сейф есть сейф. Святыня! Иногда у меня бывают важные и нужные гости, их я угощаю этим чаем. Про это тоже все знают и не обижаются: раз держит чай для дела, то не жмот. Просто «так надо». Элитный чай у меня что-то вроде запасов химического оружия. В одиночку я тот чай не пью.
…Вернулась моя аспирантка с видом очень загадочным. И лениво эдак произносит кондиционеру: – А «Забабахинских чтений» нетути в этом году…
Я аж «Гринфилдом» подавился: – Что?!
Аспирантка по моей спине стучит ладошкой. Вообще-то, смету расходов на год составлял я, в январе, в спешке и в перегрузке страшной. И машинально внёс туда «Забабахинские чтения», которые в Снежинске проводятся. Ну, на бегу прикинул в уме и решил: конференция в этом году будет. Она ведь через год проводится, одним годом есть, следующим нет, опять есть… И так далее. Неужели я годА разучился считать?! Кинулся в Сеть: верно, разучился считать. Ну что ты будешь делать… Плюнул в сердцАх: пропали мои деньги на командировку в Снежинск. Смету расходов корректировать поздно, а всё неистраченное за год забирают в ноябре и безвозвратно.
– Ну что, шеф, – постукивает каблучком аспирантка, – плакали наши денежки? Ни нам, ни вам, а государству? Не зря сбегала к подружкам… Вразумили. – Вострите лыжи на Париж, – говорю зло. – Вы «сопровождающее лицо». Чёрт с вами. Сопровождайте мою каталку, «гид со знанием языка». Но если надеетесь болтаться по Парижу без надзора, то зря. Я с вас глаз не спущу!
И начинаю считать, сколько надо на билеты и на кампус. Аспирантка запрыгала: – Париж, Париж! Семь дней в Париже! «ЛидО»! Лувр! Увидеть Париж и умереть! Не сводите с меня глаз!
И давай отплясывать какое-то своё «фламенко» по комнате. С двумя коробками скрепок вместо кастаньет. Я уточняю расходы, аспирантка пляшет. – Прекратите выделывать коленца, – говорю ей с раздражением. – Нам двух тысяч не хватает на кампус.
Остановилась. – А своих доплатить? – робко как-то спрашивает. – Кому?! – я даже разъярился. – Вы вообще представляете схему оплаты таких командировок? У нас на счету деньги, но то не бумажки, а цифры. Управление цифрами в руках планового отдела. Они пишут бумаги и отправляют в Академию, там проверяют цифры и разрешают финансовую операцию. Две тыщи я вам отдам одним чихом, из бумажника, а клеить их куда будем?! Куда мы прилепим эти чёртовы две тысячи «своих»?! Скрепками к бумажке?! Положите скрепки.
Положила. Смотрю: чуть не плачет. Жуткое это дело, безналичные расчёты. Рубля недостанет и всё дело встанет. – Ладно, – говорю. – Поступим так. Держите бумаги, это наш список со всеми расходами. Билеты, моя гостиница, ваш кампус, взносы… А это –деньги с нашего счёта. Видите: две тысячи красным отмечены? Ступайте в плановый отдел с этими цифрами и убедите их изыскать нам две тысячи рублей. Сумма мизерная, такая у них найдётся, из чужих тем. Всегда у кого-то остаются маленькие «хвосты». У кого тысяча, у кого пятьсот рублей… Такое не потратишь. Этими «хвостами» плановый отдел и латает мелкие перерасходы, вроде нашего. Понятно? Кивает. – Если заартачатся, звоните мне прямо оттуда. Их начальница ко мне благосклонна. Постараюсь убедить. Поняли мой ход? Если откажут вам, у нас есть вторая попытка. Вперёд!
Умчалась решительно. Погружаюсь в презентацию. Минут через двадцать звонит начальница планового отдела: – Вы зачем чудесите, дорогой мой? Вы зачем девчонку мне на посмешище выставили? А? Мои восемь сплетниц разнесут по всему институту ваш анекдот. Вы злой, оказывается. Она ж по вам сохнет.
Честно говоря, растерялся. Забормотал чушь какую-то: – Ничего, что усохла... Верните мне мумию, она за мной числится в аспирантках... Мы её пропитаем влагой знаний. – Прекратите паясничать, – посуровела голосом начальница планового. – На меня ваши фокусы и пандусы-кампусы не действуют. Через час к вам прибежит, наверное. Когда наплачется в туалете. Смотрите, чтобы не отчубучила чего в припадке прозрения. – Софья Павловна, хотя б намекните, какая такая напасть стряслась у вас в плановом, что аж мумии зарыдали? – Без меня расскажут. И от вас, дорогой мой, я такого фортеля никак не ожидала!
Бросила трубку. И остался я в состоянии полученной пощёчины; хотя непонятно, за что. Уже после Парижа рассказали. Сделаем так, уважаемые читатели: я поведаю вам о событиях в плановом отделе, но сам я про них - как бы! - не знаю ещё. Что и было правдой на тот момент. Дела в плановом развивались, оказывается, так:
…Влетает туда моя аспирантка. Сразу – к начальнице. У той стол отставлен от прочих сотрудниц и видно враз, кто тут главный. – Надо же, какие фифы у нас водятся, – мрачно произносит начальница. – И с кем в Париж намылились, деточка? – Откуда вы знаете про Париж? – поразилась аспирантка. – Все туда катят… – вздохнула начальница. – Конференция! На молоденьких блондинках прям-таки написано помадой: «Хочу в Париж». Итак, кто ваш шеф?
Аспирантка и выложила. Ну, что едет со мною «гидом со знанием языка», а не коляски по пандусам катать. И что недостаёт пару тысяч на кампус. – Ой, – с изумлением весёлым произносит начальница. – Никак наш гренадёр разговеться решил? Пора, пора…
Аспирантка не поняла: – Чего-чего? – Он никогда не берёт «сопровождающих лиц» – пояснила начальница. – Вы первая. Чем таким вы его прошибли? – Язык показала! – прихвастнула аспирантка. – Ой, – снова говорит начальница. – Как интересно. Нам не покажете? Ваш язык теперь главная достопримечательность института. Надо оглядеть. – Пжалста! Ы!
Молодые сотрудницы планового отдела заулыбались. – Отличный язык, – одобрила начальница. – Вы им как-то особо искусно владеете, что ли? Девочек наших не поучите своим языковым выкрутасам? Мы тоже хотим в Париж.
Все плановые девки – в хохот. – Знаете, сколько надо учиться французскому языку! – обиделась аспирантка. – Так он ещё и «французский»?! – восхитилась начальница. – Это уже «что-то», милочка. Не рассказывайте никому про «французский» язык. Вас по конференциям затаскают.
Плановые девки слёзы трут. – Да уж, – с достоинством парирует аспирантка. – Нам с нашим французским языком в вашей бухгалтерии неинтересно прозябать! – Да уж, – грустно согласилась начальница. – Нам бы такой язык, хотя бы один на всех… Съёмный. Как зубной протез. Но «французский»! Да… Мы бы уж тут не залежались в бухгалтершах. По Парижам бы так и колесили. Гидами. Пандусы облизывали и кампусы.
Плановые девки в ладони всхлипывают, кто-то на клавиатуру плачет, кто-то отворотился и трясётся… – Давно у нас не было хорошего веселья, – улыбнулась начальница. – Так и быть, помогу вашему боссу с затеей. Вы достойное украшение начальника. Что его бы слушала до соловьёв, что вас. Две тысячи, говорите? Пустяк. Давайте ваши листочки, а шефу передайте моё уважение.
И взглядом аспирантку ощупала. – Отменный вкус. Художник! Разбирается в женщинах, подлец. – Причём тут женщины?! – забеспокоилась аспирантка. – А вы его жену видали? – Нет… – растерялась аспирантка. – Так он женат?! – У-у-у… – произносит начальница печально. – Да вы не крашеная, оказывается… Все они женаты, дорогуша. Кто по второму разу, кто по третьему. Кроме вашего шефа. Этот жену не обновлял, не успел ещё. Чувствуете, какой ресурс не израсходован? Даже два ресурса! На блондинку и на брюнетку. Он любит рассуждать о блондинках и брюнетках. Вы его первый «французский» шанс. – А кто его жена? – Леди, душечка. Настоящая леди. Он никому её не предъявляет. Она есть наша институтская тайна.
И давай по клавиатуре пальцами бегать. Тут плановые девки оживились: – Расскажи-и-ите, Софьпа-а-ална… Вы у него бываете… «Стейки» едите… – Всем интересно! Всем давно-давно интересно! – Нет, – отрезала начальница. – Он сразу предательницу вычислит. – Хоть взглядом намекните, в каком виде спорта она выступала…
Начальница поверх очков глянула на коллектив: – Намекаю, следите за взглядом.. В самом-самом эротическом, душеньки. С ума сводила весь тогдашний «бомонд» своими позами. Хотя по жизни, скажу я вам, очень расчётливая хищница. Ни разу не оступилась! Промаха не даёт ни в чём, такую холодную тигрицу не обыграть никакой блондинке-россомахе. Но улыбочка – класс, чисто девочка-школьница с хвостиками-бантиками. Бывало, как улыбнётся с пьедестала - так всякие лысые президенты всяких МОК сразу животики втягивают. – Почему он её в Париж не возит? Многие ездят с женами. – Не «с жёнами»… – строго поправляет начальница – …а «под конвоем толстых жён». Нашим «многим» никаких аспиранток не хватит, чтобы столько столиц объездить, сколько она исколесила. Зачем ей Париж? И тут хорошо. – А что она поделывает «тут»? – Соблюдает строгий режим, – рассеянно говорит начальница в монитор. – Ни одной морщинки. Вы все перед нею просто кулёмы деревенские. Её ломаная команда уже прооперировалась по три раза, в инвалидных креслах позвоночники лечит, а она светится прежней звездой. Господи, да все бы мы светились звёздами, не знай, где у нас в доме пылесос! И что продукты надо покупать, а не сами собой они появляются в холодильнике. Завтраки ей в постель, лесные пробежки… Бассейн. Морские курорты. На санаторном режиме отчего ж бабе не светиться? – А духовная пища?! – заволновалась аспирантка. – Вкушает. Духовная пища у неё всегда под боком, милочка. Картины и наука. Стихи и проза. Ваш шеф пишет картины, стишки и хохмы всякие, не знали? Наверное, только для неё, для леди. Но настоящая леди на диете во всём. Читает и смотрит, но изредка. – Как же он пишет без Музы?! – А чёрт его знает. С музою мы давно доску бы прибили. – Какую такую доску?! – Мемориальную, милочка. Над проходной. И наш неэффективный институт слили бы с Литературным. Всем выдали французские языки и – с богом, в Париж. А то и в Стокгольм. Но вас, милочка, он в Стокгольм не возьмёт. Там по-шведски говорят. Не того сорта у вас язык. – Я в Париж хочу... – Значит, вам с шефом не по пути. Нобелевские премии литературные вручают в Стокгольме. Ничего, с дочкой прокатится, лакомка седеющая. Ей выучить шведский - как раз чихнуть. – Софьпална, а правда, что у него дети – вундеркинды? – Угу. Это у обеих от него. – Красивые? – Глаз не оторвать. Это от неё. «Всё нормально», как он говорит.
Гвалт: – Надо же, прям коммунизм построил… Собственный. – В отдельно взятой семье. – Почему он в отдельно взятой семье?! – нечестно! Надо всем раздать! – ДокоммунИздилась диетическая звезда до аспиранток… – А я бы не заметила за своим. Да. Ничегошеньки не заметила бы! Хоть каждый квАртал пусть катается в Париж с аспиранткой. Зато завтрак в постель и коммунизм. Бассейны, курорты… Ух!
Начальница по клавишам стучит, аспирантка губы покусывает.
– Что он там придумывает, ваш шеф? – раздражённо вдруг спрашивает начальница аспирантку. – Какой такой пандус-кампус? У него «всё нормально» с деньгами. Пусть покупает вам билеты и – счастливо, в Париж! Даже «хвост» в три тысячи ещё останется, нам достанется. Дыры латать. Всё залатаем! Зачем он вас сюда пригнал? Ступайте восвояси, милочка.
Аспирантка – к телефону: – Я хочу позвонить шефу! – Не надо, – отодвинула начальница телефон. – Не надо звонить вашему шефу. Он мне такого наговорит про пандус и кампус, что я поверю и дам деньги. Знаю этого сказочника. Убедил меня, что Земля внутри полая. До сих пор ступать боюсь по тротуару. Вдруг изнутри вымоину вымыло?
И поворачивает свой монитор к аспирантке, на нём вид гостиничного номера: – Он уже заказал гостиницу. Полюбуйтесь, вот ваш номер. Однокомнатный «люкс», пять звёзд. С окошком на Елисейские поля, кстати. Что ему ещё нужно? Какие тысячи?
Ну, тут весь плановый стопился у монитора. Охи, ахи… Поздравления аспирантке. – А какой номер он заказал себе? – любопытствует польщённая аспирантка. – Так он себе его и заказал! – удивляется начальница. – Ещё с неделю назад. И вам, соответственно. Это и есть ваш номер. На двоих. Двуспальный. – Почему тут одна кровать? – Зато какая широкая, посмотрите. Четверо уместятся. Что вдоль, что поперёк, что «валетиком». Правда, девочки?
Аспиранка так и села. В ближайшее кресло. – Вы на что намекаете?! – У-у-у, милочка… – сострадает ей начальница. – А ещё языком бахвалились! Так вы его просто-напросто показываете шефу? Ну, это и мы умеем. Да, ваш шеф юморист отвязный… Ишь, «кампус»-«пандус»! Значит, это вас он называет «блондинкой в квадрате»… Но теперь вы кубическая блондинка. Поздравляю. Вы институтская знаменитость. Советую прийти на работу в тёмных очках. Иначе вам не прошмыгнуть мимо наших «папарацци».
Аспирантка и выбежала из планового. Рыдать в коридоре.
…И вот стоит передо мною, зарёванная, икает: – Как вы могли… не «в квадрате» я в никаком… меня в куб возвели… так жестоко шутить… нельзя… Меня... язык высунуть заставили... – Вы бы… – начинаю неуверенно – …вы бы не язык там высовывали, в плановом, а потолковее объяснили им ситуацию. Ну… про Европу, про пандус… про кампус… – Па-а-андус! – завыла аспирантка в потолок, кулачки сжала. – Ненавижу слово «пандус»! Ненавижу слово «кампус»! Они смеялись! Они сказали, что вы отвязный юморист! Ненавижу слово «юморист»! Ногами топает: – Вас ненавижу, злыдень вы отвязный!
Рухнула в кресло напротив и лицом в мой стол уткнулась. На всю столешницу разбросала шевелюру. И – плакать навзрыд в графики. Какие плечики жалкие у девчонки... Дрожат дрожью. Чёрт его знает, чего там произошло, но опозорил девку, злыдень. Надо что-то делать, надо как-то выкручиваться… Ишь, ревёт белугой!
Любую ситуацию всегда спасает зелёный элитный чай с марокканской мятой.
…Едва мятный дух пополз по комнате, гляжу: перестали плечики вздрагивать. Знает, кого я марокканской мятой угощаю! Значит, оценил и кается. Шевельнулась, извернулась в кресле, коленки выставила, но лицо прячет в шевелюру. Шевелюра по столу размётана. Красивые у девчонки волосы. Редкостные. – Чай будете, душа моя? – спрашиваю очень мягко. – С мятой. – ПредъявИте фото жены! – буркнула в стол сквозь шевелюру. – Которая «леди».
Но лица не показывает. Ну до чего же капризны эти аспирантки! Как втемяшат в себя блажь какую-нибудь… Надо мириться. Какой подарок восстановит былое доверие ко мне? Может, тренировочный костюм шикарный? И кроссовки заодно. А что? «Reebok», жена в таких бегает по аллеям. Оценим-ка размер ноги… Хм… Красивые у неё коленки, однако… Будто мраморные шары точёные. Да, это ноги так ноги… Почему я этих ног не замечал?! Что-то «не о том» подумываю… Но, с другой стороны, она вся такая гибкая в этом кресле, вся такая трогательная… Действительно: и двуспальный «люкс» уже заказан. И самолёт через две недели… За пару недель не уломаю красивую девку?! Сонет. Лимузин. Омар Хайям. Я ж не лысый и не толстяк. Ох, ну и мыслишки у меня… Ладно. Пошутили и будет.
Прокачу я девку в Париж и определю в тот самый «люкс» одну. Надо переоформить номер на её имя. Сам у приятеля остановлюсь. Институтский друг из «наших бывших», трудится на авиапром Франции и давно зовёт в гости. И жену его хорошо знаю. У них свой домик и садик какой-то в предместьях Парижа. Наверное, надоело одному садовых лягушек жрать. Надо водки побольше захватить. С нашей водкой и змея вкуснА. Всех садовых лягушек слопаем на закусь. Глаза у неё опухнут, поди. Долго очень сидит «ниц». Достану-ка ей из бумажника фотографию жены...
Ух, как схватила фото… Изумлённо: – Да тут… Это же...Ой, какие они все молоденькие…
Деловито: – Где ваша? – Угадайте. Вы же уникум.
Ткнула пальчиком в улыбку жены безошибочно. Молодец девка. – Чай-то пейте. Остынет. Драгоценную мяту на вас трачу. Ручной сбор.
Взяла чай, нога на ногу, поёрзала в кресле как-то соблазнительно, плечиками подвигала, юбка укоротилась почему-то. Прищурилась над чашкой: – Шеф, а рассказики дадите почитать? Говорят, вы рассказы пишете. Это сплотит наш коллектив до состояния не-разлей-вода. Ну: мастер-ученица, профессор-аспирантка, писатель-муза… – На-те, – говорю сквозь зубы. – Сплачивайтесь, «муза».
И выложил ей на стол пачку бумаги, мои старые рассказы. – На работе не читать. Замечу – отберу и накажу. На работе надо работать.
Моментом спрятала добычу.
...На следующий день появилась сонная, глаза слипаются, с наушниками и какими-то DVD-дисками. Сидит в огромных наушниках, ничего не слышит, шевелит губами и взгляд отрешённый. Пялится куда-то в пространство, но по клавиатуре стучит бойко, формулы набивает. Два дела одновременно делает, прям-таки Юлий Цезарь. Надо же, как вчерашний чай подействовал… Надо угощать почаще. Глянул интересу ради на упаковку дисков: что за музыку слушает? Оказалось, курс шведского языка... И дочь учит шведский. Вот и пойми этих уникумов.
"Знай, равенство везде, где звон гусарских шпор".
