Об этнографическом изучении русской народности.
Предмет этот, Мм. Гг., при столь существенной для нас важности, имеет еще занимательность, и с тем вместе затруднительность почти совершенной новости. Если, собственно в географическом отношении, "земля Русская" до сих пор, считается слишком еще мало обследованною и дознанною; то об этнографическом изучении "Русского человека" - сказать и это будет слишком много. Говоря так, я предвижу весьма естественное замечание, что мы же Русские сами тому причиною; что кому же, как не самим нам, заниматься тем: ктó мы и чтó мы? Но на это есть и объяснение столько ж естественное. Дело ведомое, что человеческому любопытству вообще свойственно расположение: пренебрегая тем, чтó близко, чтó всегда под руками и на глазах, чтó "своё" - заглядываться на стороннее и чужое, на далекое и отменное от нас, одним словом на то, чтó "не наше"... Так бывает везде и всегда: в народах, как и порознь в людях, потребность самопознания обыкновенно развертывается туго, идет тупо... А между тем как давно сознано и высказано мудрыми, что основное начало истинной мудрости есть: "узнай самого себя!" Наша народная мудрость, в своей сметливой простоте, знает это "золотое правило" также издавна, и выражает еще резче и настойчивее в известной пословице: "знай себя, будет с тебя!"... Притом, сказав то, что сказалось о настоящем состоянии "этнографического изучения Русского человека", я нисколько не имею в виду дать тем разуметь, чтоб у нас, относительно нашего народного самопознания, ничего уж вовсе и не делалось. Это было бы неблагодарною несправедливостью ко многим уважения всякого заслуживающим усилиям и трудам, бывшим и продолжающимся доныне. Особенно в последние годы, нельзя не заметить возрастающей всюду наклонности - подмечать и описывать все собственно-Русское, все, чем мы, народ Русский, отличаемся от прочих народов в своем складе и быте, в своих способностях, расположениях, потребностях и привычках, в своих нравах и понятиях: нравах - как являются они на том раздольном просторе домашней, своеобычной жизни, где всякий человек сам себе господин, где у Русского человека в особенности, по собственному выражению, "душа на ладони, сердце за поясом"; понятиях - также в том самодельном, доморощенном наборе и убранстве, в каком они, с завета праотеческой старины, из рода в род, передаются в так называемых народных приметах и поверьях, сказках и песнях, пословицах и прибаутках, замечательных изобилием и характерностью в особенности у человека Русского. Здесь, между нашими почтенными сочленами, есть завидные богачи, владеющие обширными в этом роде сокровищами и заботящиеся с достохвальною ревностью об их постоянном приумножении3. Все это добрый, отличный материал для Русской Этнографии. Но самой Этнографии еще нет. Нет и не будет - пока этот материал только что копится да копится - пока им, не к одной забаве любопытства, но к удовлетворению существенных требований народного самопознания, не займется и не распорядится Наука... Это приводит меня, Мм. Гг., прямо к тому, чтó я, по крайнему разумению, осмеливаюсь считать первейшею и важнейшею в настоящее время необходимостью Русской Этнографии, удовлетворения которой не откуда ей ждать, кроме как от нашего Общества. Собирать материалы для Науки может всякой охотник, личным усердием и личными средствами. Но самая Наука является только тогда, когда, во-первых, сбор материалов производится не набежно и урывочно, как где пришлось, как попало под руку, но систематически, в порядке, связи и полноте, требуемых Наукою; во-вторых, когда собранное, прежде нежели допустится в состав Науки, проходит сквозь чистительное горнило строгой, разборчивой критики, с тем чтоб всему определилась настоящая цена, подлинный смысл и надлежащее употребление. На все это недостаточно одной доброй воли любителей, действующих врассыпную: недостаточно особенно в таком предмете, как Этнография, работам которой и вообще, без особливого применения к народности собственно-Русской, не установлено еще до сих пор с должной точностью: ни систематического содержания, ни критических приемов и правил. Тут нужно дружное участие и содействие такого соединения сил, какое представляет теперь наше Общество; и именно то его Отделение, которое посвятило себя собственно и исключительно "Этнографии России".

Прав был вполне знаменитый Шафарик, когда, в своем известном опыте "Славянского Народоописания", собрав все чтó только мог вычитать и устно выпытать от нас Русских на счет нашего народного языковедения, вынужден был кончить заключением, что видит себя во "мраке, для разогнания которого требуется еще много работы".