Число бедных в России (людей с доходами ниже официального прожиточного минимума) по итогам первого квартала 2015 года возросло до 22,9 млн человек.

Об этом свидетельствуют опубликованные 11 июня данные Росстата.

Согласно исследованиям российского статистического ведомства за первые три месяца нынешнего года число бедных в стране увеличилось на 3,1 млн человек по сравнению с аналогичным периодом 2014 года. И это без учета картины в Крыму и Севастополе.

Напомним, обновленный уровень прожиточного минимума в РФ составляет в среднем 9662 рубля. Причем для трудоспособного населения он выше (10404 рубля), чем для пенсионеров (7916 рубля) и детей (9489 рубля).

При этом, по данным того же Росстата, стоимость продуктов питания потребительской корзины за квартал увеличилась на 17,9%, а непродовольственных товаров и услуг – на 17,7% и 16,2% соответственно.

По просьбе Русской службы «Голоса Америки» ситуацию комментирует директор Института стратегического анализа ФБК, профессор Высшей школы экономики Игорь Николаев.

– Игорь Алексеевич, можно ли верить цифрам Росстата и о чем они говорят?

– Есть официальная методология, как определять прожиточный минимум, и она вполне себе удовлетворяет требованиям, которые предъявляются к такому инструментарию. Поэтому этим цифрам в данном случае можно верить. Возросшее же число бедных говорит о том, что при снижении реальных восполняемых доходов населения, реальных зарплат, при росте инфляции, все идет своим чередом, в своем естественном русле. То есть достаточно резкое увеличение числа людей, имеющих доходы ниже прожиточного минимума, совсем неудивительно. Мы знаем, какой скачок произошел в обесценивании рубля. Реальные доходы у нас сейчас снижаются. Поэтому это вполне закономерный результат, объективно отражающий складывающуюся социальную ситуацию. Безусловно, тенденция тревожная.

– Исходя из каких принципов формируется российский «прожиточный уровень», можно ли на него прожить?

– Принцип здесь простой. Есть набор так называемых товаров представителей, куда входят более 40 продовольственных товаров. Соответственно считается, исходя из физиологических потребностей, сколько надо потреблять человеку – по минимуму, естественно. Так получается определенная стоимость продовольственного набора. Продовольственная корзина – это 50 процентов от общего прожиточного минимума. И 50 процентов приходится на непродовольственные товары и услуги. В результате и получается, что прожиточный минимум у нас сейчас – около 10 тысяч рублей. Можно ли прожить на него? Ну, наверное, можно. Другое дело, что, в общем, будет тяжело. Плюс еще надо учитывать, конечно, что в разных регионах ситуация разная.

– Почему «прожиточный уровень» для пенсионеров ниже, чем для остальных категорий граждан?

– Это особенность методологии. Не без основания считается, что пенсионеры потребляют меньше продуктов питания – чисто физиологически.

– В России и смертность возросла почти на 4 процента. Это никак не связано с общим ухудшением жизни в стране?

– По одному кварталу о динамике смертности судить было бы не очень правильно. Тут надо смотреть за картиной на протяжении как минимум трех кварталов и тогда делать какие-то выводы. Но и отмахиваться от этого и говорить, что это случайность, тоже нельзя. Экономическая ситуация всегда отражается на показателе смертности. Понятное дело, чем беднее люди, тем меньше у них возможностей даже с точки зрения того, чтобы получать более качественное медицинское обслуживание, покупать необходимые лекарственные препараты (а они подчас очень дорогие). К сожалению, когда экономика серьезно входит в кризис, и это становится устойчивой тенденцией, то показатели продолжительности жизни и смертности ухудшаются.

– Глава Центрального банка Эльвира Набиуллина считает, что кризис позади…

– Нет, пока еще об этом говорить рано. Об этом надо будет говорить, когда показатели будут демонстрировать другую динамику. Вот если смотреть по динамике основных социально-экономических показателей, то в апреле они выглядели хуже, чем мартовские, а мартовские смотрелись хуже февральских. Некоторые показатели по маю, которые только стали появляться, тоже не свидетельствуют об улучшении ситуации. Так что пока говорить о том, что самое страшное позади, нельзя.