Святослав (964—972). «Пылкий и смелый, отважный и деятельный»,— так аттестует киевского князя Святослава византийский летописец Лев Диакон. А украинский историк Михайло Грушевский остроумно называет его то «запорожцем на киевском престоле», то «странствующим рыцарем», поясняя, что «роль князя-правителя, главы государства в деятельности Святослава вполне отступает на второй план пред ролью предводителя дружины».

Война была единственной, всепоглощающей страстью Святослава. По имени славянин, по кодексу чести варяг, по образу жизни кочевник, он был сыном всей великой Евразии, вольно дышал в ее степях и чащах. Эпоха Святослава стала кульминацией раннего, героического периода истории Киевской Руси.

все скифское племя необычайно корыстолюбиво, в высшей степени алчно, падко и на подкупы, и на обещания

Святослав (964—972). «Пылкий и смелый, отважный и деятельный»,— так аттестует киевского князя Святослава византийский летописец Лев Диакон. А украинский историк Михайло Грушевский остроумно называет его то «запорожцем на киевском престоле», то «странствующим рыцарем», поясняя, что «роль князя-правителя, главы государства в деятельности Святослава вполне отступает на второй план пред ролью предводителя дружины».
Война была единственной, всепоглощающей страстью Святослава. По имени славянин, по кодексу чести варяг, по образу жизни кочевник, он был сыном всей великой Евразии, вольно дышал в ее степях и чащах. Эпоха Святослава стала кульминацией раннего, героического периода истории Киевской Руси.
В 964 г. 22-летний князь, обуреваемый честолюбивыми замыслами, отправляется в большой восточный поход. Сперва он покорил вятичей — восточнославянское племя, населявшее долину Оки (оттуда, собственно, и происходят современные русские). Затем Святослав спустился в ладьях по Волге и разгромил волжских булгар. Это повлекло за собой острую стычку с могущественными хазарами. Пролились реки крови. В решающем бою Святослав наголову разбил хазарского кагана, а затем стер с лица земли его столицу Итиль на Волге. Дальше он отправился на Северный Кавказ, где и завершил свои завоевания.
Вся эта эффектная кампания имела далеко идущие последствия. Теперь, после победы над вятичами, все восточные славяне были объединены под властью киевского князя. Славянам был открыт путь на северо-восток — в те бескрайние просторы, что нынче называются Россией. Разгром хазар поставил точку в давней истории соперничества за гегемонию в Евразии. Отныне Русь безраздельно контролировала еще один великий торговый путь — волжский. Впрочем, падение Хазарского каганата имело и свою неожиданную для Киева оборотную сторону. Хазары были тем буфером, что сдерживал кочевые орды на востоке. Теперь же ничто не мешало кочевникам вроде печенегов хозяйничать в украинских степях.
Вторую половину своего правления Святослав посвятил Балканам. В 968 г. он вступил в союз с византийским императором против могущественного Болгарского царства. Во главе огромного войска он ворвался в Болгарию, уничтожил своих противников и овладел богатыми придунайскими городами. Из них ему особенно понравился Переяславец, где он устроил свою ставку. Только угроза вторжения печенегов в Киев заставила князя ненадолго вернуться в свою столицу. Но едва гроза миновала, Святослав, которому принадлежали теперь все земли от Волги до Дуная, заявил, что оставаться в Киеве не намерен: «Хочу жить в Переяславце на Дунае — там середина земли моей, туда стекаются все блага: из Греческой земли — золото, паволоки, вина, различные плоды, из Чехии и из Венгрии серебро и кони, из Руси же меха и воск, мед и рабы». И оставив старшего сына Ярополка править в Киеве, среднего, Олега, отправив к древлянам, а Володимира, младшего, в Новгород, Святослав воротился в Болгарию.
Но теперь уже византийский император испугался нового соседа, выступил против него и после долгих и жестоких боев вытеснил из Болгарии. Когда разбитые войска Святослава возвращались в Киев, у днепровских порогов на них напали печенеги. В «Повести временных лет» об этом сказано так: «И напал на него Куря, князь печенежский, и убили Святослава, и взяли голову его и сделали чашу из черепа, оковав его, и пили из него».
Так кончил свои дни этот «странствующий рыцарь». Но эпоха киевской славы и «больших приключений» еще только начиналась...

Тем временем, пока император совершал все это в Сирии и в Византии, патрикий Калокир, посланный к тавроскифам по его царскому приказу, прибыл в Скифию, завязал дружбу с катархонтом тавров [5], совратил его дарами и очаровал льстивыми речами - ведь все скифское племя необычайно корыстолюбиво, в высшей степени алчно, падко и на подкупы, и на обещания [6]" Калокир [7] уговорил [его] собрать сильное войско и выступить против мисян с тем, чтобы после победы над ними подчинить и удержать страну для собственного пребывания, а ему помочь против ромеев в борьбе за овладение престолом и ромейской державой [8]. [За это Калокир] обещал ему огромные, несказанные богатства из царской сокровищницы.
2. Выслушав слова Калокира, Сфендослав [9] (таким именем он назывался у тавров) не в силах был сдержать своих устремлений; возбужденный надеждой получить богатство, видя себя во сне владетелем страны мисян, он, будучи мужем горячим и дерзким, да к тому же отважным и деятельным, поднял на войну все молодое поколение тавров. Набрав, таким образом, войско, состоявшее, кроме обоза, из шестидесяти тысяч [10] цветущих здоровьем мужей, он вместе с патрикием Калокиром, с которым соединился узами побратимства [11], выступил против мисян [12].
Узнав, что [Сфендослав] уже подплывает к Истру и готовится к высадке на берег, мисяне собрали и выставили против него фалангу в тридцать тысяч вооруженных мужей. Но тавры стремительно выпрыгнули из челнов, выставили вперед щиты, обнажили мечи и стали направо и налево поражать мисян. Те не вытерпели первого же натиска, обратились в бегство и постыдным образом заперлись в безопасной крепости своей Дористоле [13]. Тогда, говорят, предводителя мисян Петра (927-969)[14], мужа боголюбивого и благочестивого, сильно огорченного неожиданным бегством его войска, постиг эпилептический припадок, и спустя недолгое время он переселился в иной мир ......
.....3. Так как Никифор не надеялся более договориться с таврами и знал, что нелегко будет подчинить своей воле окончательно уклонившегося от истинного пути патрикия Калокира, который вышел из-под его власти и возымел большое влияние на Сфендослава, он предпочел отправить посольство к единоверцам мисянам [19], назначив послами патрикия Никифора, прозванного Эротиком [20], и проедра Евхаитского Филофея [21]. [Никифор] напомнил мисянам об их вере (ведь мисяне без всяких отклонений исповедуют христианскую религию [22]) и попросил у них девиц царского рода [23], чтобы выдать их замуж за сыновей василевса Романа [24], укрепив посредством родства неразрывный мир и дружбу между ромеями и мисянами. Мисяне с радостью приняли посольство [25], посадили девиц царской крови на повозки (женщины у мисян обычно разъезжают на повозках [26]) и отправили их к василевсу Никифору, умоляя его как можно скорее прийти к ним на помощь, отвратить повисшую над их головами секиру тавров и обезвредить ее. И если бы [Никифор] пошел защищать мисян, он одержал бы победу над таврами, как и над другими племенами, против которых он выступал с ромейским войском.....

..... В небольшом удалении от воинов следовал Василий Ноф [3], сын императора Романа Старшего от скифянки, украшенный достоинством проедра....
8. Многими тревогами был волнуем дух императора Иоанна; перед ним лежали три пути, и он не знал, какой из них избрать, чтобы не уклониться от верного направления. Недостаток съестных припасов и повсюду распространившийся голод уже третий год пожирали ромейскую державу; угрожало ничего хорошего не предвещавшее нашествие росов [36]; карфагеняне и арабы намеревались напасть на только что покоренную ромеями сирийскую Антиохию [37]. Что касается непреодолимого зла - голода, то [Иоанн] быстрым подвозом припасов из всех гаваней предусмотрительно пресек влияние этого бедствия. Нашествие агарян он остановил при помощи восточного войска под начальством патрикия Николая [38], который, будучи придворным евнухом государя, приобрел многими стараниями опытность в военном деле. А с катархонтом войска росов, Сфендославом, он решил вести переговоры. И вот [Иоанн] отрядил к нему послов с требованием, чтобы он, получив обещанную императором Никифором за набег на мисян награду [39], удалился в свои области и к Киммерийскому Боспору [40], покинув Мисию, которая принадлежит ромеям [41] и издавна считается частью Македонии [42]. Ибо говорят, что мисяне, отселившись от северных котрагов [43], хазаров [44] и хунавов [45], покинули родные места и, бродя по Европе, захватили во времена правившего тогда ромеями Константина, называемого Погонатом (668-685гг., Константин IV Погонат)[46], эту [область] и поселились в ней; по имени своего родоначальника [47] Булгара страну стали именовать Булгарией [48]. .....
.....10. Сфендослав очень гордился своими победами над мисянами; он уже прочно овладел их страной [60] и весь проникся варварской наглостью и спесью. Объятых ужасом испуганных мисян он умерщвлял с врожденной жестокостью: говорят, что, с бою взяв Филиппополь [61], он со свойственной ему бесчеловечной свирепостью посадил на кол двадцать тысяч оставшихся в городе жителей [62] и тем самым смирил и [обуздал] всякое сопротивление и обеспечил покорность. Ромейским послам [Сфендослав] ответил надменно и дерзко: "Я уйду из этой богатой страны не раньше, чем получу большую денежную дань и выкуп за все захваченные мною в ходе войны города и за всех пленных. Если же ромеи не захотят заплатить то, что я требую, пусть тотчас же покинут Европу, на которую они не имеют права, и убираются в Азию[63], а иначе пусть и не надеются на заключение мира с тавроскифами".
Император Иоанн, получив такой ответ от скифа, снова отправил к нему послов, поручив им передать следующее: "Мы верим в то, что провидение управляет вселенной, и исповедуем все христианские законы; поэтому мы считаем, что не должны сами разрушать доставшийся нам от отцов неоскверненным и благодаря споспеществованию Бога неколебимый мир [64]. Вот почему мы настоятельно убеждаем и советуем вам, как друзьям, тотчас же, без промедления и отговорок, покинуть страну, которая вам отнюдь не принадлежит. Знайте, что если вы не последуете сему доброму совету, то не мы, а вы окажетесь нарушителями заключенного в давние времена мира. Пусть наш ответ не покажется вам дерзким; мы уповаем на бессмертного Бога-Христа: если вы сами не уйдете из страны, то мы изгоним вас из нее против вашей воли. Полагаю, что ты не забыл о поражении отца твоего Ингоря [65], который, презрев клятвенный договор [66] приплыл к столице нашей с огромным войском на 10 тысячах судов [67], а к Киммерийскому Боспору прибыл едва лишь с десятком лодок, сам став вестником своей беды [68]. Не упоминаю я уж о его [дальнейшей] жалкой судьбе, когда, отправившись в поход на германцев [69], он был взят ими в плен, привязан к стволам деревьев и разорван надвое. Я думаю, что и ты не вернешься в свое отечество, если вынудишь ромейскую силу выступить против тебя, - ты найдешь погибель здесь со всем своим войском, и ни один факелоносец [70] не прибудет в Скифию, чтобы возвестить о постигшей вас страшной участи".