> Максим, кандидат технических наук, Москва
>
>
> Долгое время не решался написать, думал для Вас мои слова про науку не будут новостью. Вы совершенно верно говорите, что общественное бытие определяет общественное сознание (частью которого является и наука, и образование). Я хотел добавить пару слов о том, как это происходит в деталях с моей, как молодого учёного, точки зрения. Сегодня ЕГЭ введен не только в школах, своеобразный аналог ЕГЭ введён и для учёных. Называется он — индекс Хирша (индекс цитирования научных работ). «Качество работы учёного» оценивается как количество публикаций в наиболее «популярных» (с высоким импакт-фактором) научных журналах и как количество ссылок на эти публикации. От этих показателей зависит, дадут ли тебе грант на проведение исследований, зависит финансирование института, количество бюджетных мест в ВУЗе . Можно возразить, мол, во всём мире учёные так работают, нет здесь ничего странного — бюрократам ведь нужен какой-то критерий, чтобы одних учёных поощрять, а других подталкивать урезанием финансирования. Как говорится, по законам рынка в конкурентной борьбе выживет сильнейший. Беспокоит меня другое.
>
> Во-первых, как нетрудно догадаться, самые популярные научные журналы — тот же Science, Physical letters, IEEE control systems — выпускаются в США. Например, перед инженерами Boeing стоит актуальная научно-техническая задача (коих при проектировании самолётов немало). В своём кругу быстро решить задачу не получается, эта задача в некоторой формальной постановке публикуется в журнале института-подрядчика. Хочешь быть хорошим учёным? Реши для американцев их задачу, повысь свой индекс Хирша. В итоге получается забавная ситуация: российское правительство из российской казны выделяет деньги на финансирование российских учёных, которые решают задачи для американских институтов и для американской промышленности в конечном счёте. Напоминает это всё индейцев, которые за цветные стёклышки отдавали свои земли.
>
> Во-вторых, российская наука (не могу говорить за всю науку) оторвана от производства. Мы решаем задачи, которые интересны американским журналам, а не те, которые актуальны для нашей промышленности. Будь российская наука завязана на нужды производства, не было бы и проблем с оценкой качества работы учёных (бездари и лентяи ушли бы сами), не было бы и позорного низкопоклонства перед западными научными журналами.
>
> В-третьих, механизм грантов. Я участвовал в исследованиях по грантам в своём вузе будучи аспирантом. Меня не покидало ощущение, что я участвую в каком-то воровстве. Есть техническое задание, план проведения исследований. Мы получаем какие-то результаты, пишем отчёт по проведённым исследованиям. Дальше эти отчёты ложатся на полку в минобрнауки. Что-то мне подсказывает, что научная сторона исследований никого там не интересует. Претензии к отчёту если и возникают, то лишь по формальным признакам: не хватает печати, подписи, 95 страниц вместо 100, не тот шрифт, не те отступы. То чувство, когда ты трудишься, понимая, что результаты твоего труда — чистая формальность, ритуал, этими результатами не воспользуются для модернизации производства, они никак не превратятся в продукт, они просто лягут мёртвым грузом на полку в министерстве и никто никогда с ними даже не ознакомится. Пропадает грань между «получить деньги за бесполезную работу» или «украсть эти деньги в какой-нибудь коррупционной схеме». И правда, какая по сути разница?!+