> КотоФея (КотоФея) писал (а) в ответ на сообщение:
>
>
> Расстрел солдата за письма домой
>
>
> Опасные треугольники
>
> До июня 1941 г. Управление военной цензуры в Красной Армии существовало в структуре Генерального штаба. В начале войны, когда доставкой почты никто не озабочивался, о цензуре этой же почты не забывали. Уже 6 июля 1941 г. созрело Постановление ГКО «О мерах по усилению политического контроля почтово-телеграфной корреспонденции». Военная цензура из Генштаба передавалась в НКВД. Число самих цензоров — их стали официально называть политконтролерами — удвоилось до десяти на каждую армию. По мере создания военно-полевых почтовых баз они принялись шерстить всю стекающуюся туда из окопов корреспонденцию.
>
> Через год взялись за тыл. Постановлением ГКО от 28 июня 1942 г. «О военной цензуре» она, эта цензура, «для предотвращения проникновения через почтово-телеграфную корреспонденцию антисоветских, провокационно-клеветнических и иных сведений, направленных против государственных интересов Советского Союза», распространялась «на всю почтово-телеграфную корреспонденцию на все области, края, республики Союза ССР». А НКВД разрешалось «дополнительно увеличить семьсот политконтролеров».
>
> Политконтролеры рьяно принялись за дело, с каждым днем все повышая бдительность.
>
> Михаил Петрович Ермолов родился и жил в небольшом городке Пронске. Имел семью в шесть ртов и работал, работал, работал, дабы прокормить эти рты. В армию тогда забирали всех до 45 лет. В марте 1942 г. подошла очередь и этого обстоятельного, грамотного, пожившего на белом свете рязанского мужика. Оказался он в самом пекле битвы за Кавказ. До июля письма от рядового Ермолова приходили в семью, а потом — как отрезало. Но он-то продолжал писать:
> "4 августа 1942 г.
>
> Действующая армия
>
> Дорогие Надя и детки! Сообщаю, что я жив и здоров. Мы отошли за Дон на 20 км восточнее Ростова и стояли там до 27 июля, пока наше командование не отдало приказ о наступлении для занятия Аксая и Ростова, и вот 28 июля мы пошли обратно на Ростов, но противник действиями своей многочисленной авиации встретил нас и разбил вдребезги, откуда мы бежали в беспорядке на восток. Дальше мы уже не в состоянии были оказывать ему какое-либо сопротивление и продолжали отходить все дальше и дальше, и свернули на юг, так как немцы шли по нашим пятам, и вот вчера, третьего, мы прибыли в одну из станиц на р. Кубани (Васюринская), в 30 км восточнее Краснодара. Здесь наша дивизия будет собирать свои остатки и принимать пополнение, а затем, как видно, снова бросят в бой. Мы за это время прошли около 40 км. Питались, да и сейчас питаемся в большей части фруктами и овощами, так как от своей базы снабжения мы оторвались и не знаем, где она. В дороге брали у колхозов свиней и резали их для питания роты. То, что пришлось пережить за это время, описать никак нельзя. Если буду жив, приеду — расскажу.
>
> В батальонах потери исключительно велики. <…> Да, эта война один ужас, сплошной ад, страшнее нет и быть не может. Исключительно наши неудачи объяснить можно тем, что у нас на передовых позициях мы не видим ни одного нашего самолета, ни одного нашего танка, а у немцев самолетов — как рой пчел, танков не сосчитать. <…> Естественно, что у нас есть — это артиллерия, которая мало-мальски задерживает продвижение врага, но одной артиллерии и людей, вооруженных винтовками, далеко не достаточно для борьбы с противником, вооруженным такой мощной техникой, поэтому он прет и прет.
>
> Командование наше стоит не на должной высоте, оно первое бросается в панику, оставляя бойцов на произвол судьбы. Относятся же они к бойцам как к скоту, не признавая их за людей, отсюда и отсутствие авторитета их среди бойцов. Даже в старой армии и тогда офицеры относились к солдатам лучше, чем сейчас эти лейтенанты относятся к красноармейцам. <…> Здесь стоит ужасная жара. С 16 июля не было ни капли дождя. Хлеб на полях осыпается, убирать некому. Колхозы эвакуируются. Мы все ждем открытия второго фронта, но его все нет и нет. Господи, когда же все это кончится? Неужели нам не придется свидеться?
>
> Целую вас всех, ваш М. Ермолов".
>
> "8 сентября 1942 г.
>
> Мои дорогие Надя и детки Зина, Маша и малый мальчик Леня! Сообщаю, что я жив и здоров. Я много пишу вам, но от вас с 28 июня ни строчки, несмотря на то, что в последнее время мои товарищи из Москвы стали получать письма, значит, связь как-то наладили. Меня окончательно заедают вши, тело покрылось сплошными струпьями от расчесов. Мыла нет даже для бритья, не говоря о стирке белья или мытье лица и тела, которые стали как деревянные. Если в степях Дона и Кубани мы ели мясо с мясом (хлеба не было), то здесь, в ущельях Кавказских гор, мы в этом отношении терпим большие трудности. Бои идут каждый день, и здесь, в горах, немцы не дают нам покоя, но тем не менее мы держим здесь их с 19 августа на одном месте. <…> Ждем второго фронта, иначе не увидимся.
>
> Целую всех. Ваш Михаил Ермолов".
>
> "25 октября 1942 г.
>
> Мои дорогие, нас перебросили на другой участок фронта в состав Черноморской группы войск. Находимся в 15 км от Туапсе. <…> Бои идут каждый день. <…> 22 октября у нас был тов. Каганович, призывал к наступлению; питание два раза в день: рано утром и поздно вечером, иначе нельзя, бомбят самолеты. Город Туапсе почти полностью разрушен, есть селения, которые сровнены с землей бомбежкой. Вши опять развелись, так как с 18 сентября не мылись и не меняли белье. <…>. Тело как деревянное. Белье — лица не видно. Трудно, трудно переносить все эти тяготы. Начальство с нами обращается как с бессловесной тварью, мы в их понятиях — скот. Это очень тяжело переживать. Проклятый Кавказ с его горами и ущельями, которые нас измотали вконец! Когда же все это кончится! Люди гибнут как мухи, а сколько калек! Наш участок самый серьезный, от которого зависит судьба всего Кавказа и Черноморья. Если враг пробьется к Туапсе, то дело будет совсем плохо.
>
> Ваш М. Ермолов".
>
> Вскрыв первое письмо рядового Ермолова, политконтролеры «взяли его на карандаш» и стали перехватывать следующие треугольники. Как только часть Ермолова вышла из боев, он тут же был арестован и расстрелян. На все запросы родственников штаб части неизменно отвечал: таковой в списках не значится.
>
> Лишь в 1987 г. семья получила уведомление от военного трибунала Северо-Кавказского округа, что М.П. Ермолов в январе 1943 г. приговорен к ВМН по статье 58 пункт 10. А теперь вот реабилитирован.
>
> Пункт 10 этой известной сталинской статьи — АСА (антисоветская агитация). После настойчивых обращений Сергея Ермолова, сына расстрелянного солдата, сотрудники КГБ вернули ему опасные треугольники. Вещественные доказательства совершенного солдатом государственного преступления.
>
> ======================================== ====
>
> Конечно, и в вермахте военно-полевой суд расстреливал солдат.
> Например, расстреляли какого-то молодого солдата за то, что он взял в хате какую-то тряпку или вещь, похожую на тряпку.

> Так вот и задали его на ТВ — это есть на ютубе,
> другое дело что Путин не захотел в тех условиях отвечать прямо, как есть