Здание окротдела НКВД, со слов очевидцев событий, находилось в 30−40 метрах от берега Оби, окруженное примерно трехметровым забором по периметру 150×150 метров. Кроме того, наверху была натянута колючая проволока. Над забором возвышались три сторожевые вышки. Недалеко от здания НКВД находилось здание тюрьмы, состоящее из 6 камер. Здесь содержались арестованные и приговоренные к расстрелу. Здесь же в одной из камер приводились в исполнение приговоры Особого совещания (тех самых «троек» и «двоек»).

Ворота, выходящие на улицу Дзержинского, всегда были заперты. Да и через двери парадного крыльца редко кто заходил в дневное время внутрь. Таким молчаливым и мрачным здание НКВД запомнилось большинству колпашевских старожилов.

События разворачивались следующим образом. Городские власти пришли в себя от первого шока. Уже в течение суток солдаты строительного батальона обнесли место захоронения забором, на помощь прислали дружинников, которые дежурили у могилы и на подступах к ней. Милицейский наряд оставался здесь и на ночь. Большинство людей приходило сюда просто из любопытства. Но было и другое, самое, может быть, страшное.

К разверстой могиле шли родственники тех, кто бесследно исчез в застенках Колпашевского НКВД. Дети и жены, братья и сестры. Многим из них казалось, что среди сложенных штабелями трупов они узнают своих близких.

Городским властям пришлось дать разъяснение (не через печать, разумеется, а через секретарей первичных парторганизаций, профсоюзных работников, депутатов исполкомов — т. е. никого ни к чему не обязывающим образом). Разъяснения сводились к тому, что здесь были похоронены расстрелянные во время войны дезертиры.

Странно. Сибиряки народ не слабодушный. Да и какой смысл свозить в Колпашево дезертиров — все-таки 1420 расстрелянных многовато для маленького сибирского городка, в котором по данным переписи 1938 года проживало 14857 человек. Свозить тайком, чтобы никто не слышал и расстреливать их. Впрочем, сами колпашевцы в россказни о дезертирах не очень-то и поверили. Так что же произошло в Колпашеве в мае 1979 года?

О массовых репрессиях до сих пор нет полной информации. Расстрельные списки, свидетельства жертв и исполнителей позволяют воссоздать картину.

Из показаний непосредственного исполнителя расстрелов Сергея Григорьевича К.: «Тогда действовала бригада, которой для храбрости давали спирт. За забором были устроены трапы, по которым арестованные шли к вырытой яме. Очередной из них доходил до определенного места. Раздавался выстрел из укрытия. Человек падал в яму. Сложилось твердое убеждение, что за тем забором были тысячи невинно осужденных людей…»

К массовым репрессиям понуждали и спускаемые «сверху» контрольные цифры разоблачения и обезвреживания. Многим из них предъявлялись сфабрикованные обвинения о принадлежности к мифической эсеро-монархической организации. Расстрелы явно носили групповой характер — как это и было на самом деле. Сооружались дощатые настилы, их еще называли «коробами». Размеры такого «короба» составляли 3−4 метра в длину, 2−3 метра в ширину и немногим более метра по вертикали. В тюрьму обычно прибывали этапы по 40−50 человек. После приведения приговоров в исполнение трупы плотно укладывались «валетом», присыпались известью (для дезинфекции и чтобы лишний раз не закапывать до прибытия очередной группы в ямах, вырытых во дворе). Впоследствии, когда поток осужденных резко увеличился, расстрелянных стали закапывать под настилом камеры. Ямы с трупами, как указывала инструкция, сравнивались с землей и ничем не обозначались.

Вернемся к тем майским дням. Город Колпашево переживал странные, тягостные, ни на что не похожие дни. Город Томск пребывал в напряженном раздумье. Сигнал тревоги долетел до Москвы. И там решили — это «антисоветские» трупы, их не было и не должно было быть.

3 мая место захоронения было обнесено высоким забором с надписью «Санитарная зона». Возле зоны появилась охрана, чтобы не позволять людям приносить цветы и ставить свечи. Разумеется, никто особо не задумывался над вопросом о перезахоронении останков, как того требовало местное население. Ему, этому населению, было заявлено: «Вот еще, будем мы тут врагов народа перезахоранивать!»

Средства для ликвидации захоронения были выделены значительные. Поначалу была предпринята попытка раскопать могилу с берега и вывезти останки расстрелянных на автомашинах, но скоро от этого отказались по причине непростой конфигурации захоронения (многие местные жители утверждали, что ям было несколько), да и трупов было очень много.

Использование техники на краю обрыва затруднял подвижный песчаный грунт. Тогда было решено — берег попросту размыть. К яру подошел мощнейший двухтысячесильный буксир серии ОТ. Буксир поставили кормой к берегу, намертво закрепив тросом лебедки. На полных оборотах заработали винты, вода ударила под обрыв. Позже для ускорения работ рядом поставили другой двухтысячник. Только один из них сжег 60 тонн горючего.

Один из капитанов теплоходов рассказывает: «Трупы стали падать в воду. Мерзлый верхний слой обваливался большими глыбами по мере размывания нижнего, талого слоя грунта. Было много ям. Трупы были целые, разной величины. В это время на берегу бурили скважины, искали новые, необнаруженные захоронения. Страх был у меня».

А вот слова одного из старпомов: «Двигатели перегревались. Нас обрывало (трос лопался), мы несколько раз отходили. Нам объясняли, что это санитарное мероприятие. Говорили, чтоб мы не распространялись об этом… Ниже по течению работали катера, ловили тех, кто уплыл, кого не размолотило винтами».

Все лето на спасательной станции прожили двое чужаков. И хотя они были одеты в спортивные костюмы, об их обязанностях колпашевцы недолго гадали. Они должны были находить на реке упущенные трупы. Говорят, они за все это время ни разу не обратились друг к другу по имени. На прямой вопрос «Как звать-то?» один из них мрачно пошутил: «Меньше будешь знать — дольше проживешь». Местные жители диву дались, с какой легкостью заезжие «спортсмены» раздобыли два лодочных мотора «Вихрь», крайне дефицитных в здешних краях. И еще больше — той королевской щедрости, с какой легкостью моторы были оставлены «на добрую память». А вот портативные рации были увезены с собой.

То, что происходило затем на Оби у Колпашева, не вполне ясно даже участникам и очевидцам событий. Дальше в Колпашеве происходила «война». Двухнедельная битва живых с мертвыми. Были сформированы отряды из сотрудников МВД, КГБ, а также созданы дружины добровольцев, которых посадили на моторные лодки и перегородили ими реку. С заводов им стали доставлять ненужный железный лом. Задача этих отрядов состояла в том, чтобы подплыть к трупу, привязать груз лома к нему и утопить. Злая ирония заключалась в том, что дружинников-«добровольцев» формировали не так уж добровольно, и более того у большинства из них, вероятно, могли быть родственники в этой яме. Тем не менее, за две недели большую часть трупов удалось «героически» утопить. Некоторые тела были все же этими работниками упущены. По прошествии лета и даже на следующий год попадались плавающие трупы расстрелянных, которых носило со сплавом леса по реке".