Июнь – интересный месяц. Именно в нем происходят важнейшие события, определяющие экономическую жизнь мира в ближайшие полгода (встреча глав 20 наиболее развитых экономических держав, т. н. G20) и ближайший год (соответственно, встреча глав 7 крупнейших стран мира и России – G8). Теоретически всем интересующимся развитием событий в мировой экономике этих встреч нужно было бы ждать и сейчас, однако многие уже сильно разочарованы. И под этим разочарованием есть серьезные основания.
Дело в том, что сказать участникам этих мероприятий, в общем, явно нечего. Они достаточно долго ждали, что в июне объявят об окончании кризиса, начале роста мировой экономики и ужесточении денежной политики, однако события мая на мировых финансовых рынках показали, что надежды явно преждевременны. Теоретически можно было бы попытаться перенести начало восстановления на несколько месяцев, однако, в общем, уже всем стало ясно, что есть проблемы, которые решить что-то не удается, а без этого роста уж точно не получится.
В первую очередь имеются в виду долги государств, на погашение которых средств явно не хватает, а списать их (например, путем объявления дефолта) тоже нельзя, поскольку это немедленно вызовет цепную реакцию массовых обрушений всех основных финансовых институтов по всему миру, которым, собственно, эти государства и должны.
Во-вторых, не очень понятно, что делать с реальным сектором экономики, поскольку в условиях постоянной денежной накачки его издержки растут (по мере роста цен на базовые инвестиционные товары типа нефти и металлов), а увеличить доходы он не может, поскольку упирается в спросовые ограничения.
В-третьих, возникают проблемы с домохозяйствами, поскольку их перестают кредитовать, а значит, они вынуждены большую часть своих реальных доходов пускать на возврат прежних долгов, сокращая текущий спрос. Что, в свою очередь, сокращает доходы любых производителей – что реального сектора, что сектора услуг.
Наконец, в-четвертых, корпорации вынуждены обслуживать ранее взятые кредиты, что вынуждает их сокращать расходы (в частности, уменьшать зарплаты и сокращать работников), что вызывает рост безработицы и дальнейшее сокращение совокупного спроса.
Собственно, эти проблемы были и раньше, но никто как-то не обращал внимания на то, что пресловутые «зеленые ростки», которые вроде бы обеспечили прекращение «рецессии» в США (слово взято в кавычки, поскольку «рецессия» – чисто циклический термин, а нынешний кризис носит не циклический, а структурный характер), дали рост ВВП в 2-3%, при постоянной денежной накачке примерно в 1% В МЕСЯЦ! И сразу возникает вопрос: 2-3% пошли в рост, а куда делись остальные 9-10%? Неужто масштаб падения настолько велик?
Мы можем тут только напомнить, что, в соответствии с нашей теорией кризиса, разработанной в 1997–2001 гг., темпы спада экономики США должны составлять сегодня порядка 8-12% в год (в реальных, а не номинальных показателях), но с учетом денежной накачки, которая существенно меняет масштаб цен (причем в разных секторах экономики – по-разному), картина сильно смазывается. Разумеется, общее течение кризиса такой накачкой остановить невозможно, но изобразить эти самые пресловутые «зеленые ростки» можно – что власти ряда стран успешно и делали до мая месяца. А что теперь?
А теперь практически всем стало понятно, что кризис продолжается. Но говорить на тему о том, каковы будут его последствия, пока не получается. Почему? А потому, что первый вопрос, который возникает при таком обсуждении, – «кто будет платить?». И за то, что пропустили кризис и довели его до таких серьезных масштабов (и такая постановка вопроса категорически не нравится политикам). И за то, что кто-то активно наживался на доведении мировой экономики до этого кризиса (только в США доля финансового сектора в общей прибыли корпораций выросла за последние 30 лет в два раза), и отказываться от привычной халявы явно не собирается (в первую очередь – как раз финансовый сектор). И за то, что никто из экономического «мейнстрима» не удосужился подумать на тему кризиса и посткризисного развития, а уступать свое место тем, кто подумал, страшно не хочет…
Собственно, перечисленные лица и определяют темы и содержание экономических разговоров на упомянутых международных форумах. А значит, в рамках этих тем проблем кризиса просто не будет, поскольку они никому из участников не нужны. Аналогичная ситуация – и на мероприятиях более мелкого масштаба, но организованных в рамках той же официальной линии. Достаточно посмотреть на повестку дня начинающегося на следующей неделе Санкт-Петербургского экономического форума. Я честно попытался понять, о чем там, собственно, будет разговор, но так и не понял. Судя по всему, аналогичная ситуация будет и на G8 (точнее, «G7+1»), и на G20.
В общем, народонаселение земного шара может с грустью наблюдать, как мировая элита в условиях кризиса начинает вести себя как легендарный страус – т. е. прячет голову в песок, полностью игнорируя реальное развитие событий. Веселое зрелище, ничего не скажешь. Хазин Михаил Леонидович Михаил Леонидович Хазин Российский экономист, публицист, политолог
01:37 12.06.2010
Резину до бесконечности тянуть нельзя - она лопнет...
01:41 12.06.2010
«Сейчас сломался весь механизм функционирования глобальной экономики» На днях Институт экономики переходного периода, созданный Егором Гайдаром, опубликовал результаты сравнения нынешнего кризиса с последствиями дефолта 1998 года, где он приходит к выводу, что современный кризис протекает более сложно. К сожалению, я этот доклад не читал полностью. Причем, скорее всего, и не буду. Потому что без Гайдара меня гайдаровский институт не интересует вовсе. При всем радикальном различии наших взглядов на многие вещи Гайдар все-таки был интересным и талантливым ученым, старавшимся придерживаться принципа научной добросовестности тогда, когда он занимался наукой. По крайней мере его собственные работы написаны с явным желанием оставаться ученым. То же, чем он занимался в политике и экономике, я оставлю за скобками.
Сама идея сравнения двух кризисов совершенно бессмысленна Однако сама идея сравнения этих двух кризисов совершенно бессмысленна. В статистике существует известный принцип, согласно которому явления, находящиеся в прямой логической связи между собой, статистически сравнивать бессмысленно. Например, вы можете взять репрезентативную выборку (в России таковой считается опрос группы из 1600 человек, состоящей из жителей разных регионов, городов и сел, представителей разных профессий, социальных групп и возрастов) и каждого из участников ударить табуреткой по голове. Тогда вы увидите очевидную связь между синяком и ударом табуреткой. Вот не надо проводить такое «исследование». Это ни к чему. Упомянутые кризисы имеют разную, но при этом хорошо понятную структуру. События 1998 года не стали для России системным кризисом. Конечно, они были связаны с внешним воздействием (мы помним, что этому предшествовало на азиатских рынках). Глубина того кризиса определялась степенью внешнего воздействия на Россию. Так что и степень воздействия, и уровень восстановления были известны.
Что же касается новейших событий, то степень воздействия нынешнего кризиса является совершенно другой. Сейчас сломался реально весь механизм функционирования глобальной экономики. Россия не имеет никакого отношения к генерации глобального кризиса. И таким же образом восстановление нашей страны не имеет никакого отношения к каким-то нашим попыткам проводить антикризисную политику. По большому счету вся антикризисная политика была направлена на социальную сферу, чтобы обеспечить здесь стабильность. А также на то, чтобы поддержать функционирование базовых институтов экономики (в частности ее финансовой системы), чтобы они просто не рухнули. Все это сделать удалось. Тем более что для этого имелись соответствующие ресурсы. Было бы странно, если бы это не удалось.
Однако все остальное в рамках нашей рыночной парадигмы от нас не зависит. Впрочем, как не зависело и тогда. В этом смысле два упомянутых кризиса одинаковы. Но по структуре они совершенно разные. Ребята, надо измерять кризисы, а не Россию. Если посадить человека в бочку с водой и начать кипятить, то бессмысленно измерять температуру этого человека. Надо измерять температуру воды. А не говорить «вот в прошлый раз он лучше перенес сидение в бочке». Человек сварился не потому, что он стал проводить плохую политику или демократия в его стране не такая. По такой логике, в условиях демократии он бы точно не сварился.
Страна не может выйти из кризиса, если это не ее кризис Рассуждения о том, что Россия начала выходить из кризиса еще в мае прошлого года, представляются достаточно странными. Страна не может выйти из кризиса, если это не ее кризис. Она находится в чужом помещении. А то, что температура начала меняться,— да, существуют конъюнктурные скачки, которые имеют свою динамику, обусловленную внутренними причинами. Государство не могло оказать воздействие на целый ряд элементов хозяйственной системы. Оно могло лишь перекредитовать финансовую систему, чтобы впрыснуть в нее ликвидность. Таким образом, оно поддержало ее функционирование. При этом государство так и не сумело добиться минимального функционирования реальной экономики через восстановление кредитования. Пытаясь поддержать спрос и обеспечить социальный мир, оно также резко увеличило социальную помощь и тем самым уменьшила остроту кризиса для населения. Но лишь на время и используя огромные резервы.
Все. Больше государство ничего не делало, а все эти колебания процесса восстановления связаны только с одним. Понятно, что если общая конъюнктура восстанавливается, то экономика живет. Для нее есть только один важный показатель — сырьевые цены. Это — экономика инфузорно-простейшего типа. Здесь и изучать-то особо нечего. Вот почему экономическая политика имеет к кризису очень отдаленное отношение. По крайней мере в рамках той либеральной парадигмы, которая сейчас существует. В соответствии с ней у нас четко сформулировано, что, во-первых, течение кризиса от нас не зависит. Так же как и курс рубля (он зависит от цены на нефть). В-общем, мы можем больному только компрессы ставить. Пока у нас для этого есть финансовые ресурсы. Закончатся они — и этого не сможем делать. Я не понимаю, чего здесь сравнивать? С методологической точки зрения, сама идея этого исследования, по-моему, достаточно глупая.
> «Сейчас сломался весь механизм функционирования глобальной экономики» > На днях Институт экономики переходного периода, созданный Егором Гайдаром, опубликовал результаты сравнения нынешнего кризиса с последствиями дефолта 1998 года, где он приходит к выводу, что современный кризис протекает более сложно. К сожалению, я этот доклад не читал полностью. Причем, скорее всего, и не буду. Потому что без Гайдара меня гайдаровский институт не интересует вовсе. При всем радикальном различии наших взглядов на многие вещи Гайдар все-таки был интересным и талантливым ученым, старавшимся придерживаться принципа научной добросовестности тогда, когда он занимался наукой. По крайней мере его собственные работы написаны с явным желанием оставаться ученым. То же, чем он занимался в политике и экономике, я оставлю за скобками. > > Сама идея сравнения двух кризисов совершенно бессмысленна > Однако сама идея сравнения этих двух кризисов совершенно бессмысленна. В статистике существует известный принцип, согласно которому явления, находящиеся в прямой логической связи между собой, статистически сравнивать бессмысленно. Например, вы можете взять репрезентативную выборку (в России таковой считается опрос группы из 1600 человек, состоящей из жителей разных регионов, городов и сел, представителей разных профессий, социальных групп и возрастов) и каждого из участников ударить табуреткой по голове. Тогда вы увидите очевидную связь между синяком и ударом табуреткой. Вот не надо проводить такое «исследование». Это ни к чему. Упомянутые кризисы имеют разную, но при этом хорошо понятную структуру. События 1998 года не стали для России системным кризисом. Конечно, они были связаны с внешним воздействием (мы помним, что этому предшествовало на азиатских рынках). Глубина того кризиса определялась степенью внешнего воздействия на Россию. Так что и степень воздействия, и уровень восстановления были известны. > > Что же касается новейших событий, то степень воздействия нынешнего кризиса является совершенно другой. Сейчас сломался реально весь механизм функционирования глобальной экономики. Россия не имеет никакого отношения к генерации глобального кризиса. И таким же образом восстановление нашей страны не имеет никакого отношения к каким-то нашим попыткам проводить антикризисную политику. По большому счету вся антикризисная политика была направлена на социальную сферу, чтобы обеспечить здесь стабильность. А также на то, чтобы поддержать функционирование базовых институтов экономики (в частности ее финансовой системы), чтобы они просто не рухнули. Все это сделать удалось. Тем более что для этого имелись соответствующие ресурсы. Было бы странно, если бы это не удалось. > > Однако все остальное в рамках нашей рыночной парадигмы от нас не зависит. Впрочем, как не зависело и тогда. В этом смысле два упомянутых кризиса одинаковы. Но по структуре они совершенно разные. Ребята, надо измерять кризисы, а не Россию. Если посадить человека в бочку с водой и начать кипятить, то бессмысленно измерять температуру этого человека. Надо измерять температуру воды. А не говорить «вот в прошлый раз он лучше перенес сидение в бочке». Человек сварился не потому, что он стал проводить плохую политику или демократия в его стране не такая. По такой логике, в условиях демократии он бы точно не сварился. > > Страна не может выйти из кризиса, если это не ее кризис
> Рассуждения о том, что Россия начала выходить из кризиса еще в мае прошлого года, представляются достаточно странными. Страна не может выйти из кризиса, если это не ее кризис. Она находится в чужом помещении. А то, что температура начала меняться,— да, существуют конъюнктурные скачки, которые имеют свою динамику, обусловленную внутренними причинами. Государство не могло оказать воздействие на целый ряд элементов хозяйственной системы. Оно могло лишь перекредитовать финансовую систему, чтобы впрыснуть в нее ликвидность. Таким образом, оно поддержало ее функционирование. При этом государство так и не сумело добиться минимального функционирования реальной экономики через восстановление кредитования. Пытаясь поддержать спрос и обеспечить социальный мир, оно также резко увеличило социальную помощь и тем самым уменьшила остроту кризиса для населения. Но лишь на время и используя огромные резервы. > > Все. Больше государство ничего не делало, а все эти колебания процесса восстановления связаны только с одним. Понятно, что если общая конъюнктура восстанавливается, то экономика живет. Для нее есть только один важный показатель — сырьевые цены. Это — экономика инфузорно-простейшего типа. Здесь и изучать-то особо нечего. Вот почему экономическая политика имеет к кризису очень отдаленное отношение. По крайней мере в рамках той либеральной парадигмы, которая сейчас существует. В соответствии с ней у нас четко сформулировано, что, во-первых, течение кризиса от нас не зависит. Так же как и курс рубля (он зависит от цены на нефть). В-общем, мы можем больному только компрессы ставить. Пока у нас для этого есть финансовые ресурсы. Закончатся они — и этого не сможем делать. Я не понимаю, чего здесь сравнивать? С методологической точки зрения, сама идея этого исследования, по-моему, достаточно глупая.
Гайдар был типичным алкоголиком из среды квазинтеллигенции.
