Заехав однажды на постоялый двор, Суворов пообедал и лег спать. В это время сели обедать извозчики, и Суворов любовался, как они уписывали свинину, облитую хреном. Первая чашка, с лохань величиною, исчезла в две-три минуты, за нею последовала и третья. Суворов, наконец, потерял терпение и, обращаясь к мужичку, который ел проворнее всех, сказал:
— Ну, мужичок, ты ешь с аппетитом!
— Нет, боярин! — отвечал тот простодушно, - где нам разбирать аппетиты да лихие болести, ем себе во славу божию с хреном, и спасибо хозяину.
23:07 15.03.2017
Находясь на Кубанской линии, Суворов решил объехать ее для осмотра и, по обычаю никого не предупреждая, сел на простые пошевни и отправился на почтовую станцию, где стоял с командою капитан, старый служака и весельчак, но никогда не видавший Суворова. Услышав почтовый колокольчик приехавшего Суворова, он вышел навстречу и, подумав, что перед ним простой офицер, обратился к Суворову с следующими словами:
— Э, брат служивый, ты иззяб, войдем в избу; выпей чарку водки да поужинаем чем бог послал!
Суворов, благодаря его, вошел в избу и тотчас же сел за стол, на котором была поставлена кашица и штоф с водкою. Он с большим аппетитом ел кашицу, а капитан стал его расспрашивать, кто он и куда едет. На первое’ Суворов отвечал ему, что на мысль пришло, а на второе, будто бы он послан от Суворова заготовлять для него лошадей по линии.
— Странно! Не нашли помоложе тебя,-отвечал офицер.-Да сколько надобно лошадей?
— Хоть генерал,-отвечал Суворов,-едет и налегке, но все восемнадцать надо.
— Вот тебе раз! А здесь только восемь... Ну да станица казачья близко, за лошадьми дело не станет; изволит подождать. Но скажи мне, камрад: каков этот Суворов? Говорят, строг? Полно, я не боюсь: хоть в полночь приезжай, все у меня исправно. Я люблю служить у строгого командира.
— Неужели ты не слыхал об нем?-отвечал Суворов,-все говорят, что он пьяница и чудак.
— Э... э, ты, брат, шутишь! Видна птица и по полету: он так загонял поляков и турок, что перед ним другие генералы дрянь!
После этого офицер много наговорил в похвалу Суворову, на что тот частию соглашался, а частию делал опровержения. Под конец разговора Суворов и капитан подружились, выпили еще по рюмке водки, переценили всех знаменитых генералов, обнялись и, поцеловавшись, расстались.
Со следующей станции Суворов прислал капитану записку такого содержания:
— Суворов проехал; благодарит капитана за ужин и просит о продолжении дружбы.
23:08 15.03.2017
Раз Суворов куда-то быстро шел в одной куртке и услышал, что его кто-то зовет. А звал его сержант, присланный от генерала Дерфельдена к нему с письмами.
— Эй, старик!-кричал сержант,-постой! Скажи, где стоит Суворов?
— Черт его знает,-был ответ Суворова.
— У меня от генерала к нему бумаги есть,-продолжал сержант.
— Не отдавай, не отдавай! Он теперь или мертвецки пьян, или горланит петухом.
При этих словах Суворова сержант, замахнувшись на него кулаком, проговорил:
— Моли ты бога, старикашка, за свою старость... Не хочу только рук марать... Как смеешь ты ругать отца и благодетеля?
Суворов после этого немедленно же исчез. Час спустя впустили сержанта к’ Суворову, и он, к ужасу своему, узнал в нем давешнего «старикашку» и уже готов был броситься ему в ноги, как Суворов обнял его и сказал:
— Спасибо, брат! Ты на деле доказал твою ко мне любовь, и хотел поколотить меня за меня. И тут же из своих рук угостил его рюмкой водки.
23:38 15.03.2017
Проездом из Турции в Петербург Суворов остановился, не доезжая г. Погар, в одном селении, чтобы переменить лошадей. Дело было в Михайлов день, в храмовый сельский праздник; мужики все почти были пьяны и на требование Суворова, объявившего себя переодетым адъютантом фельдмаршала, отвечали одними дерзостями. Тогда он послал своего адъютанта, подполковника Куриса (11), искать старосту, а сам остался у сборной избы при повозке. В это время подошел к нему отставной гусарский корнет и говорит:
— Бог помочь, старинушка!
— Спасибо, добрый человек,-отвечает граф.
— Кто это едет?-спрашивает корнет.
— Передовой графа Суворова, адъютант.
— А где ж он?
— Пошел искать старосту, добывать лошадей.
— Да здесь, старинушка, все мужики пьяны, у них толку не скоро добьешься; да к тому ж у нас здесь сегодня праздник, так и пуще пьют... Ты, видно, старинушка, находишься при адъютанте, из служивых?
— Из служивых, добрый человек.
— А которого полку и чем служишь?
— Фанагорийского, гренадерского полку сержант.
— Какой же ты старенький! И в какую дальнюю дорогу едешь! Каково тебе, бедному, сидя на передку, трястися! Ай, служба, служба!
Хотя Суворов и говорил корнету, что командир его добрый человек и часто сажает его с собой в кибитку, но тот не успокаивался и продолжал:
— Старичок любезный, служивый! Лошадей вам скоро еще не дадут, а мне, право, жаль смотреть на тебя, старинушка, как ты стоишь на открытом воздухе при теперешней худой погоде; видишь, какая мгла и ненастье. Пожалуй лучше ко мне обогреться, а я живу здесь близко.
Суворов благодарит его и говорит, что без командира не смеет отлучиться от повозки.
— Правда твоя, старинушка,-отвечает на это корнет,-по них хоть умри, они никогда о нашем брате не вспомянут: сыт ли ты или нет... Я сам служил более сорока лет, да едва выпустили в отставку с чином корнета. Я думаю, и ты, старинушка, служишь довольно?
— На сороковой уже десяток перевалило,-ответил Суворов.
— Смотри, пожалуй,-говорит корнет,-а небось командир твой моложе твоих внучек?
— Нет,- ответил Суворов,- я благодарю бога, командир мой, хотя и молод, но меня, старика, бережет и порцию дает. К тому ж, несколько он мне и сродни.
— А из каких отдан ты, любезный служивый?
— Из однодворцев Курской губернии, Обоянского уезда, откуда и командир мой.
— Знаю, знаю; я там с полком стоял назад тому лет тридцать.
В это время подошел Курис, и Суворов, показывая на него, говорит корнету: "Вот мой командир«.-Затем снял фуражку и спрашивает Куриса:
— Что, ваше благородие, изволили отыскать старосту?
— Нет,-отвечает Курис,-во всем селе нет ни одной трезвой души.
Тогда старый корнет, сняв шапку, говорит Курису:
— Пожалуйте, ваше благородие, ко мне в дом, я вот здесь недалеко живу; вы у меня обогреетесь, а старичок бедный (указывая на Суворова), сами изволите видеть, весь перезяб; в это же время, как побудете у меня, вам и лошадей изготовят.
— По мне, как он хочет,-говорит Курис,-с моей стороны,-пожалуй, зайдем!
— Почему же не так,-отозвался Суворов,-когда добрый человек приглашает, лучше у него погреться, чем понапрасну, стоя на дожде дрогнуть: плеть обуха не перешибет,-когда мужики все пьяны, как изволите сами говорить...
В это время Курис перебивает его словами, что, может быть, лошади и скоро будут, так как он нашел пьяного десятника, которого постращал и послал искать лошадей. Но корнет, почему-то ужасно полюбивший старого сержанта, не унимался и снова обратился к Курису:
— Ваше благородие! Мы, идучи ко мне, накажем в сборной избе сторожу, чтобы как лошади будут готовы, привел бы их к моему дому, а старому извозчику, который вас сюда привез, велим караулить, и лошадей его до приводу других не отпускать; то и будет он сам для себя стараться-скорее лошадей собрать: мужики друг для друга охотнее соглашаются.
На это Курис ничего не возражал, и все трое пошли к дому корнета. Куриса последний попросил сесть, а Суворова раздел и посадил на печь, говоря:
— Сядь, сядь, бедный служивый! Обогрейся! Его благородие не прогневается на тебя, старинушка!..
— Для меня пожалуй,-говорит на это Курис,-как ему угодно.
— Видишь, какой у тебя добрый командир,-замечает корнет и садится рядом с Суворовым на печь, а жене отдает такой приказ:
Та подала им бутылку наливки и домашней закуски. Корнет, налив рюмку, подал Суворову и говорит:
— Выпей-ка, любезный старичок, и закуси; да ляг погреться.
За первой рюмкой последовали вторая и третья. Затем корнет дает новый приказ своей жене:
— Хозяйка! Изготовь-ка ты, чем бог послал, для дорогих гостей поужинать...
Жена корнета была также женщина добрая и сердечная, живо достала двух кур, одну сварила в борще со свиным салом, а другую-изжарила; да кроме того сделала яичницу, молочную кашу, яиц всмятку, и все это поставила на стол.
Тогда корнет просит Куриса садиться за стол и прибавляет:
— Да позвольте, ваше благородие, сесть тут же и сержанту.
— Пожалуй, когда тебе угодно,-отвечал тот. Корнет немедленно сводит Суворова с печи, садит за столом подле себя и потчует его более, чем Куриса. Суворов ни от чего не отказывался, и старики опрокидывали в себя чарку за чаркой разных наливок и, наконец, оказались навеселе. За столом присутствовали два сына хозяина, из них одному было 14, а другому-12 лет.
— Что это за мальчики?-спрашивает корнета Суворов.
— Детки мои, дорогой служивый.
— Да чего ж вы их не записываете в службу?
— И, батюшка служивый,-заговорили вместе корнет и его жена,-тебе об военной службе нечего сказывать. Записать их в полевые полки? Так они еще молоды и без протекции быть не могут; у меня нет никого таких благодетелей, да и знакомых в полках, кому бы поручить их, никого нет; а без того они пропадут; да и прослужат до офицерского чина лет двадцать, как и я сам прослужил более сорока лет, и насилу добился в отставку с корнетским чином. А записать их в гвардию? То хотя их и примут: ибо я дворянин природный, но состояние мое не позволит мне не только содержать их там, но и довезти до Петербурга нечем. А пускай они подрастут и тогда бог определит им: его святая воля над ними! А у нас со старухой все и богатство в них...
Выслушав корнета, Суворов говорит Курису:
— Ваше благородие! Потрудитесь записать доброго сего человека с его детьми, кто они таковы; авось я при удобном случае доложу об них графу Суворову. Не сделает ли он им для меня какой милости.
Курис вынимает памятную книжку и делает нужную запись, а корнет, ничего и после этого приказания не подозревавший, говорит:
— И, батюшка служивый! Где тому статься, чтоб граф Суворов сделал что-нибудь для нас, бедных людей.
— Неправда!-ответил мнимый сержант,-его сиятельство-человек добрый и меня любит, я часто с ним пришучиваю, и он кое в чем меня слушает, потому что я служу при нем лет с тридцать и нахожусь при его конюшне. Он давно хотел произвести меня в офицеры, но я сам того не хочу; для того, что от фронтовой службы отстал, а на старости лет не скоро привыкнешь: к тому же и к какому попадешься командиру; у другого не рад будешь и чину. Я ж уверен, что граф при отставке моей сделает меня непременно офицером, я и тем буду доволен. Да и то признаться, не без тягости мне будет: грамоте не умею; родственники мои померли, и находишься без пристанища. А потому и положил я, покуда даст бог здоровья графу, оставаться при нем, и когда прежде его умру, то он, по милости своей, не оставит меня похоронить.
Корнет с глубоким вниманием выслушал эти слова и сказал:
— Правда, и мы слышали о графе, что он добрый человек.
Вскоре после этого привели лошадей, и Суворов, поблагодарив за угощение корнета и его жену, отправился со своим адъютантом в дальнейший путь. По приезде в Петербург, Суворов, улучив удобный момент, сообщил императрице об оказанном ему старым корнетом гостеприимстве и тут же попросил за его сыновей. Через неделю или две после этого последовал именной высочайший указ-определить сыновей корнета сержантами в лейб-гвардии Преображенский полк и отправить в действующую армию, в главную квартиру Суворова, а на дорогу им выдать две тысячи рублей.
Не только старый корнет со своею женой, но и весь Погарский уезд во главе с исправником, лично объявившим им о царских милостях, был несказанно удивлен, особенно когда они убедились, что «старый служивый», «сержант-конюх» был сам граф Суворов-Рымникский.
23:39 15.03.2017
Суворов терпеть не мог зеркал, и в угоду ему их везде выносили из комнат, на вечерах, на балах и даже иногда, по желанию императрицы, во дворце.
— Не хочу видеть другого Суворова, - обыкновенно отговаривался он.
Но раз в Херсоне, по усиленной просьбе дам, было оставлено одно маленькое зеркало в задней комнате.
— Это для дам-кокеток, - говорил Суворов; и дамы после такого отзыва, конечно, в ту комнату больше не входили.
23:40 15.03.2017
Князь Г. А. Потемкин не раз напрашивался к Суворову на обед; тот всячески отговаривался, но, наконец, вынужден был пригласить его с многочисленною свитою. Славивщемуся своим искусством метрдотеля Матью, он поручил приготовить великолепнейший обед, не щадя денег, для себя же, лично своему повару Мишке велел сделать обычных два постных блюда.
Обед оказался великолепнейшим и удивил даже самого Потемкина; «река виноградных слез», как поэтически выразился сам Суворов в одном из писем, «несла на себе пряности обеих Индий». Сам же хозяин, под предлогом нездоровья и поста, ни до чего не дотронулся, кроме своих постных блюд.
На другой день метрдотель принес ему счет, простиравшийся за тысячу рублей, но Суворов, надписав на нем:
«Я ничего не ел», отправил к Потемкину.
— Дорого мне стоит Суворов, - сказал светлейший и заплатил.
23:41 15.03.2017
Проснувшись однажды во втором часу ночи, Суворов в одной рубашке стал бегать по комнате. В это время в комнату вошел Прошка.
— Ах ты, проклятый, напустил ветру из двери, мне холодно, лови, лови ветер, я помогу. И Суворов с Прошкой стали бегать по комнате, как будто ловя что-то: наконец, последний отворил дверь и, показывая, что выбрасывает что-то, сказал:
— Поймал и выпустил.
— Спасибо, спасибо,-говорил радостно Суворов,- теперь теплей, а то, проклятый, заморозил было. <,..>
Однажды Суворов прохаживался с императрицею Екатериною II по царско-сельской колоннаде. Беседуя с ним о великих людях, императрица закончила свою речь словами:
— Здесь беседую я иногда безмолвно с изваянными сими лицами их,-и села отдохнуть.
Суворов же стал бегать от одной статуи к другой, от статуи какого-нибудь иностранца быстро отскакивал, а перед изображением русского героя кланялся в пояс. Государыня, подозвав Безбородко, шепнула ему что-то; тот подошел к Суворову и между прочими разговорами спросил, как ему нравится колоннада. На это Суворов сказал:
— Я в отечестве своем ищу земляков; правда, в нашем климате лавры скоро отцветают; мороз — их враг; затем повернул Безбородко лицом к памятникам Румянцева и Орлова и воскликнул:
— Смотрите, смотрите туда! Кагул! Чесма! Ура!
Когда потом заговорила с ним императрица, то первыми ее словами были следующие:
— Не долго будем мы наслаждаться столь прелестною погодою. Жесток, признаюсь, климат наш. От него нет пощады и лаврам; но для них есть у меня парник (при этом указала на свое сердце). Будьте уверены, граф, что я не похожу на тех людей, которые, выжав из лимона сок, бросают корку.
Чрез несколько дней колоннаду украсил и бюст Суворова.
Рассказывая впоследствии в Италии этот анекдот, Суворов прибавлял:
— Не надобно солдату говорить с дипломатом. Я молвил два слова и попал впросак...
00:10 16.03.2017
Около того же времени до Суворова дошел другой слух, будто императрица за что-то на него досадует. Суворов при первой же встрече с Екатериной бросился к ней в ноги и лег. — Что вы, Александр Васильевич? — спрашивала Екатерина, подымая его. Суворов быстро вскочил и, смеясь, сказал: — Вот врут, будто я упал,- видите, сама матушка-царица подняла меня.
Составитель подборки исторических анекдотов, части которой были размещены мною выше - О.Р. Хромов
00:43 16.03.2017
СНИГИРЬ
Что ты заводишь песнь военну Флейте подобно, милый Снигирь? С кем мы пойдем войной на Гиену? Кто теперь вождь наш? Кто богатырь? Сильный где, храбрый, быстрый Суворов? Северны громы в гробе лежат.
Кто перед ратью будет, пылая, Ездить на кляче, есть сухари; В стуже и в зное меч закаляя, Спать на соломе, бдеть до зари; Тысячи воинств, стен и затворов, С горстью Россиян все побеждать?
Быть везде первым в мужестве строгом, Шутками зависть, злобу штыком, Рок низлагать молитвой и Богом, Скиптры давая, зваться рабом, Доблестей быв страдалец единых, Жить для царей, себя изнурять?
Нет теперь мужа в свете столь славна Полно петь песню военну, Снигирь! Бранна музыка днесь не забавна, Слышен отвсюду томный вой лир, Львиного сердца, крыльев орлиных Нет уже с нами! — что воевать?
Г. Р. Державин. 1800
00:43 16.03.2017
О радость! — Муза! дай мне лиру, Да вновь Суворова пою! Как слышан гром за громом миру, Да слышит всяк так песнь мою!.. Идет в веселии геройском И тихим манием руки, Повелевает сильным войском, Сзывает вкруг себя полки.
Г.Р.Державин
00:44 16.03.2017
Вся жизнь твоя — разверста книга, Могуща подавать пример, Как в мире чтить себя заставить, Не предками — собой блистать, Отечество, себя прославить И в род и род не умирать.
И.И.Дмитриев
00:45 16.03.2017
Генералиссимус Суворов
Он Россию свою В самом трудном бою Был готов защищать. Был он дерзок и смел, Одного не умел: Не умел, не умел отступать. Припев Генералиссимус Суворов Солдату друг, солдату брат Генералиссимус Суворов Да что там Альпы, Да что там горы, С ним для солдата нет преград.
А солдат рядовой Дорог был для него И роднее всего. И хотя был он строг, Но солдата берег, Потому и любили его.
Он Россию любил, Он России служил, Ростом мал, да удал. И никто не забыл, Как он брал Измаил, Как геройски всегда воевал.
