Под именем "Этнографии Психической" я заключаю обозрение и исследование всех тех особенностей, коими в народах, более или менее, знаменуются проявления "духовной" стороны природы человеческой; то есть: умственные способности, сила воли и характера, чувство своего человеческого достоинства и происходящее отсюда стремление к беспрерывному самосовершенствованию; одним словом - все чтó возвышает "человека" над животностью; что в оболочке "двуногого животного без перьев" - как говаривал древний мудрец, или "двурукого млекопитающего" - как говорят некоторые из нынешних мудрецов, свидетельствует присутствие высшего начала жизни, называемого "духом!" Явно, что таким образом в область Этнографии, которую я, за неимением пока лучшего имени, называю Психической в соответственность физической - отойдет весь быт народный, поколику он выходит за пределы чисто-животной экономии, поколику в нем, в какой бы то ни было степени, выражается участие мысли и воли, сил чисто-духовных. Тут, следовательно, найдут себе законное место: народная в собственном смысле "психология", или разбор и оценка удельного достоинства народного ума и народной нравственности, как оно проявляется в составляющих народ личностях; семейное устройство народа, со всеми его особенностями; домохозяйство и вообще промышленность; жизнь и образованность общественная, поколику развита народом из самого себя; религия, как народ ее себе придумал или присвоил; словом - разумные убеждения и глупые мечты, установившиеся привычки и беглые прихоти, заботы и наслаждения, труд и забавы, дело и безделье, коими человек доказывает, что он живет не только как ему можется, но как сам хочет и как умеет. Это большею частью те же предметы, которыми занимается Статистика. Таким образом, круг Психической Этнографии выходит почти тот же, что и Статистики: с тою только существенною разницею, что Статистика рассматривает народный быт как составную стихию жизни государственной, везде имеет в виду отношение народа к государству, тогда как Этнография во всем видит лишь народ, и в нем смотрит только на его значение и место в роде человеческом.

Известно, что Восток и Север нынешней России издревле заселены были сплошною Чудью, которая быть может потому и названа так Русскими, что была для них совершенно "чужою": с этой однако ж Чудью, среди которой он помнит себя новым, слабым зашельцем, Северо-Восточный Русс, обще и дружно, заложил основания той государственной цельности и жизненности, непосредственным действием которой выработался первенствующий ныне оттенок народности Русской, оттенок так называемый Велико-Российский; собственно не что иное, как плод проникновения грубого Чудства образовательною стихиею Русскою.

До сих пор, существование народонаселения Русского вне-России положительно и официально известно только в пределах Монархии Австрийской; и тут, именно: в Галиции и в Венгрии. Эти Австрийские Руссы, или как они сами себя называют - Русины и Русаки, численностью своей представляют весьма значительную массу, простираясь, по означению туземца Шафарика, до 2.774,000 душ, из коих приходится на Галицию - 2.149,000, на Венгрию - 625,000 душ. По указаниям того же Шафарика, согласным с прочими местными известиями, они населяют в Галиции: сполна - округи Перемышльский, Львовский, Жолковский, Золочовский, Тернопольский, Березинский, Самборский, Сяноцкий, Стрыйский, Станиславовский, Коломыйский, Чортковский, и отчасти - округи Решовский, Ясельский, Ново-Сяндецкий и Черновецкий или Буковинский; в Венгрии же находятся: как большинство общей населенности - в комитатах Мармарошском, Угоцком, Угварском и Берегском, как меньшинство - в комитатах Шарошском и Землянском, наконец мельчайше рассыпанными дробями - по комитатам Спишскому, Абуйварскому, Турнянскому, Гоморскому, Гевешскому, Боршодскому, Сабоцкому, Сатмарскому, Бигорскому и Арадскому. То есть: обе стороны горного Карпатского амфитеатра, поколику проходит он между Галициею и Венгриею - являются покрытыми населенностью Русскою: и - чем глубже в горы, тем - гуще, сплошнее и чище8. Этими, однако, обще-признанными и обще-сведомыми пределами, далеко не ограничивается действительное распространение народности Русской вне-России. На всем огромном протяжении нынешней западной границы Российского Государства, от устьев Немана до устьев Дуная, стихия Русская прорывается за рубеж, и местами отбрасывается в изумительную даль, можно сказать народною Русскою ж поговоркою - "за тридевять земель в тридесятое царство"! Только тут, в смутной пестроте местной разнородной населенности, она теряется так, что ее настоящее положение трудно даже объурочить топографически, тем более вычислить точными статистическими цифрами.