Последние громкие дела в отношении врачей — это дела против Элины Сушкевич и Александра Шишлова.
Читайте также

Не местный анамнез: мигранты помогут решить кадровый вопрос в медицине
Первую обвиняют в умышленном убийстве младенца. По версии следствия, в ноябре 2018 года она ввела недоношенному ребенку смертельную дозу сульфата магния. Малыш родился в одном из роддомов Калининградской области на 24-й неделе беременности и весил 700 г. Как утверждает обвинение, главврач больницы Елена Белая, уверенная, что младенец не выживет, решила убить его и написать в карте «мертворождение», чтобы не портить показатели и не тратить дорогие препараты. В помощь она привлекла Сушкевич, которая приехала в роддом в составе реанимационной бригады и должна была перевести ребенка в перинатальный центр.

Шишлов попал под суд из-за действий бывшего пациента Михаила Елинского, страдающего параноидальной шизофренией. В сентябре 2017 года он ранил ножом свою племянницу и убил ее полуторагодовалую дочь. Обвинение предъявили Шишлову, у которого наблюдался мужчина и который совместно с коллегами принял решение отправить больного на амбулаторное лечение — домой.

Медицинское сообщество вступилось за обоих, но Сушкевич получила от коллег больше поддержки. Хэштег #яэлинасушкевич поставили в нескольких тысячах постах в Facebook, он активно распространялся в СМИ, тогда как хэштег #яалександршишлов можно увидеть лишь в десятке публикаций. Неонатолог при этом избегала общения с журналистами, не делала никаких заявлений и не реагировала на поддержку.

Психиатр активно давал интервью, но ему это не помогло: Сушкевич отправилась под домашний арест, а Шишлов — в колонию.
Врачи обвиняют Следственный комитет в криминализации профессии, в СКР, в свою очередь, подчеркивают, что не стремятся преследовать медиков. У них и нет на это компетенций. Ключевую роль во всех «делах врачей» играет судебно-медицинская экспертиза. Ее заключение в большинстве случаев становится основой для судебного решения, хотя судья должен рассматривать его наравне с другими доказательствами.

Однако мнения докторов о причинах уголовных преследований разнятся.

Одни винят во всем некачественное образование и, как следствие, увеличение количества ошибок, другие говорят о неспособности медицинского сообщества защитить коллег, третьи указывают на роль судмедэкспертизы и пациентский экстремизм.
«Известия» обратились за разъяснениями к врачам-общественникам.

Читайте также
Российские врачи — об ошибках, нехватке лекарств и играх со смертностью
Игорь Артюхов, главный редактор проекта «Медицинская Россия»:

Думаю, ситуацию нельзя оценивать в целом. Каждое уголовное дело нужно рассматривать отдельно. Объединять их в тенденцию, говорить о преследованиях и заинтересованных лицах я бы не стал. Некоторые врачи подозревают в этом «заказ» Кремля, Госдепа, Приората Сиона, СКР и прочее. Представляю, собрался Следственный комитет и решил: давайте вернем 53-й год и всех посадим. Смешно.

Всё началось с Мисюриной, а потом пошло-поехало. На это дело легли и все остальные. Но кто тут основной палач? Судмедэкспертиза. Следователи ничего не понимают, они отдают на рассмотрение специалистам, а те, в свою очередь, устанавливают, есть ли связь между действием или бездействием врача и смертью пациента. Это конфликт не между врачами и следователями, а между одними врачами и другими врачами.

Да, мы видим, что количество уголовных дел против докторов растет. Но растет и такое явление, как пациентский экстремизм.

Пришел в больницу какой-нибудь алкоголик, у него полмозга сгнило, а ему показалось, что врач неправильно улыбнулся. Он написал в местное «Подслушано Урюпинск» — и всё, местный следственный комитет объявляет проверку. Это общий тренд.
Берем Шишлова. Допустим, он действительно пропустил какое-то состояние пациента, но где все остальные? Где его начальство — другие члены комиссии? Где участковый врач, который осматривал мужчину три раза и тоже не находил у него никаких признаков обострения? Где родственники, которые сами в СМИ говорили, что видели ухудшения, но никуда не обратились? А Шишлов сел.

А Сушкевич? Я у всех ее защитников спрашиваю: в чем абсурдность обвинения? Нет, мол, она святая. Или: она не могла, я ее знаю, она прекрасный человек.

Стоп, но с чего вы взяли, что она не убила, а судмедэкспертиза врет? Давайте хотя бы дождемся, что сами фигурантки скажут, но они отмалчиваются.
Новость

Пермские неонатологи угрожают массовым увольнением из-за невыплаты сверхурочных
Доступа к заключению экспертизы ни у кого нет, но все побежали за нее заступаться. Ее защита утверждает, что один мертвый младенец не влияет на статистику, поэтому она не могла убить с этим мотивом. Но вы послушайте, что происходит за закрытыми дверями кабинетов. Еще как влияет!

Часто слышу претензию, что судьбоносные решения выносят судмедэксперты, которые не практикуют миллион лет. Есть такая проблема, когда берут методички 40-х годов и по ним делают заключения. Об ошибках судмедэкспертов стали говорить после дела «пьяного мальчика». Но один случай нельзя применять ко всем. Мы не можем оценить качество экспертизы и понять, на каком основании они вынесли вердикт. Мы не имеем доступа к этим документам.

Но это не значит, что вообще не нужно бороться с беспределом в отношении врачей. Надо в каждом деле разбираться.

Читайте также

Увольнения, плесень и детский плач: что творится в онкоцентре Блохина
В медицине есть свои уровни уверенности и следует отделять халатность от ошибки. Например, врач приезжает на вызов к бабушке, у которой колет в груди. Он говорит: да ладно, ничего не будет, вот тебе валидол, а я пошел. А у нее инфаркт, и она умирает. Это преступная халатность, за которую нужно судить. Но если речь идет о сложной операции, где риск 50 на 50? В идеале система должна быть направлена на профилактику халатности и недопущение к работе недобросовестных специалистов. Это уже проблема образования.

Браться за сложных пациентов всегда неприятно. Есть так называемая «спихотерапия» — хочется спихнуть от себя пациента, чтобы не возиться. Приемное отделение ненавидит скорую, которая возит к ним всё подряд. Стационар ненавидит приемное отделение, которое им перекидывает больных, а реанимация ненавидит всех, потому что никто не хочет, чтобы пациент умер в их отделении, и отправляют в реанимацию.

Будут ли врачи бояться делать операции после этих уголовных дел? Нет. Как они откажутся от своей работы? Самореализация сильнее, чем посты в Facebook.

«На бумаге всё должно быть хорошо»
Анастасия Васильева, председатель профсоюза «Альянс врачей»:

Есть две основные проблемы.