Алексей Меняйлов написал о свидетельнице по его уголовному делу.
Подсудимый — писатель и философ Меняйлов — вместо того, чтобы хмурится и смотреть на выступающую свидетельницу обвинения сердито, как того можно было бы ожидать от него в его положении обвиняемого, наоборот, смотрел на свидетельницу обвинения улыбаясь и всё время ей кивал.
Кивок — это жест одобрения. У свидетельницы обвинения от этой неожиданной реакции ею обвиняемого человека ум, видимо, зашёл за разум, крышу у неё от неожиданности сорвало, и её понесло. Неконтролируемый поток речи. Все эти её восхваления секс-меньшинств и профессиональных, как бы сказать помягче, стриптизёрш. Так и вскрылась роль секс-меньшинств — и иже с ними — в этом над философом не то суде, не то судилище.
От непроизвольных саморазоблачений свидетельницы, вскрывающих подноготную обвинения, прокурор настолько расстроилась, что тут же отказалась слушать всех оставшихся свидетелей обвинения, видимо, таких же. Предыдущие были примерно такие же, что уж ждать от последующих. Вот прокурор и заявила им всем отвод оптом. Обрадованные непроизвольным саморазоблачением свидетельницы адвокаты защиты протестовали, потому что хотели вскрыть и всех прочих свидетелей обвинения тоже, картина получалась ну совсем скандальная, но и с судьёй тоже что-то произошло, и она моментально с прокурором согласилась — никаких больше прежде запланированных свидетелей обвинения. Оно конечно, наш суд — это притча во языцех, но чтобы суд без свидетелей, это уже нечто. Из ряда вон.
Плюс за несколько минут до того судья остановила допрос разговорившейся свидетельницы обвинения и задать ей вопросы обвиняемому, то есть философу и писателю Меняйлову, не позволила. Хо-хо! Даже не позволять обвиняемому задать свидетелю вопросы! Суд из ряда вон дважды. Двойной скандал!
Ох, уж этот суд по делу наличия мыслей у четы Меняйловых! Так называемые правоохранители посадили Слату Меняйлову — женщину! — за якобы женоненавистничество. Очень смешно, но непонятно — зачем им? Мотив активности местных так называемых правоохранителей был до сих пор сплошной загадкой. И вот только сейчас, после того как тульские секс-меньшинства, не скрываясь, перешли в решительное наступление на этом загадочном своим смыслом процессе, всё стало вставать на свои места. Начали становиться понятными все эти поистине умопомрачительные странности этого не то суда, не то судилища.
Напомним, что это за дело такое — против супругов Меняйловых. Есть писатель, да ещё и философ (в смысле член Российского философского общества при Российской Академии наук), который последовательно отстаивает традиционные супружеские ценности. Понятно, что против его образа мысли будут выступать секс-меньшинства — они и выступили.
Писатель Меняйлов так же чрезвычайно уважительно высказывается о героях Великой Отечественной, и утверждает, что за все годы со времён Священной войны глубина и красота подвига героев исследовалась недостаточно добросовестно. Сразу после окончания войны стала модна так называемая «окопная правда», то есть в центре внимания пишущих оказались психологические переживания малорезультативных участников, а не эпические свершения героев. В результате, герои, прежде всего, путь становления их огромного потенциала, не исследовались вовсе. Судя по высказываниям Меняйлова, именно из-за поверхностного отношения к героям и происходят ныне многие наши беды. Причём, повсюду: и в семьях, и в экономике, и в системе образовании — ведь эталоны общества, на которые равняется население как целое, влияют на качество жизни всех и каждого, и если недопоказана и недовоспета красота героев, то есть нет толковых эталонов, то качество жизни всех сползает вниз.
Философ Меняйлов не только обличал, но и, как писатель, в этом направлении созидал. Он провёл уникальный сравнительный анализ биографий таких первой величины героев как Зоя Космодемьянская, Александр Матросов, Саша Чекалин, Сергей Тюленин, Аркадий Гайдар и получил воистину удивительные по красоте результаты. Меняйлов даже организовал строительство Музея Героев Великой Отечественной войны, первый частный народный музей, который по задумке должен был быть свободен от прихотей внезапных богатеев. В исследованиях Меняйлова связь красоты жизни героев увязывалась с такими некогда традиционными семейными ценностями как верность, уважение, взаимная правдивость. То есть секс-меньшинства уже хотя бы поэтому должны быть против и Музея Героев тоже.
Хронологически противостояние началось с атаки именно на здание Музея. Для начала судебные приставы остановили строительство: в судебном порядке администрация района стала требовать возвращения здания, находящееся в частной собственности Меняйлова, в первоначальное состояние, то есть до пожара, то есть в сгоревшее состояние. А потом и вовсе Меняйлова с женой арестовали и усадили на много месяцев в тюрьму. Повод для ареста и тюремного заключения умопомрачителен: за женоненавистничество, печально известная 282 статья! Это же надо додуматься: посадить в тюрьму женщину Слату Меняйлову за женоненавистничество, за то, что она якобы унижала всех женщин без исключения, то есть и себя саму тоже. Это ж надо! В словарях нет даже такого слова — «женоненавистница». Так что это тульское нововведение. Всё это печально известная 282-я статья, о которой столь много писалось в последнее время. По поводу этой статьи потешаются все так называемые правоохранители, даже тюремщики: по ней можно подтянуть вообще кого угодно. Бери с улицы любого — и всё. Технологии отработаны. Достаточно организовать фальшивую или неграмотную экспертизу от прикормленного как бы специалиста, дескать, испытуемый суть экстремист — и сажай любого. И даже без прикормки: уж где-где, а в провинции неграмотную экспертизу вам слепят легко. Плюс о провинции всем известно: не сделай в экспертизе тот вывод, который заказало начальство — хлебных заказов на экспертизу больше не получишь. А другой работы делать больше не можешь никакой.
И всё же, всё происходившее вокруг Музея Героев до такой степени беспардонно, что уж и не знаешь, что и думать. Пока мыслишь, предполагая только зависть к героям, — помнится, Христа предали смерти, как написано, «из зависти» — даже из ненависти, которую вполне можно объяснить реакцией потомков дезертиров, полицаев на службе у немцев и добровольных военнопленных, то всё как-то не склеивается. Как будто какого-то фактора не достаёт. Но вот, когда, наконец-то, сексуальные меньшинства неприкрыто обозначили своё участие в процессе, и философ спровоцировал их перейти в неприкрытые формы наступления, всё наконец-то стало вставать на свои места — что и позволяет нам ясно мыслить. И понимать, что же всё-таки происходит.
Тут, смеха ради, надо бы описать ещё одну умопомрачительную деталь. Супруги Меняйловы современны в том смысле, что результаты своих научных исследований они оформляют не только в виде традиционных текстов, но и в виде видеороликов тоже. Ролики смонтированы на высочайшем уровне. По причине, возможно, их высокого качества суммарное число просмотров этих роликов исчисляется сотнями миллионов.
По печально известной 282 статье Меняйловы обвиняются как раз на основании этих роликов — что особенно смешно, в экстремизме даже не лично их философской мысли. Один из роликов, вошедший в список обвинения, называется так: «Что общего у матерей Гитлера и Порошенко?». Ролик очень короткий — 7 минут. Понятно, что при таком малом объёме хоть сколько-то мыслью по древу не растечься. Поэтому ролик построен предельно лаконично: взяты мысли всемирно известного психоаналитика и философа Эриха Фромма о Гитлере, плюс добавлены аналогии о Порошенко — и всё. С точки зрения философской мысли Меняйлов в этот ролик от себя не привнёс ничего. Весь ролик — сплошь идеи Эриха Фромма. То есть, по сути, в экстремизме по 282 статье на территории России обвинили Эриха Фромма — признанного в научном мире учёного, столпа современной науки.
Могут возразить, что не в России вообще обвинили, а только в провинции — в маленьком глухом городишке Суворов Тульской области. А в столице России, слава Богу, до такого идиотизма бы не дошли. И действительно, столичные профессора, причём в немалом числе, понятно, отреагировали — экспертизами, смысл которых тот, что все эти обвинения в сторону четы Меняйловых с применением термина «экстремизм» — это чушь и бред. Как это судить исследователя, учёного — за мысль? Понятно, что в провинции так называемые правоохранители на эти экспертизы отозвались с тем смыслом, что им своя прикормленная экспертиза кажется ценнее, надёжнее и достовернее, и потому их, правоохранителей, действия вовсе не маразм и абсурд, а то, за что надо давать повышения и прибавки в зарплате.
Тут напрашивается ещё и такой вопрос: а чего это Запад не откликнулся на происходящее в Тульской области? Тема-то для них должна быть вполне сладкая: дескать, у них, в Свободном мире, есть наука, приносящая дивиденды, благополучие, и экономическое процветание, а вот в России та же наука — получает ярлык экстремизма по 282 статье, за который женщину могут посадить за женоненавистничество. Антинаучный настрой режима и приводит к трудной жизни народа. Словом, обхохочешься. Но на Западе что-то молчат — пока. Возможно, потому что одно дело — обвинение без приговора, ну сидит женщина с при ней философом и сидит, а другое дело — сформулированный приговор. То есть за бугром ждут приговора. Хитро. Кстати, у них вообще только на словах секс-меньшинства — это всё, а на деле, наука остаётся в неприкосновенности. Отношение к Эрих Фромму, отстаивающего традиционные семейные ценности, яркий тому пример — за это не судят и в тюрьму не сажают. А у нас, как мы видим, дело обстоит иначе. По меньшей мере, в глубинке.
Есть очень ценный анекдот. Бородатый. Великобритания, дом сэра или пэра. Завтрак. Овсянка. Лакей. Шум за окном. Сэр спрашивает лакея: «Что это за шум там, за окном?» Лакей отвечает: «Это — демонстрация секс-меньшинств. Геи». «А чего шумят?» «Борются за свои права». «А их, что, разве кто-то притесняет? Что, им что-то не позволено?» «Им всю позволено, сэр. Всё могут». «Ну, а чего, тогда, шумят?» «Пидарасы, сэр».
Очень точное описание психологии секс-меньшинств. Чтобы секс-меньшинства могли заниматься на досуге своими курьёзными занятиями, им необходимо ощущение, что их преследуют. Очко у них сжимается от страха, или ещё что сжимается, или не сжимается, даже не важно. Главное, необходимо. Платить готовы, чтобы их во время демонстраций избивали. Всячески напрашиваются. Понятно, что преследования и преследователи за отсутствием буквальных избиений будут появляться вымышленные, фантомные. Понятно, что для своих фантазий секс-меньшинства будут выбирать объекты не случайные, а чем-то для нужного им разбухания привлекательные. Понятно, что в обидчики будут назначены защитники традиционных семейных ценностей.
Но надо не забывать, что у обиженных мотив активности всё-таки не неприятные какие-то переживания, а другое, о чём уже говорилось выше.
И вот тут-то, после того как секс-меньшинства, вывели из сумрака, всё и становится на свои места. Появляется чёткое объяснение, почему так называемые правоохранители сажают в тюрьму женщину за женоненавистничество, и это при том, что Меняйловы, возможно, самые последовательные защитники традиционных семейных ценностей. Тщательно скрываемый мотив фантазий обиженных выплыл из сумрака как раз тогда, когда одну из свидетельниц обвинения, ярую защитницу секс-меньшинств и профессиональных проституток, философ одними только улыбками и кивками головы спровоцировал быть в речах на суде несдержанной.
Да, свидетельницу чиновники от саморазоблачения пытались оградить. Судья, посмотрев на качество других свидетелей обвинения, почувствовав опасность, и накануне выступления ещё одной свидетельницы запретила в зале суда вести видеосъёмку вообще. Видеосъёмку в судах запрещают только в одном-единственном случае — когда судья изготовился совершить беззаконие и сделать что-то во вред выявления истины. Один-единственный мотив — других нет. Но запретить аудиозапись процесса прав у судьи нет. Поэтому аудиозапись скандала сделана.
А прокурор в результате произошедшего саморазоблачения свидетелей обвинения — все они оказались как на подбор — просто разбушевалась. Но до этой свидетельницы прокурор хоть как-то сдерживалась, и была в одном режиме, а после — режим был совсем другим, что и видно по аудиозаписям.
Оно конечно, кто только из чиновников и на каком только материале от ответственности не отмазывался. И в этом абсурдном деле с женоненавистничеством они тоже рассчитывают отмазаться. И всё у них было бы хорошо, если бы именно эта свидетельница не выбрала для обвинения именно тот самый ролик с обличением Гитлера, в котором ничего кроме мыслей Эриха Фромма нет. Ведь с обвинением именно по этому ролику всё много смешнее, чем по другим роликам. По другим тоже смешно, но по эрихофромовскому ролику особенно.
Подытожим: мотив секс-меньшинств быть активными в деле уничтожения Музея героев Великой Отечественной и его основателей, а основатели это неотъемлемая часть Музея, состоит в том, что секс-меньшинства подобные судебные процессы о мнимом их преследовании или оскорблении используют как стимулятор своих курьёзных занятий в часы досуга. Но одни объекты для судилищ для них более ценны, чем другие. И почему же противостояние против именно Музея героев для них особенно ценно?
Есть такое философская категория: кощунство. Чем беспардонней кощунство, тем у извращенцев ярче наслаждение от той или иной неестественной деятельности, от того или иного извращения. Это как увеличенная доза наркотиков. Кощунство необходимо совершается против чего-то святого и чистого. Кощунники, конечно, догадываются, что за кощунства последует воздаяние, и воздаяние это вовсе не результат какого-то особого вмешательства свыше, а просто естественное следствие — именно поэтому воздаяние неизбежно всегда. Знание о воздаянии порождает страх, а чем больше страх, тем сильнее играет очко — бжим, бжим. Проще говоря, тульские секс-меньшинства в поисках объекта для кощунства прочувствовали, что самое святое что есть в их Тульской области — это Первый народный Музей Героев. Отсюда и их активность именно по отношению к Музею — и к его основателям, соответственно, тоже.
Чтобы мероприятие с кощунственным обвинением в суде прошло гарантировано успешно, всего-то и надо было, что сохранять тайну. Не болтать. Из сумрака не выходить. Но, как выяснилось, чтобы разговорить свидетеля обвинения и заставить его, в смысле её, проболтаться, философу оказалось достаточно всего лишь нарушить шаблон: вместо того, чтобы хмурится, наоборот, начать улыбаться и кивать всё время головой, вроде как одобряешь этого борца за удовольствия секс-меньшинств.
А что Эрих Фромм? Одно время было модно присваивать имена чему ни попадя: детский сад имени Карла Маркса, стрелковый тир имени Чапаева. А чего бы этот тульский процесс не назвать «имени Эриха Фромма»? И памятный камень, вроде надгробного, рядом с каким-нибудь судом установить с лаконичной надписью: «Дело имени Эриха Фромма». Хотя бы будущие поколения тульских так называемых правоохранителей будут уметь произносить это имя, плюс знать, что носитель этого имени считается столпом науки — в экономически благополучных государствах.
Если в орденоносной Тульской области есть секс-меньшинства, значит, у них должны быть права. Но почему им тогда в суде выступать разрешают, а вот акции в поддержку «голубых и розовых» проводить запрещают?
