Итоги с Владимиром Путиным: внешняя политика. Часть 1. Россия на постсоветском пространстве
Qazaq
24 1969 11:03 02.01.2011
В мае 2004 года, в послании Федеральному Собранию президент РФ Владимир Путин назвал интеграцию постсоветского пространства приоритетным направлением российской внешней политики. «Нашим приоритетом, — утверждал он, — остается работа по углублению интеграции на пространстве Содружества Независимых Государств, в том числе в рамках Единого экономического пространства, Евразийского экономического сообщества. Это, без преувеличения, одно из условий региональной и международной стабильности». Это заявление обнадежило многих сторонников регионального лидерства России и во многом отвечало существовавшим на тот момент тенденциям. (В то время у большинства наблюдателей еще не было четкого понимания, что риторика путинского Кремля может ни в коей мере не отражать реальные основы кремлевской политики).
Так, декларацию о формировании Единого экономического пространства (в феврале 2003 года президентами России, Белоруссии, Казахстана и Украины было подписано соответствующее заявление, в сентябре 2004 года оно подтверждено и конкретизировано) на тот момент можно было считать относительным успехом российской политики в СНГ, поскольку оно ознаменовало вовлечение в интеграционный процесс одной из ключевых стран постсоветского пространства — Украины. С самого начала это вовлечение было ограниченным и двусмысленным, поскольку представители Украины на переговорах разного уровня прямо или косвенно давали понять, что рассматривают ЕЭП лишь как механизм формирования зоны свободной торговли без изъятий и ограничений, а не как торгово-экономический союз, способный консолидировано выступать на международной арене. В дальнейшем эта позиция стала более жесткой и явной.
После фактического выхода Украины из формата ЕЭП фокус интеграционных ожиданий вновь переместился на ЕврАзЭС, которое с момента своего учреждения в октябре 2000 года представляло собой институциональную основу экономической интеграции. Будучи создано для формирования правовой базы таможенного союза и единого экономического пространства, Сообщество во многом выполнило свою подготовительную миссию. Основные соглашения о таможенном союзе и, в частности, План формирования таможенного союза были утверждены президентами России, Белоруссии, Казахстана в октябре 2007 г. Сроки его выполнения, даже по официальным заявкам, являются весьма отдаленными. В ходе саммита ЕврАзЭС в октябре 2007 г. Владимир Путин подчеркнул, что таможенный союз начнет функционировать лишь к 2010 году, «после того, как будут закончены все процедуры, подписаны все соответствующие документы, предусмотренные базовыми соглашениями». Однако при сохранении существующих тенденций реализуемость этого проекта вызывает большие сомнения. Государства-участники не отказались от планов «сепаратного» вступления в ВТО, которое полностью выхолащивает смысл регионального таможенного союза, а их лидеры и истеблишмент на практике придают интересам интеграции низкий приоритет. Прежде всего, это касается самой Москвы, которая регулярно принимает решения, идущие в разрез с интеграционными соглашениями (в частности, при введении новых пошлин и «торговых войнах» с Белоруссией, о чем пойдет речь ниже, или при временном запрете на поставке зерна в страны Таможенного союза).
Таким образом, несмотря на провозглашение «работы по углублению интеграции на пространстве Содружества Независимых Государств» приоритетом внешней политики эпохи Владимира Путина, результаты этой работы выглядят более чем скромно. Она остается на уровне «планов» и «согласований». Если же говорить не о формальной стороне дела, а о фактической, то приходится признать, что в 2008 году Российская Федерация значительно более далека от роли лидера и центра притяжения постсоветского пространства, чем в начале 2000-х гг. и чем в 1990-е гг.
В 1990-е гг. Россия де-факто признавалась источником легитимности новых постсоветских режимов. В начале 1990-х гг. Россия фактически без сколько-нибудь серьезного внешнего вмешательства могла формировать политические режимы в трех странах Южного Кавказа по своему усмотрению (казус Эдуарда Шеварднадзе в начале 1992 года, казус Гейдара Алиева в 1993 году). Любые избирательные кампании (будь то президентские выборы на Украине и в Белоруссии в 1994 году или выборы президента в Армении в 1996 году) проходили с оглядкой на Москву. При этом претендент, отмеченный поддержкой Кремля, как правило, получал необходимый результат. Москве удавалось также играть роль внутриполитического арбитра в некогда «братских республиках» (споры Александра Лукашенко и белорусского Верховного Совета, противостояние Левона Тер-Петросяна и Вазгена Манукяна). На сегодняшний день даже кремлевские чиновники, отвечающие за политику в СНГ открыто признают, что в публичной политике всех постсоветских стран «пророссийская» ориентация превратилась в клеймо, которое не поставит на себя ни одна здравомыслящая политическая сила.
В числе основных факторов, обусловивших качественное снижение уровня российского влияния в странах СНГ, нам представляется важным назвать:
1. Рост новых лидеров постсоветского пространства. 2000-е годы стали периодом активизации международных структур, альтернативных СНГ, — прежде всего ГУАМ и Организации демократического выбора, которые группируются вокруг Украины. После Оранжевой революции 2004 года Украина превратилась в центр политической гравитации на постсоветском пространстве, альтернативный России и поддерживаемый Западом. Сегодня она жестко обозначила свои интересы в Приднестровье («дорожная карта» Виктора Ющенко, блокада непризнанной Приднестровской Молдавской республики в 2005-2006 гг.) и на Южном Кавказе (Боржомская декларация, подписанная совместно с президентом Грузии, претензии на роль миротворца в зоне грузино-абхазского конфликта и в Нагорном Карабахе). Именно Украина все более явно начинает претендовать на роль главного посредника между государствами СНГ и Европой. Вторым альтернативным Москве центром стал наш «ключевой евразийский партнер» — Казахстан. В настоящее время это государство все чаще заявляет о себе как о главном преобразователе Содружества. Его амбиции растут день ото дня, основное место в них занимает экономика. Кахахстан быстрыми темпами и весьма эффективно участвует в освоении Центральной Азии и Южного Кавказа, выступает инициатором интеграционных процессов, как на региональном уровне, так и в масштабе всего СНГ. Именно руководство Казахстана настойчиво проводит идею более жесткой дисциплины в рядах СНГ и ответственности за совместно принимаемые решения. Постепенно интеграционные институты перестают быть российским инструментом.
2. Повышение активности внерегиональных игроков. В 1990-е гг. российское доминирование в СНГ было практически официально признано американской и европейской дипломатией (в 1996 году видный американский дипломат Дэвид Марк говорил о необходимости «осуществлять такую политику, которая укрепила бы стабильность всех режимов власти в Закавказье, не оспаривая очевидное доминирование России и не принимая на себя политических обязательств»). В дальнейшем, однако, США и ЕС переосмыслили постсоветское пространство как сферу своих непосредственных интересов, что проявилось, в частности, в прямом военном присутствии США в Центральной Азии, в политике ЕС по диверсификации маршрутов доставки энергоносителей прикаспийского региона, в волне прозападных бархатных революций, в процессе планомерного расширения НАТО и ЕС.
3.Кризис инструментария российского влияния в СНГ. В числе основных факторов этого кризиса наиболее часто и вполне заслуженно упоминаются нехватка и/или невостребованность квалифицированных дипломатов и экспертов, способных обеспечивать российскую политику в постсоветских регионах на высоком качественном уровне; отсутствие полноценной политики поддержки соотечественников и россиецентричных гуманитарных инициатив; отказ от диалога с оппозицией и независимыми гражданскими структурами, сосредоточенность исключительно на контактах с первыми лицами и «партиями власти» прирубежных стран. Эта последняя особенность носит не только технический, но отчасти идеологический характер, отражая приверженность Москвы ценностям «стабилизации» власти и номенклатурной солидарности высших должностных лиц. Сегодня такого рода сценарии реализуются во взаимоотношениях с Белоруссией, Узбекистаном, Казахстаном, Таджикистаном, Туркменией и в меньшей степени — с Арменией, Азербайджаном и непризнанными государствами. Кремль не работает со вторым и третьим эшелонами власти в этих государствах, а значит, лишает себя страховки на случай внезапной смены высшего руководства и теряет перспективных союзников среди сторонников модернизации и политических перемен. Это одна из причин, по которым постсоветские страны, в правящей элите которых происходит смена поколений (где приходит к власти, условно говоря, «поколение Саакашвили»), стремительно отдаляются от России.
4. Изнашивание «ностальгического ресурса». С первых же своих шагов на постсоветском пространстве Москва фактически сделала ставку на советский запас прочности во взаимоотношениях с новыми независимыми государствами. Сохранение статус-кво стало главной целью российской стратегии. Именно в 1990-е гг. российские лидеры не смогли усвоить простую истину, что между бывшим первым секретарем республиканского ЦК и президентом нового национального государства пролегает дистанция огромного размера. В соревновании государственных эгоизмов никакие «ностальгические ресурсы» не работают. Поэтому в течение всех 1990-х гг. Москва испытывала постоянное разочарование в «своих» людях, будь то Леонид Кучма или Петр Лучинский, Гейдар Алиев или Эдуард Шеварднадзе. Разумеется, значимость совместного цивилизационного опыта, сформировавшегося благодаря модернизационной и ассимиляционной политике Российской империи и СССР, сложно переоценить. Однако этот опыт не мог стать ресурсом российского влияния в новых независимых государствах поскольку явная и неявная идеология новой «демократической России» основывалась на признании его исторической ущербности. И что еще важнее, Россия не сделала никакой заявки на преобразование совместного прошлого в тот или иной проект совместного будущего. Единственным источником надежд, донором актуальных ориентиров и норм был признан западный мир. Некоторое время Москва могла обосновывать свое особое значение на постсоветском пространстве в качестве посредника между крупнейшими мировыми центрами силы и новыми независимыми государствами. Однако эта роль быстро исчерпала себя в силу уже упомянутых причин (активизация США и ЕС, превращение отдельных постсоветских государств в региональные центры силы).
5. Приоритет глобальной интеграции перед региональной, исповедуемый российской правящей элитой. Единое экономическое пространство России и ее союзников могло бы быть жизнеспособно как проект аналогичный и альтернативный общеевропейской интеграции. Однако именно в этом качестве он как раз не был принят и сформулирован. Москва на всех этапах своих отношений, как с Европой, так и с соседями по СНГ прямо и косвенно подчеркивает, что рассматривает постсоветскую интеграцию исключительно как дополнение к процессу интеграции в «большую Европу» (в 2004 году, параллельно с декларациями о создании ЕЭП, Россия принимает так называемую концепцию «дорожных карт» по созданию четырех общих пространств России и Европейского Союза). Аналогичные приоритеты были определены и в переговорном процессе о вступлении в ВТО. Ни «интеграция» с ЕС (о чем пойдет речь в соответствующем разделе), ни процесс присоединения к ВТО сами по себе не увенчались успехом, зато вполне успешно торпедировали постсоветский интеграционный проект.
6. Провал стратегии энергетического давления. Реакцией на очевидное «бегство» прирубежных стран от России стала политика сырьевого эгоизма, который подчас стремились представить в облике «энергетического империализма», что справедливо лишь отчасти. Единственная «экспансионистская» цель, которую преследовали газовые конфликты со странами СНГ, состояла в установлении «Газпромом» контроля над газотранспортными системами этих стран. И на главных направлениях эта цель не была достигнута. К основным транзитным странам, через территорию которых российский газ поступает к потребителям, относятся Беларусь, Украина и Грузия. В основе реакции этих стран на давление «Газпрома» лежит стремление как можно быстрее ликвидировать зависимость от российского газа. Каждая страна делает это разными способами. Грузия и Украина — путем строительства новых газопроводов и транспортировки газа из Турции, Закавказья и Ирана. Беларусь — путем диверсификации топливного баланса. Все три страны противодействуют контролю «Газпрома» над газотранспортной системой. При этом наиболее жестко возможность совместного контроля над ГТС отвергла Украина, чья позиция в данном вопросе наиболее важна. Что же касается политической стороны вопроса, то здесь результат энергетического давления является не нулевым, а отрицательным. Это в равной степени касается не только Украины, Грузии, Азербайджана, но и «дружественных» Армении и Белоруссии. Повышение цены на поставки российского газа в Армению, состоявшееся в начале 2006 года, уже существенно укрепило западный вектор армянской внешней политики. Российский сырьевой эгоизм в отношениях с Минском окончательно похоронил идею Российско-Белорусского Союза. Впервые за более, чем 12-летний период своего пребывания у власти Александр Лукашенко в начале 2007 года дал высокую оценку Западу и подверг жесткой критике российскую политику.
Ps Это лишь часть статьи
7. Непривлекательность внутренней модели развития РФ (номенклатурно-сырьевого проекта) для стран-соседей.
На этой причине стоит остановиться несколько подробней, поскольку, по нашему мнению именно она является наиболее фундаментальной.
Для России внешняя политика на постсоветском пространстве является лишь формально внешней. И не только потому, что население этих стран принадлежит к числу наших бывших или нынешних соотечественников. А потому, прежде всего, что необходимым и достаточным условием влияния России на прирубежные страны является образцовое решение проблем собственного развития. То есть, по большей части, характерно постсоветских проблем, более или менее общих для всех бывших республик СССР. Иными словами, влияние в собственном историческом ареале (каковым для России является пространство бывшего СССР) требует полноценного лидерства. А лидерство равнозначно способности служить эталоном развития для типологически близких стран.
Несмотря на очевидность такого подхода, как в ельцинский, так и в путинский периоды постсоветской истории претензия Москвы на лидерство в гораздо большей мере основывалась на эксплуатации темы общего прошлого и чисто количественном ресурсном преобладании, чем на привлекательном образе будущего или успешной модели национальной модернизации.
Нельзя сказать, что Российская Федерация не продемонстрировала никакой модели успеха. В путинский период идея «успешности» стала заметным и подчас демонстративным атрибутом нового официоза, что, несомненно, было замечено и нашими соседями. Однако в их глазах (как, впрочем, и в наших собственных) «российский успех» остается исключительно «сырьевым», который, помимо множества неприглядных черт, имеет две особенности, принципиальных для нас в данном контексте.
Во-первых, этот успех ни в какой мере не является общенациональным, а исключительно верхушечным успехом, усугубляющим коррупцию и социальное расслоение.
Во-вторых, такой тип успеха не притягивает и не инкорпорирует соседние страны, а отталкивает их, стимулируя политику сырьевого эгоизма.
Каждая из этих особенностей российского «успеха» вполне закономерна для «экономики вывоза», которая ориентирована на глобальный рынок и объективно не заинтересована ни в интеграции собственного общества на базе развития производительных сил, ни в интеграции с прирубежными государствами на базе единого регионального рынка.
Эти и иные факторы кризиса российской политики на постсоветском пространстве будут подробнее рассмотрены в нижеследующих разделах.
11:05 02.01.2011
Про отношения с Беларусью 1.1.2. Выводы и итоги
Таким образом, итогом российско-белорусских отношений за весь период с 1999 года стал полный провал интеграционного проекта. Неудача российско-белорусского союза показала всем странам СНГ, что Россия сейчас — не та страна, интеграционные проекты с которой могли бы иметь реальные перспективы. А это грозит подорвать (и уже подрывает) основы и ряда других инициированных Россией коллективных проектов на постсоветском пространстве (ОДКБ, Таможенный Союз в рамках ЕврАзЭС и др.). Сравнительно небольшая дополнительная прибыль «Газпрома» и «Транснефти» оплачивается стратегическим поражением интересов России. Рассмотрим «слагаемые» этой исторической неудачи чуть подробнее.
Как оговаривалось ещё в 1999 году, в целом завершить союзное строительство предполагалось за пять лет, то есть к 2005 году. К 2007 году из 19 базовых пунктов Программы выполнено оказалось только семь. Определённые успехи были только в создании единого оборонного, а также таможенного пространств. Россия с сильным запозданием и неохотно ратифицировала документы Союзного государства. Не построен сам фундамент Союзного государства. Основные задачи по интеграции в рамках СГ выполнены не были. В числе этих невыполненных задач:
· подготовка Конституционного акта Союзного государства,
· проведение референдума,
· формирование руководящих органов Союзного государства, выборы в единый парламент,
· определение международно-правовой природы Союзного государства,
· создание механизма согласования интересов,
· введение единой валюты,
· унификация валютного и финансового законодательства
и так далее.
Несмотря на паралич интеграционного процесса, неплохо рос товарооборот между странами: последнее время примерно на треть в год. Однако экономическая интеграция также далека от желательных показателей. Прошёл уже целый ряд торговых войн: сахарная, табачная, кондитерская, пивная, то есть происходят постоянные торговые конфликты между странами в самых разных отраслях. В 2007 году, по итогам «газового кризиса», де-факто был разрушен экономический союз, после чего говорить о создании полноценного политического союза уже не приходится.
За прошедшие десять лет сильно изменилось и общественное мнение в обеих странах. Оно смирилось с раздельным существованием и стало менее романтично относиться к интеграционным проектам. Хотя своеобразие отношения россиян к Белоруссии очень ярко проявилось именно во время газового и нефтяного кризисов: если повышение цен на газ для Украины россияне в большинстве своём вполне определённо поддержали, то во время конфликта с Белоруссией ситуация была прямо обратной. А. Лукашенко сказал по этому поводу: «Я прошу российские телеканалы ОРТ, НТВ, РТР передать хотя бы одну фразу: я очень благодарен россиянам за ту поддержку, которую они оказали Беларуси в эту трудную минуту. Они не поддержали свое руководство в этом конфликте, это был один из решающих моментов в урегулировании конфликта. Если бы российское руководство чувствовало поддержку своего народа, нам было бы очень тяжело. А так еще руководство России считается с мнением россиян».
Показателен при этом и провал российских планов по созданию в Белоруссии пророссийской оппозиции: оппозиционное поле этой страны оказалось гораздо более антироссийским, чем даже антилукашенковским. При этом оппозиция остается достаточно маргинальной: пророссийский курс поддерживает подавляющее большинство населения. Однако стоит особенно обратить внимание на то, что в результате газового кризиса резко ухудшилось отношение белорусов к перспективам объединения с Россией: при общем господстве пророссийских настроений доля сторонников объединения упала с уже и так невысоких 25% до 13%.
Разочарование обществ в идее интеграции — вполне закономерный итог неспособности и/или нежелания государственных систем воплощать в жизнь проект Союзного государства. Ответственность за эту неудачу, как российская, так и белорусская стороны часто склонны перекладывать друг на друга, что проявляется даже в публичной риторике первых лиц. Однако, если отвлечься от субъективных симпатий и антипатий, нельзя не признать, что мера исторической ответственности Москвы — заведомо выше. В силу объективных геополитических, геоэкономических, геокультурных причин субъектом стратегической инициативы по реинтеграции постсоветского пространства может выступать только Россия. Отсутствие у Москвы внятной концепции союзничества и образа будущего обрекает любые интеграционные начинания на провал. Разумеется, можно говорить и о более частных препятствиях, обнаружившихся на пути российско-белорусского союзного строительства. В их числе:
· Различия в экономических и административных моделях РФ и РБ. По сути, эти различия столь серьёзны, что совместная государственность может быть построена только через разрушение одной из систем. Сила на стороне России, но при сравнительно большей успешности белорусской модели, Минск на кардинальный пересмотр своей системы не пойдёт. В настоящее время практически невозможно выработать совместную долговременную и согласованную экономическую политику двух стран.
· Преобладание корпоративных интересов и методов над государственно-политическими в российской внешней и внутренней политике. И в частности, агрессивная стратегия российского олигархического капитала, заинтересованного не в интеграции, а в поглощении. Минск недоброжелательно отнёсся ко всем проектам создания транснациональных финансово-промышленных групп России и Белоруссии. А. Лукашенко объяснил весь конфликт с «Газпромом» и «Транснефтью» тем, что Россия стремится «приватизировать всю Республику Беларусь».
· Антагонизм правящих элит и бюрократических систем РФ и РБ. Элиты двух стран очень различны, их интересы противоречивы и по многим позициям антагонистичны, что проявляется, в том числе, на социально-культурном и социально-психологическом уровнях. Навыки и представления российской элиты отличаются от кодекса поведения и административной культуры белорусского истеблишмента столь же сильно, как клептократический и либеральный авторитаризм «путинского» образца отличается от мобилизационного и патерналистского авторитаризма «лукашенковской» Беларуси.
· Психологические особенности и политические интересы первых лиц России и Белоруссии. То, что психологический фактор во взаимоотношениях глав государств играл на ослабление двусторонних отношений, стало ясно начиная с первых встреч Александра Лукашенко и Владимира Путина. Но главным системным препятствием к реальной, а не декларативной интеграции, была и остается не субъективная взаимная неприязнь, а вполне закономерная неготовность обоих политиков поступаться полнотой собственной власти, что было бы неизбежно при реальном интеграционном процессе. На протяжении всех лет номинального существования Союзного государства в интеграционной повестке доминировала личность А. Лукашенко, в связи с чем не раз заходил разговор о сделке с ним по принципу «обмен Кремля на Белоруссию». При этом предполагался не высший пост РФ, но близкий к нему. На это не пошёл ни Кремль, ни А. Лукашенко, в силу вполне понятных причин, основные из которых уже указаны выше (несовместимость государственных моделей и антагонизм элит).
· Давление со стороны западного сообщества на российскую элиту, стремящуюся к персональной и корпоративной интеграции с Западом. Вплоть до газовых войн последних лет, в ходе которых стала ясна фиктивность интеграционных проектов, лидеры западного мира относились к российско-белорусским отношениям весьма ревностно, поскольку вполне отдавали себе отчет в том, что от степени их успешности будет во многом зависеть лидерство России на постсоветском пространстве.
· Непроработанность и несогласованность интеграционной модели на программном уровне. К сожалению, уже отмеченная выше бессодержательность основополагающих документов Союза не является чисто технической проблемой. Поскольку, с одной стороны, она имеет политические причины, свидетельствуя о размытости интеграционных намерений сторон, а с другой стороны, имеет серьезные политические последствия, оставляя место для принципиальных политических разночтений в трактовках интеграционного процесса. Так, если российская дипломатия делала акцент на концепции единого государства, то Белоруссия на — содержащемся в основополагающем Договоре принципе равенства прав двух государств.
Для интеграционных процессов двух стран принципиален ответ на вопрос: является ли создание Союзного государства самостоятельной политической целью или планы по объединению определяются только соображениями экономической выгоды? В Москве при В. Путине (и особенно с 2005 г.) дан довольно чёткий ответ на этот вопрос: любые внешние связи РФ имеют смысл только в той мере, в какой они экономически выгодны. Причем сама экономическая выгода трактуется достаточно узко: как максимизация прибылей и снижение издержек здесь и сейчас. Аргументы исторического порядка — согласно которым объединение с Белоруссией имеет значение в первую очередь с точки зрения интересов национального развития русского народа, восстановления лидерства России на постсоветском пространстве, формирования собственного политико-экономического «большого пространства» — в дискурсе современной российской элиты прямо отвергаются либо просто отсутствуют. Она руководствуется не государственными интересами России и не национальными интересами русского народа, а финансовыми интересами крупнейших государственных и негосударственных корпораций и контролирующих их частных лиц. Позиция, характеризующая всю структуру общественно-экономической жизни современной России и никак не совместимая с перспективами реального геополитического союзничества.
11:07 02.01.2011
Про отношения с Украиной Развитие отношений между странами за весь постсоветский период и особенно за последние 8 лет вполне убедительно показало, что наделе Россия и Украина не являются стратегическими партнёрами ни по одному из основных вопросов взаимоотношений. И дело в данном случае не в степени дружественности или конфликтности этих взаимоотношений, а в том, что в них в принципе полностью отсутствует стратегическое измерение. Ни Россия, ни Украина не могут выстроить желательную модель партнерства даже в теории, а не только на практике, чему есть ряд вполне закономерных причин. В частности:
1. Эрозия механизмов российского влияния на Украине.
К 2008 году в Москве вполне осознали ошибочность прежней однозначной ставки на В. Януковича и Партию регионов как на «пророссийскую» силу. Партия регионов активно способствует украинизации школ на востоке, проведению совместных учений с НАТО на территории Украины, не содействует экономической реинтеграции с Россией. По общему мнению, за время работы второго кабинета В. Януковича положение русскоязычного населения не только не улучшилось, но наоборот продолжались процессы ущемления его прав. Тем не менее, какой-либо альтернативы Партии регионов в «русской» нише украинской политики так и не возникло.
Между тем, «пророссийский» электоральный ресурс на Украине остается весьма значительным. Это 10-тимиллионное русское населением, при том что русского языка в повседневном общении продолжает придерживаться бóльшая часть населения всей страны. А ведь именно на основе задачи по защите прав русского нацменьшинства и вообще русскоязычного населения могла бы сложиться вторая крупная восточно-украинская партия с заметным влиянием и в Центральной Украине. Задача формирования объединений для защиты прав нацменьшинств обыкновенно входит в общепризнанную сферу обязательств материнской страны по отношению к своим диаспорам, то есть является естественной сферой деятельности Москвы, на которую она имеет права по всем понятиям международного права и которую уже давно ждут от неё на Украине деятели русской общественности. Однако Россия полностью отстранилась от своих обязанностей по формированию подобного движения, демонстрируя полную незаинтересованность в появлении на Украине действительно пророссийской силы.
Политическое поражение Кремля в 2004 г. могло бы стимулировать рост российской активности на ниве «гражданского общества», прежде всего, в гуманитарной и культурной сфере — ведь главным стратегическим ресурсом российского влияния на Украине являются русский язык и русская культура. Однако этого не произошло. Единственной заметной политико-технологической новацией по итогам «оранжевой революции» стала неумная деятельность провокаторов из околокремлевских молодежных движений, нанесшая ощутимый урон делу российского влияния на Украине, а также некоторых их «старших товарищей», которые, преподнося российского эксперта как агрессивного дегенерата, де-факто выступали агитаторами за евроатлантическую интеграцию Украины.
2. Внутриполитическая нестабильность Украины.
На Украине нет общенационального консенсуса по некоторым ключевым внешнеполитическим вопросам, поэтому в условиях неустойчивости власти внешнеполитическая линия Киева может меняться в зависимости от текущей конфигурации правящей коалиции. (Хотя негласный элитный консенсус относительно необратимости евроатлантической интеграции Украины можно признать, к неудовольствию России, сформированным). Контакты России и Украины носят несистемный характер.
Неопределённость положения на Украине получила зеркальное отражение в политике России. В отсутствие стратегической перспективы, политика Кремля во многом определяется интересами крупных госкорпораций и чиновничьих кланов, у которых нет единого мнения о том, кого России желательно видеть на высших постах в Киеве. Из Москвы часто исходят призывы к стабилизации ситуации на Украине, формированию устойчивого и договороспособного правительства. Однако нет представления о том, как можно способствовать созданию такой ситуации, поскольку, как уже было сказано, Россия обладает чрезвычайно ограниченным набором рычагов влияния. Количество и качество таких рычагов медленно, но неуклонно снижается.
3. Слабость экономического сотрудничества.
Бессистемность политических и экономических связей между Россией и Украиной имеет конкретное выражение в слабости экономического сотрудничества. Например, Украина является пятым по величине торговым партнёром РФ после Германии, Нидерландов, Италии и Китая, и первым в СНГ, лишь немного опережая Республику Беларусь. Даже при очень быстрых темпах роста внешнеторгового оборота между Россией и Украиной (примерно на 20-30% в год), в целом российско-украинский товарооборот смотрится весьма скромно: 5,95% в 2005 году и 5,5% в 2006. Россия находится на седьмом месте среди инвесторов в украинскую экономику, а крупнейшим торговым партнёром и инвестором Украины является Евросоюз. Между Россией и Украиной по-прежнему сохраняется режим торговых войн, особенно в области мясомолочной продукции. В 2000-х гг. российские стальные и химические предприятия вышли на мировой рынок и там стали жёстко конкурировать с украинскими. Схожая структура экономик двух стран обусловливает жёсткую конкуренцию России и Украины и на внешних рынках, что при общности уровня и характера производств только ослабляет позиции каждой из стран.
Серьезный урон уровню экономического взаимодействия стран нанес фактор ВТО — в частности, отказ от согласования действий при вступлении в эту организацию, непросчитанность и неоднозначность последствий вступления для обеих стран, нездоровая соревновательность, ослабившая их переговорные позиции. Первой подписав протокол о присоединении к ВТО (5 февраля 2008 г.), Украина поступилась многими интересами национальной экономики, но приобрела дополнительную возможность давления на РФ по приоритетным экономическим вопросам, что, вероятно, приведет к новому этапу торговых войн.
4. Кризис российско-европейских и неопределенность украино-европейских отношений.
В целом, Москва прежде отстаивала идею совместного и синхронизированного движения в Европу. Концепция «Россия, Украина: вместе в Европу» весьма настойчиво озвучивалась околокремлевскими политологами вплоть до «оранжевой революции», когда стало ясно, что ни Киев, ни Брюссель не считают, что для движения в Европу Украине необходима протекция Москвы. Более того, стало очевидно, что Россия как потенциальный старший партнер и источник политико-интеллектуальных образцов может, скорее, задержать движение Украины (как и любой другой страны-партнера) в европейском направлении. Последовавшее за волной «цветных революций» и «газовых войн» общее ухудшение отношений России с Западом полностью обессмыслило эту концепцию, однако альтернативы ей с российской стороны так и не возникло. Вероятно, потому, что Кремль так и не сделал выбор между стратегией интеграции в евроатлантическое пространство и стратегией формирования собственного интеграционного пространства в союзе с партнерами по СНГ.
Неопределившаяся Россия не может создать определенности в отношении к Украине и ее будущему. Между тем, не создает такой определенности и Европа. Запад до сей поры так и не решился пригласить Украину в ЕС и запустить механизмы принятия её в НАТО. Чёткая стратегия относительно Украины есть только у Польши — «доктрина Гедройца-Мерошевского», — и можно сказать, что из внешних игроков весомых успехов на украинском направлении добивается сейчас только Варшава.
5. Региональный раскол Украины и потребность во внешних гарантах территориальной целостности.
Украинская ситуация характеризуется хрупким равновесием восточных и западных сил, что оборачивается крайней нестабильностью внутриполитической жизни, однако со стороны выглядит скорее как status quo, который никто из внешних сил не решается нарушить. Никакие более или менее успешные попытки преодоления политического кризиса этой ситуации изменить не могут. Даже фигура Юлии Тимошенко, чья политическая харизма действует, в основном, поверх региональных различий, вряд ли может быстро перевесить многовековые социально-культурные противоречия между «западом» и «востоком» страны. В лучшем случае, она может укрупнить «центр». Хотя в процессе возможного перехода от сегодняшнего институционального режима, сложившегося после революции 2004 г., к харизматическому, который может сформироваться к 2010 году, уровень и градус раскола будут снижаться.
В то же время, распад страны, о котором нередко говорят околопутинские комментаторы, представляется невероятным. На Украине сформирован элитный консенсус относительно необходимости существования единого независимого государства и незыблемости границ страны. Сильные территориальные кланы ориентированы больше на вхождение в центральную власть, чем на борьбу за автономию своих регионов. Их структура собственности в разной степени распределена по всей стране. Такие кланы являются представителями населения своих регионов лишь в очень небольшой степени, главная же их цель — борьба за власть в Киеве, за её доли и за своё лобби при ней.
Ориентация на Россию в роли гаранта территориальной целостности Украины уже неактуальна. В качестве основных внешних гарантов территориальной целостности рассматриваются западные структуры, в первую очередь, НАТО. Неудивительно, что даже Партия регионов, позиционирующая себя как сила, скептично настроенная в отношении планов интеграции Украины в Альянс, посчитала нужным записать в своей программе, что «партия поддерживает дальнейшее развитие и оптимизацию сотрудничества Украины с НАТО в целях полноценного включения в систему европейской безопасности».
Прозападная ориентация украинской государственности, будучи для неё вполне естественной не только с практической, но и с идеологической точки зрения (имеется в виду идеология украинского национализма, как она представлена в работах любых её важнейших идеологов), несомненно, представляет для России серьезную проблему. Однако помимо грозных заявлений МИДа РФ и отдельных политиков, никакой реальной последовательной политики на предотвращение такого хода развития событий Россия не ведёт. По сути, Москва не предлагает Киеву никаких качественных альтернатив, строя свою аргументацию лишь на стремительно теряющей популярность и убедительность риторике «общего прошлого».
В этой ситуации интеграция Украины в НАТО оказывается лишь делом времени. В январе 2008 г. было опубликовано письмо руководителей Украины (за подписями В. Ющенко, Ю. Тимошенко и спикера ВР А. Яценюка) Генеральному секретарю НАТО Я.де Хооп Схефферу, в котором говорилось о заявке Украины на подключение к Плану действий для членства в НАТО на апрельском саммите альянса в Бухаресте.
25 января Госдума РФ денонсировала российско-украинское соглашение о средствах предупреждения о ракетном нападении и контроля космического пространства (от 28 февраля 1997 года). Замминистра обороны России Николай Панков мотивировал это решение не только тем, что «обе станции полностью выработали свой ресурс», но ещё и тем, что в 1997 году это соглашение заключалось с учетом «добрососедских на тот момент отношений с Украиной». Таким образом, уже в начале деятельности второго кабинета Ю. Тимошенко российский политический класс открыто признает тот факт, что отношения между двумя странами за десять лет перестали быть «добрососедскими». Удерживать старую концепцию «извечной дружбы двух славянских народов» даже на уровне политической риторики признано нецелесообразным.
Со всей определённостью можно сказать, что Украина — это главный внешнеполитический провал президента В.Путина. Провал, являющийся, к сожалению, поражением не только российской власти, но и всего русского народа, так как шансы преодолеть его разделенное положение становятся все более призрачными. Самоустранение России от построения каких-либо совместных геополитических конструкций с Украиной, от каких либо планов реинтеграции — это выражение уже нескрываемого бессилия, которое очень сильно бьёт по национальному самосознанию русского народа. Современное состояние российско-украинских отношений имеет серьёзнейшие влияние не только на международное положение Российской Федерации, но и на процессы кризиса и разложения русской идентичности.
11:09 02.01.2011
Таким образом, сегодня Россия стоит перед необходимостью серьезнейшей корректировки своей внешней политики на постсоветском направлении. Анализ возможностей и воссоздание перспективных направлений этой политики не входит в предмет этого подводящего итоги доклада. В его рамках мы лишь фиксируем, что, если в ближайшее время Россия не изменит свою стратегию и не переосмыслит свою политическую миссию на постсоветском пространстве, ее ожидает не просто радикальное сокращение влияния на соседей, но коренное изменение статуса на территории бывшего Советского Союза. Из регионального лидера Российская Федерация превратится просто в самое крупное государство этой части Евразии, причем далеко не самое успешное с точки зрения экономического и социального развития. Это, в свою очередь, повлечет кардинальное переосмысление роли России на глобальном уровне.
11:14 02.01.2011
. многа букоф .
11:19 02.01.2011
Похуфигист с Преображенки писал(а) в ответ на :
> многа букоф
Не для вас писалось, а для людей умеющих читать, там в статье еще много интересного, прочтите и .... лопните от гордости за деяния медвепутов.
11:26 02.01.2011
Qazaq писал(а) в ответ на :
> если в ближайшее время Россия не изменит свою стратегию и не переосмыслит свою политическую миссию на постсоветском пространстве
Не изменит и не переосмыслит. Ни малейших шансов...
11:29 02.01.2011
Qazaq писал(а) в ответ на :
> Похуфигист с Преображенки писал(а) в ответ на сообщение:
>> многа букоф
> > Не для вас писалось, а для людей умеющих читать, там в статье еще много интересного, прочтите и .... лопните от гордости за деяния медвепутов.
. а кто такие медведпуты.? и почему я должен гордится ихними дияниями.? .
11:35 02.01.2011
Bramis писал(а) в ответ на :
>Не изменит и не переосмыслит. Ни малейших шансов...
Я полагаю это вас и радует и именно поэтому вам интересна их политика. Брамис может и по ссылке сходите, вы ж не Миша, вас букфы не пугают ))))
Похуфигист с Преображенки писал(а) в ответ на :
>. а кто такие медведпуты.? и почему я должен гордится ихними дияниями.?
А чем вам еще гордится то???
11:39 02.01.2011
Хорошая, умная статья, но автор не прав в главном! Нельзя оценивать успешность или неуспешность правления Путина, не зная его истинных целей. А, по-моему, цель одна, она очевидна — не допустить преждевременной и неконтролируемой дезинтеграции. И с этим он справляется неплохо. А все остельное... Не до жиру, как говорится... Да и задач таких изначально не ставилось, по всему судя... Приходится сконцентрироваться на главном. Распыление убийственно...
11:41 02.01.2011
Bramis писал(а) в ответ на :
>Qazaq писал(а) в ответ на сообщение:
>> если в ближайшее время Россия не изменит свою стратегию и не переосмыслит свою политическую миссию на постсоветском пространстве
>
> Не изменит и не переосмыслит. Ни малейших шансов...
. и не надейся . верным путём идём . а переосмысление в угоду кому то - не наш путь .
11:42 02.01.2011
Брамис, не соглашусь с вами. Что значит \"не распылять ресурсы\"? Надо грамотно использовать имеющиеся. Ведь многие геопоитические потери это не только потеря лица, но и потеря денег, как например в случае со Среднеазиатской нефтью, да и там много примеров
11:45 02.01.2011
Похуфигист с Преображенки писал(а) в ответ на :
> верным путём идём.
Корона не жмет??? Михаил, если сегодня башка не варит, то прочтите статью завтра или позже, там довольно интересно все описано, не пожалеете.
11:46 02.01.2011
Qazaq писал(а) в ответ на :
> Я полагаю это вас и радует и именно поэтому вам интересна их политика.
Не совсем так. Но нельзя требовать от них больше, чем они могут. У вас есть единое государство. У вас нет гражданской войны. У вас все относительно спокойно и благополучно. Цените то, что имеете. Берегите Путина.
> Не совсем так. Но нельзя требовать от них больше, чем они могут. У вас есть единое государство. У вас нет гражданской войны. У вас все относительно спокойно и благополучно. Цените то, что имеете. Берегите Путина. >
> > >
У нас и без войны народ убывает, и в статистике малость все преувеличено в плане прироста населения, по крайней мере в моем городе. Знакомая паспортистка \"слила\" ))) инфу. А то, что все держится на вертикали .... так и дорого нам эта вертикаль обходится. Вот сколько стоит газ у вас? у нас - 3,292 руб.
