Шахты, 16 с/п, кр[асноармей]цу Юрченко
«...Людей много мрет у нас с голоду, суток по 5 лежат, хоронить некому, люди голодные, ямы не выкапывают, очень мерзлая земля, хоронят в сараях и в садах. Люди страшные, лица ужасные, глаза маленькие, а перед смертью опухоль спадает, становится желтой, заберется к кому-либо в дом и ложится умирать. Молодые девчата ходят просят кусочек кабака или огурца. Не знаем, что будет с нами, голодная смерть ждет...» Ст. Ново-Деревянковская, СКК — от родителей.

В Красную Армию
«...Жизнь у нас настала невыносимая, после твоего отъезда уже было 10 случаев самоубийств и только на почве голода. 14-го в 12 часов дня человек бросился прямо под трамвай, которым разорвало на куски. В городе усилились грабежи, среди бела дня снимают одежду прямо на улице днем, каждый спасает свою жизнь, ища кусок хлеба. Ведь тут у нас голод хуже, чем был в 21 году...» Таганрог.

Новочеркасск, ККУКС, Ермоленко.
«...Есть у нас нечего. Человек 400 пухлые и мрут каждый день по 24 человека. Мы, наверное, не выживем, отец и тетка лежат пухлые. Ты, уже писали тебе, хлопочи за нас...» Константиновское, Армавирского района — от сестры.

В Красную Армию
«...У нас в Михайловке половина народа пухлого, не евши. В коммуне много народа уже умерло. В коммуне «Красное знамя» 4 января умерло восемьсот маленьких ребят. Кормили макухой. Как посмотришь, что делается, так душа мрет...» Ст. Михайловская Армавирского района.

Шахты, с/п кр[асноармей]цу Акименко
«...Дети наши начинают пухнуть с голоду, у дочери уже лицо и ноги стали пухнуть. Я тоже брюзглая на лицо, придется умирать с голоду. Спаси меня и детей своих, возьми меня туда, не дай погибнуть с голоду. У меня картошку и кукурузу забрали, а хлеба не дали. С хутора все разбежались учителя, служащие, кто куда попал, все управители от голода убежали, потому что в хуторе хлеба нет, в район поехали, там, говорят, на местах ищите, а на местах нет ни фунта...» Союз 5-ти хуторов Армавирского района СКК — от жены.

В Красную Армию
«...Ты спрашиваешь, почему у нас дело плохо в отношении хлебозаготовок. Это потому, что у нас в колхозе почти все люди разбежались еще в [19]32 г., даже раньше, и работать некому, а план работ был большой, и пропало все на полях неубранное и необработанное, притом сильно ударили по крестьянству по выполнению всех кампаний и сильно ударили по классовому врагу. А потом еще большой неурожай, а поэтому план задания хлебозаготовок не выполняется и план таковой не уменьшили, а наоборот, встречным увеличили и этим самым угробили крестьянство. Забрали весь хлеб и сейчас в настоящее время люди голодные, есть факты, что умирают с голоду, как, например, Алексей Смородинов, а дети его пухлые и жена тоже, скоро умрут. В общем, целый кошмар, раз питания нет, то дело пропало...» Белореченский район СКК, ст. Пшеховская.

Ставрополь, п/я 75, С.Г. Бойко
«...Хлеба нет, не давали, люди мрут от голода. Снабжение очень плохое, люди пухнут и умирают по 15 человек в день. Кооперация не торгует, спичек и керосину нет. Поехать купить нельзя, из станицы никуда не пускают, стоят везде посты, так что жизнь очень и очень плохая...» СКК — от товарища.

Новочеркасск, ККУКС, Барниченко Л.М.
«...Мы уже пухнем с голода. В день по 10 гробов выносят, умирают с голоду...» Подгорная, СКК — от жены.

Ставрополь н/К, п/я 75, Г.Г. Тумиленко
«...Очень много мрут людей, в каждой хате по двое и трое мертвых лежат, и никто не хочет ховать, мрут от голода, хлеба нет, а так бураки, тыквы — все уже поели, дальше людям жить нечем...» СКК — от родителей.

В Красную Армию, Ейск, Шелковому
«...На хуторе весь народ голодный, пухлый от голоду, на работу гонят, а в Каневской народ умирает сотнями каждый день. Вот какая новость в Советской стране. Как мы должны жить дальше? Интересно, кого вы защищаете и кому служите, что народ гибнет напрасно, и за что мы будем скоро помирать? Ты служишь, а на нас сейчас извещение на 13 пуд. пшеницы, 8 пуд. ячменя и 30 кг кукурузы, но где брать?...» Ст. Придорожная, совхоз-4, Шелковый.

Химкурсы, Барадулину
«...Большое горе у меня и печаль. Приходится бросать учение через то, что нечего есть. Вот уже ровно два месяца, как у нас кончился хлеб. Забыли, какой он есть. Картошка тоже вся вышла, ну а от капусты да от воды голова не работает. Мама день работает, а неделю в постели лежит, придется нам пухнуть. ГПУ до сих пор сидит в станице, и не только никому не разрешают никуда выехать, а даже по улицам ходить не разрешают. Народу арестованного сидит очень много — 1248 чел. Многие пухнут, многие умирают с голоду. Ходили мы со справками несколько раз в сельсовет, но нам сказали: «Пусть вас колхоз обеспечивает». В колхозе Жере-бенко ответил: «Не знаю, что делать, не то вас посадить, не то самому садиться», — и направил нас к буху, ну а тот и вовсе говорит, что нет такого распоряжения и фонда, чтобы нас обеспечивать. Теперь не знаю, куда идти, вот как нас здесь снабжают и помогают. Жаль, что маме на старости лет такая жизнь выпала, а мне на мою юность такая доля досталась, что даже учиться бросила...» Ст. Незамаевская Павловского района СКК — от сестры.

[В Красную Армию]
«Мы находимся на краю гибели, на краю голодной смерти. Живем три месяца без хлеба, питаемся картошкой, гарбузом, буряками, капустой и другим, ни кукурузы, ни пшеницы мы не видим. Как прожить до нового урожая, как спастись от голода, нет выхода. На работу нас не пускают никуда, уехать из станицы нельзя, везде посты, мы погибли, нас голод положит в могилу. Больше писать не буду, а напишу тогда, когда будем умирать. В нашей станице весь хлеб забрали под метелку. Много сейчас поумирало с голода народу, не просто народ, а народ трудящийся, народ — колхозники...»

Ставрополь, Ленинская 65, А.К. Сухомлинову
«...Сейчас люди очень голодают, едят груши, бураки и всякую чепуху. Вот какой у нас хлеб. Есть уже люди, [которые] пухнут с голоду, многие уже поумирали. На почве голода развилось большое воровство, так что сейчас тюрьмы переполнены...» Беноково, СКК — от родных.

Грозный, п/я № 3, Б.И. Жевакову
«...Уже два месяца, как не видим ни кусочка хлеба. Пока арбузы были, жили ими, а теперь они вышли. Пошла я на мельницу, насилу получила пыли и вот ее едим. Бе никак нельзя есть. Витя лежит пухлый, глазами ничего не видит и [не] перестает кричать: «Мама, дай хлеба!» У Саши стали пухнуть ноги, перестал ходить. Как мне хочется съесть кусочек хлеба, не могу тебе передать, страшный голод, люди уже едят дохлых лошадей и лежат много пухлых и много помирают...» Ст. Степная [За]ку-банского района СКК, А.В. Скрипачева.

Ставрополь, п/я № 90, М.Ф. Иващенко
«...Харчи плохие, народ пухнет. Дают бураки, которые и свиньи не едят, а они кормят коммунаров ими. Люди от них пухнут. Утром — бурак, вечером — бурак, жуем его как бараны, не знаем, будем живы от таких харчей или нет...» Неизвестная область — от брата.

В Красную Армию
«...Мы все время проработали в колхозе, трудодней выработали много, а толку от этого мало, хлеб не дают, а наоборот последний отбирают, мы сейчас питаемся половой и бураками, вот до чего нас тут довели. Колхозники от такой жизни разбегаются, кто куда попало, многие устроились в разных местах, а теперь их назад туда возвратили, делается такое, что и понять нельзя...» Из Титаровской, СКК.

Орджоникидзе, пехшкола, ИЛ. Фисенкову
«...Жизнь никуда не годится, у нас сильный голод. Что мы заработали на трудодни, то поели, а сейчас весь хлеб из колхоза забрали, а колхозникам дали из проса и могары половина с землей, его даже есть нельзя — горький, но и такого нет в волю...» Сухой, Северный Кавказ — от родителей.

Кр[асноармей]цу 88 к/п, химкурсы, Берцюку
«...Хлеба мне из колхоза не дают. Сижу не евши. Вот как-то пошла на станцию, да принесла себе ячменных озадков и пеку с них лепешки, но они горькие, как хина. Стану их давать Тоне, а она кричит, бросает их на пол: «Ты мне, мама, хлеба дай!», — у меня сердце разрывается, лучше бы она умерла, чем так мучиться, да и мне лучше отравиться, чем так жить...» Н.-Александровская — от жены.

Новочеркасск, кавполк связи, Рудболову А.Ф.
«...Есть у нас нечего, все побросали школу. Вот что мы едим — варим шкурки с картофеля, толчем бураки, раньше свиньи так не ели, как мы едим сейчас. Картошки остался мешок, а на нас наложили 20 пуд., 3 пуд. кукурузы, 3,5 пуд. ячменя и овса, 14 кг проса, а у нас даже одной семенины нет...»

Таганрог, п/я 46, артполк, Триеронову £J5.
«...У нас сейчас много народу пухнет и умирает от голода, а некоторые дошли до того, что ходят на конские могилы, разрывают их и едят дохлых лошадей. Многие убегают из станицы, бросают детей на станциях на произвол судьбы. Голод этот еще страшнее, чем был в 1921 г., он губит народ так, что крепких людей, наверное, в конце концов, останется не больше 25%. Ты бы посмотрел на них, все перевелись — черные, пухлые и безобразные...» Ст. Камышеватская Армавирского района СКК.

В Красную Армию
«...У нас в коммуне ежедневно падают 2, 3, а то и 6 лошадей, и люди все то забирают и поедают. Неоднократно предупреждалось врачом, но ничего не помогает. Ходили по квартирам и забирали это мясо, и все равно люди продолжают свое. А что же творится с людьми, люди пухлые и больные, ежедневно делаем 3—4 гроба. Спасаются, кто как может...» Михайловская Курган[енского] района СКК.

В Красную Армию
«...У нас полный человеческий ужас, подошла полная гибель кулакам и белогвардейцам, и эта гибель переходит на трудящиеся массы, на колхозников. Каждый день хоронят по 8—9 человек и, наверное, скоро нас похоронят. В нашем колхозе пало 10 лошадей, которыми питались колхозники, и питаются сейчас, они их понасолили в кадушках и хранят, как золото, мы еще не ели дохлых лошадей, у нас нет ее засоленной, нам нечем питаться будет, как поедим картофель, тогда будем умирать с голоду...» СКК.

Каменск, СКК, рота связи, Головачеву Д.И.
«...Плохо, хлеба нет, еще месяц проживем. В колхозе жизни нет, народ ест что попало, лошадей сапных убивают, зарывают, а народ достает и нарасхват тянут и едят, так что не смотрят, что она заразная...» СКК.

В Красную Армию
«...Возьми меня к себе, ибо я погибаю с голоду, хлеба совершенно не вижу, народ весь пухлый, у всех глаза отекли, страшно смотреть. Народ покупает полудохлых лошадей, режут и кушают, пришел нам всем конец. Сжалься, возьми меня к себе, я не выживу, кушать нечего, сплошной ужас...» Армавир, СКК.

Новочеркасск, ККУКС, Диденко Г.М.
«...У нас голод, едят лошадей, не только своих режут, но если сдохнет, и ее закопают, то на утро ее уже там нет, откапывают и расхватывают голодающие. Отец наш уже начинает пухнуть от голода...» Александровская, СКК — от брата.

[В Красную Армию]
«...Я уже пухлый, ноги пухлые, у нас и рабочие пухлые и мрут. Картошки и капусты нет. Голодает много людей и погибают...». Из СКК.

Ростов н/Д, 14 и отд. ком. батальон, Зайцеву М.Ф.
«...Жизнь наша, Миша, никудышная. Хлеба не видим с самой осени. Где кого увидишь — каждый ходит пухлый, и даже уже люди собак едят. А сейчас у нас народ мрет с голоду. Каждый день душ 30 или 40. Вот такие у нас новости. Не знаем, доживем ли до весны...» Адрес неизвестен.

Ростов н/Д, 2575, НКВМ, Кринченко
«...Мы пока все здоровы, но плохо жить. Хлеба нет уже давно, ели все время картошку, а теперь едим бурак кормовой, да и тот кончается. У нас уже едят конину дохлую, а в Лабинской едят кошек и собак, народ пухнет...» С[ело] Воскресенское, СКК.

Орджоникидзе, рота связи 28-я, И.С. Перебайлову
«...Нам уже не дают два месяца муки, сделай какие-нибудь меры, чтобы мы не голодали и не ели конину, а то одна красноармейка Таиса Чуланова кушает дохлую кошку, у ней уже дети пухлые, потому что нет уже два месяца муки, никто не хочет хлопотать, чтобы остались живы. Но вряд ли, чтобы эти дети были живы, они уже навеки пропали. Они один месяц кушают конину, а теперь и конины нет. За что они страдают, за то, что их отцы служат, а их дети с голоду пухнут, а еще говорят, что кр[асноармей]кам все дают. Это они только отвод делают. Хлопочи, пожалуйста, не давай есть конину дохлую...» Ст[арая] Федоровка Таганрогского района — от жены.

«Членам П.Б.

За все нынешние и будущие грехи подвесить Брюханова за яйца; если яйца выдержат, считать его оправданным по суду, если не выдержит, утопить его в реке.

И. Ст.»

Не ранее 23 июня 1921 г.

По приказанию командвойск от 18/VI части нашего участка должны были оккупировать 3 волости Тамбовского уезда. Оккупировать одновременно все три волости не представлялось возможным за отсутствием реальной силы.

19/VI оккупированы были Беломестная и Козьмодемьяновская Криуши частями 46-й бригады. 20 - 22/VI - были оккупированы Беломестная Двойня и Незнановская Двойня частями 15-й Сибкавдивизии.

Население к оккупации относилось выжидательно и полагало, что эта оккупация равняется целому ряду предыдущих налетов красноармейских частей и совершенно не помогало, [не думая], что оккупация будет носит длительный и методичный характер. В силу мимолетности постоев красноармейских частей в этих селах у населения укоренился взгляд, что пребывание красноармейцев и представителей Советской власти носит характер временный, а бандиты, которые вышли из их же среды, постоянные. В мою задачу входили не только чистка бандитов, изъятие их семей и конфискация оружия и имущества, [но] и расслоение массы на бандитскую и небандитскую, втягивание последних в борьбу с местными бандитами, что мне удалось, так как мною был применен следующий метод: если население отказывалось выдавать бандитов и оружие (и оно отказывалось), то брались заложники из сотен, давалось на размышление 30 минут, и если не выдавали, заложники расстреливались, и это продолжалось до тех пор, пока население не заговорит. Наряду с заложниками мужчинами брались и женщины, которые также расстреливались. Этот метод дал благоприятные результаты, так как, кроме выдачи бандитов, оружия и т.д., я привлекал население к непосредственной ловле бандитов по окрестностям данного села. Этим самым небандитский элемент резко отмежевался от бандитского и примыкал к проводимой нами работе. 5 дней операции в 4-х селах, а именно: Беломестная Криуша, Козьмо-Демьяновская Криуша, Незнановская Двойня и Беломестная Двойня - дали следующие результаты: расстреляно бандитов и заложников - 154 человека, изъято семей бандитов - 227 в количестве около 1000 человек, сожжено 17 домов, растащено 24 дома и передано бедным со всем имуществом по постановлению ревкомов - 22 дома.

Предуполиткомиссии и военком 4-го боеучастка [подпись неразборчива]

Вскоре после моего приезда в Полтаву, в марте–апреле 1938 г., вместе с Чернявским-Ольшанецким, которого я назначил на должность начальника 4 отдела УНКВД, приступил к фабрикации фиктивного дела, так называемого «Правотроцкистского областного центра». К тому времени в УНКВД уже содержались под стражей несколько участников правотроцкистской организации, но в протоколах их не только не было указаний на существование областного центра, но даже ничего не говорилось о существовании организованного правотроцкистского подполья. Я решил произвести новые аресты и путем вымогательства с применением методов физического воздействия получить от этих арестованных показания о существовании в Полтавской области правотроцкистского центра. В этих целях мною были арестованы секретари райкомов КП(б)У Емельянов и Дорохов. На допросах к Емельянову и Дорохову были применены методы физического воздействия и от них получены не соответствующие действительности показания.
Мною вместе с Чернявским-Ольшанецким были составлены фиктивные протоколы, в которых было записано, что в Полтавской области существует организованное правотроцкистское подполье с областным центром во главе, что в состав этого центра входят Удовиченко, бывший секретарь обкома КП(б)У, Жученко — бывший председатель облисполкома, Харченко — быв.зав. ОРПО обкома КП(б)У и Трубников — бывший командир 25 стрелковой дивизии. В этих показаниях также было записано, что так называемый правотроцкистский центр контактирует с националистическим украинским повстанческим подпольем и участниками военно-фашистского заговора в частях РККА. От арестованных вымогались показания на лиц, которые как в первичных протоколах, так и в фиктивных протоколах были изображены активными участниками правотроцкистского подполья.

Сейчас помню следующие фамилии, фигурировавшие в этих фиктивных протоколах: Пономаренко, бывший зав. облзу; Хмарский — быв. зав. совторготделом обкома КП(б)У, Гиренко — быв. зам. зав. облзу, Колотило — быв. секретарь Лубенского райкома КП(б)У, Шмидт — быв. секретарь Кременчугского горкома КП(б)У, Клочков — быв. директор вагоностроительного завода. Все указанные в этих фиктивных протоколах лица, как участниками правотроцкистского областного центра; так и участниками правотроцкистского подполья, были по моему распоряжению арестованы и от них вымогались теми же средствами фиктивные показания в соответствии с фиктивными протоколами Емельянова и Дорохова. В результате было арестовано до 120 человек работников советско-партийного и хозяйственного аппаратов. Все дела на арестованных по этому делу находились в 4 отделе УНКВД и большинство из них допрашивались или лично, или под руководством Чернявского-Ольшанецкого и Федорова. Ими составлено большинство фиктивных протоколов. В фиктивных протоколах допросов арестованных, как например, Харченко, Емельянова, Пономаренко, Колотило было записано, что эти арестованные по правотроцкистской деятельности были связаны с Киевским и Харьковским областными правотроцкистскими центрами. Все законченные дела на этих арестованных были представлены на рассмотрение Военной Коллегии Верховного Суда, где они были осуждены...

[…] Еще в 1937 г., до моего приезда в УНКВД Полтавской области был сфабрикован ряд фиктивных дел на командно-политический и начальствующий состав частей РККА, расположенных в Полтавской области. Вся вражеская работа по избиению командно-политического и начальствующего состава проходила под руководством Писарева и Полякова. Вначале Писаревым и Поляковым было сфабриковано фиктивное дело на антисоветскую организацию военно-фашистского заговора в частях РККА. Тогда были арестованы: быв. командиры 25 и 75 стрелковых дивизий; быв. начальники политотделов дивизий; большинство командиров полков; в военно-политическом училище командир Озолин, начальник штаба Карпезо и комиссар школы, начальники военных окружных складов, военный комиссар Эрденко и целый ряд лиц командно-политического и начальствующего состава этих частей РККА. Путем применения к ним методов физического воздействия от арестованных были получены признания о принадлежности их к военно-фашистскому заговору. Поляков и Писарев составили фиктивные протоколы допросов и вынуждали арестованных к подписанию их. В фиктивные протоколы были внесены ряд лиц командно-политического состава, которые были изображены в протоколах как участники военно-фашистского заговора, как якобы завербованные или имевшие связь с арестованными. Дела арестованных из старшего и высшего командного и политического
состава были очень быстро закончены, переданы в Военную коллегию Веризводить аресты остальных лиц, фигурировавших в фиктивных протоколах. Необходимо отметить, что в 75-й стрелковой дивизии, как территориальной, штатная положенность командно-политического и начальствующего состава была значительно меньшей, чем в кадровой, а поэтому, аресты в 120–150 человек в дивизии, проведенные Поляковым и Писаревым приводили к буквальному уничтожению командных кадров. По частям РККА Полтавского и Кременчугского гарнизонов действовал в то время Куликовский-Куликовичер, который был в должности начальника Особого отделения 25 стрелковой дивизии и одновременно являлся заместителем Полякова по Особому отделу УНКВД. Как мне говорил Поляков, Куликовский-Куликовичер был в очень близких отношениях с Писаревым. Он также арестовал до 100–150 чел. командно-политического и начальствующего состава РККА.
Такими же методами были созданы фиктивные дела на якобы заложенные немецкой, польской и латвийской разведками шпионские резидентуры. Например, было сфабриковано фиктивное дело на латвийскую резидентуру, якобы заложенную в военно-политическом училище в Полтаве. Руководителем этой резидентуры был изображен в фиктивном протоколе Озолин, быв. в то время командир училища, а участником — начальник штаба Карпезо и некоторые из курсантов и преподавателей школы.