В отличие от философов природы, платоники поняли, что Бог вовсе не есть тело, и потому, «чтобы найти Бога, перешагнули все тела» (cuncta corpora transcenderunt quaerentes Deum). Они осознали, что все изменяющееся не есть верховный Бог (summum Deum), и в его поисках «стали выше всякой души и всех изменчивых духов» (animam omnem mutabilesque omnes spiritus transcenderunt)1 (ibid. VIII 6). Итак, для того чтобы познать Бога и душу, наше мышление должно трансцендировать за пределы телесного и чувственно bоспринимаемого мира. Подобное трансцендирование к интеллигибельным и самоочевидным началам значительно позже назовут
1 Исходя из этого описания трансцендирования, можно сказать, что, в отличие от Платона, Августин «знает только постепенную (graduelle), а не абсолютную транс- ценденцию». — См.: Historisches Wörterbuch der Philosophie. — Bd. 10. — Sp. 1444. 264
трансцендентальной редукцией. В конце концов, платоники пришли к выводу о том, что суждения о чувственно воспринимаемых вещах выносит душа (ум). Такое было бы невозможно, если бы она не содержала в себе идею того, о чем судит. Стало быть, существуют неизменные первообразы всего существующего, но располагаются они не в душе, которая способна изменяться, а в том, что само неизменно, но порождает изменяющееся. Вот именно такого понимания умопостигаемых начал всего сущего не хватает натурфилософам, в силу чего они должны быть поставлены ниже платоников (ibid. VIII 6).
Фисиологи полагали критерий истины в чувствах и утверждали, что «их неверною и обманчивою мерою должно быть измеряемо все, что ни составляет предмет познания» (ibid. VIII 7). Так думали и эпикурейцы, и стоики, и многие подобные им. Они утверждали, что от «чувств душа воспринимает те представления, которые они называют εννοιαι, т. е. представления тех вещей, которые они объясняют посредством определения, что от них разветвляется и с ними стоит в связи вся система знания и учения"1 (ibid.). Иначе говоря, натурфилософы видели источник знания в чувственных представлениях, а понятия и всю «систему знания» рассматривали как результат эмпирического индуктивного выведения и построения. Именно такой «ползучий эмпиризм» отвергает Августин. В отличие от философских натуралистов, платоники различали знание, постигаемое умом, и мнение, полученное с помощью чувств, не отрицая тем самым значения чувственного восприятия, но и не придавая ему более того, на что оно реально способно. Итак, заключает Августин, если какие-либо философы придерживаются тех взглядов, что Бог есть творец для креатуры, свет для познания, Благо для деятельности и что в нем лежит и начало природы, и истина учения, и счастье жизни, — то как бы эти философы ни назывались — платониками или как-то иначе — все они будут признаваемы наиболее близкими к христианскому мировоззрению (Ibid. VIII 9).
