>>> Я провёл на 5 форумах опросы, в которых задавал участникам вопрос: согласны ли они, что книги Стругацких делают читателя более нравственным.
>>>
>>>
>>>
>>>
>>>
>>> Я провёл на 5 форумах опросы, в которых задавал участникам вопрос: согласны ли они с утверждением, что книги Стругацких делают читателя более нравственным. В среднем около 30% голосовавших соглашались с этим утверждением. Прикрепляю скриншот одного из опросов.
>>> Наиболее выраженно это “нравственное начало” в книгах Обитаемый остров, Улитка на склоне, Град обречённый. Ниже под спойлером я привёл несколько цитат из этих книг; мне кажется, если внимательно вчитаться в эти цитаты, то может быть удастся прочувствовать эту “нравственную компоненту”. Хотя конечно для нормального ощущения и понимания надо читать книги целиком:
>>> > ********* (раскрыть)
>>> Они вбежали в лес, по лицу захлестали мокрые ветви, Максим
>>> увертывался от деревьев, бросавшихся навстречу, перепрыгивал через
>>> выскакивавшие пни, это оказалось труднее, чем он думал, он был уже не тот,
>>> и воздух здесь был не тот, и вообще все было не так, все было неправильно,
>>> все было не нужно и бессмысленно. Позади оставались поломанные кусты, и
>>> кровавый след, и запах, а дороги уже давно оцеплены, рвутся с поводков
>>> собаки, и ротмистр Чачу с пистолетом в руке, каркая команды, косолапо
>>> бежит по асфальту, перемахивает кювет и первым ныряет в лес. Позади
>>> оставалась дурацкая поваленная башня, и обгоревшие гвардейцы, и трое
>>> мертвых товарищей, а здесь было двое, израненных, полумертвых, не имеющих
>>> почти никаких шансов... и все ради одной башни, одной дурацкой,
>>> бессмысленной, грязной, ржавой башни, одной из десятков тысяч таких же...
>>> больше я никому не позволю совершать такие глупости, нет, скажу я, я это
>>> видел... сколько крови, и все за груду бесполезного ржавого железа, одна
>>> молодая глупая жизнь за ржавое железо, и одна старая глупая жизнь за
>>> жалкую надежду хоть несколько дней побыть, как люди, и одна расстрелянная
>>> любовь — даже не за железо и даже не за надежду... если вы хотите просто
>>> выжить, скажу я, то зачем же вы так просто умираете, так дешево
>>> умираете... массаракш, я не позволю им умирать, они у меня будут жить,
>>> научатся жить... какой болван, как я пошел на это, как я им позволил пойти
>>> на это...
>>>
>>> Максим лег на спину, заложил руки за голову и стал смотреть в низкий
>>> вагонный потолок. По потолку что-то ползало. Тихо и злобно переругивались
>>> укладывающиеся спать гробокопатели. Сосед слева стонал и взвизгивал во
>>> сне, — он был обречен и спал, может быть, последний раз в жизни. И все они
>>> вокруг, всхрапывающие, сопящие, ворочающиеся, спали, наверное, последний
>>> раз в жизни. Мир был тускло-желт, душен, безнадежен. Стучали колеса, вопил
>>> паровоз, несло гарью в маленькое зарешеченное окошечко, а за окошечком
>>> проносилась унылая безнадежная страна, страна беспросветных рабов, страна
>>> обреченных, страна ходячих кукол...
>>> Все сгнило здесь, думал Максим. Ни одного живого человека. Ни одной
>>> ясной головы. И опять я сел в калошу, потому что понадеялся на кого-то или
>>> на что-то. Ни на что здесь нельзя надеяться. Ни на кого здесь нельзя
>>> рассчитывать. Только на себя. А что я один? Уж настолько-то историю я
>>> знаю. Человек один не может ни черта... Может быть, Колдун прав? Может
>>> быть, отстраниться? Спокойно и холодно, с высоты своего знания неминуемого
>>> будущего, взирать, как кипит, варится, плавится сырье, как поднимаются и
>>> падают наивные, неловкие, неумелые борцы, следить, как время выковывает из
>>> них булат и погружает этот булат для закалки в потоки кровавой грязи, как
>>> сыплется трупами окалина... Нет, не умею. Даже думать в таких категориях
>>> неприятно... Страшная штука, однако, — установившееся равновесие сил. Но
>>> ведь Колдун сказал, что я — тоже сила. И есть конкретный враг, значит,
>>> есть точка приложения для силы... Шлепнут меня здесь, подумал он вдруг.
>>> Обязательно. Но не завтра! — строго сказал он себе. Это случится, когда я
>>> проявлю себя, как сила, не раньше. Да и то — посмотрим... Центр, подумал
>>> он. Центр. Вот что нужно искать, вот на что нужно направить организацию. И
>>> я их направлю. Они у меня будут заниматься делом... Ты у меня будешь
>>> заниматься делом, приятель. Ишь, как храпит. Храпи, храпи, завтра я тебя
>>> вытащу... Ладно, надо спать. И когда же мне удастся поспать
>>> по-человечески? В большой просторной комнате, на свежих простынях... Что у
>>> них здесь за обычай — спать по многу раз на одной простыне?.. Да, на
>>> свежих простынях, а перед сном прочесть хорошую книгу, потом убрать стену
>>> в сад, выключить свет и заснуть... а утром позавтракать с отцом и
>>> рассказать ему про этот вагон... маме об этом, конечно, рассказывать
>>> нельзя... Мама, ты имей в виду, я жив, все в порядке, и завтра со мной
>>> ничего не случится... А поезд все идет, давно не было остановок, очевидно,
>>> кто-то где-то сообразил, что без нас войны не начать... Как там Гай в
>>> своем капральском вагоне? Дико ему, наверное, сейчас: там у них
>>> энтузиазм... О Раде я давно не думал. Дай-ка я подумаю о Раде... Нет. Не
>>> время... Ладно, Максим, дружище, вшивое пушечное мясо, спи. Он приказал
>>> себе и тут же заснул.
>>>
>>> Беременная женщина спросила, усмехаясь:
>>> -- Вот он, оказывается, чего хочет, этот козлик... -- Она
>>> говорила с матерью Навы.-- Забавно, они ничего не понимают. Ни
>>> один из них ничего не понимает. Представляешь, как они бредут к
>>> Белым Скалам и вдруг попадают в полосу боев!
>>>
>>> -- Они гниют там заживо,-- сказала мать Навы задумчиво,--
>>> они идут и гниют на ходу, и даже не замечают, что не идут, а
>>> топчутся на месте... А в общем-то, пусть идет, для Разрыхления
>>> это только полезно. Сгниет -- полезно. Растворится -- тоже
>>> полезно... А может быть, он защищен? Ты защищен? -- спросила
>>> она Кандида.
>>>
>>> -- Я не понимаю,-- сказал Кандид упавшим голосом.
>>>
>>> -- Милая моя, что ты его спрашиваешь? Откуда ему быть
>>> защищенным?
>>>
>>> -- В этом мире все возможно,-- сказала мать Навы.-- Я
>>> слышала о таких вещах.
>>>
>>> Кандид жевал гриб и смотрел на Колченога. А Колченог
>>> говорил и говорил, говорил о Тростниках, говорил о
>>> Муравейниках, глаза его были опущены, и он только изредка
>>> взглядывал на Кандида. Хороший ты человек, Колченог, и добрый
>>> ты, и оратор видный, и староста с тобой считается, и Кулак, и
>>> старец тебя просто-таки боится, и не зря был ты лучшим
>>> приятелем и спутником известного Обиды-мученика, человека
>>> ищущего и беспокойного, ничего не нашедшего и сгинувшего где-то
>>> в лесу... Однако вот только беда: не хочешь ты, Колченог, меня
>>> в лес отпускать, жалеешь убогого. Лес -- место опасное,
>>> гибельное, куда многие ходили, да немногие возвращались, а если
>>> возвращались, то сильно напуганные, а бывает, и покалеченные...
>>> У кого нога поломана, у кого что... Вот и хитришь ты, Колченог,
>>> то сам притворяешься полоумным, то делаешь вид, что Молчуна
>>> полоумным считаешь, а в действительности-то уверен ты в одном:
>>> если уж Молчуну удалось один раз вернуться, потерявши девчонку,
>>> то дважды таких чудес не случается...
>>>
>>> Андрей мельком взглянул под ноги, на страшную раздутую
>>> куклу с черной язвой вместо затылка. Солнце тускло отсвечивало
>>> на россыпи медных гильз. Андрей обошел Изю и, больше уже не
>>> прячась, не пригибаясь, зашагал наискосок через улицу к
>>> следующей раздутой кукле, над которой уже сидел на корточках
>>> Немой.
>>> Этот лежал на спине, и хотя лицо у него было чудовищно
>>> вспухшее и черное, Андрей узнал его: это был один из геологов,
>>> заместитель Кехады по съемке -- Тэд Камински. Особенно страшно
>>> было, что он в одних трусах и почему-то в ватнике, какие носили
>>> водители. Видимо, ему попало в спину, и очередь прошила его
>>> насквозь -- на груди телогрейка была вся в дырах, и из дыр
>>> торчали клочья серой ваты. Шагах в пяти валялся автомат без
>>> обоймы.
>>> Немой тронул Андрея за плечо и указал вперед. Там,
>>> приткнувшись к стене на правой стороне улицы, скорчился еще
>>> один труп. Оказалось, это был Пермяк. Его убило, видимо, на
>>> середине улицы, там еще оставалось на булыжнике высохшее черное