Большая перемена. Будущее России. Корея, да не та.

Васильев Владимир

71 1339 08:02 27.03.2021

Рейтинг темы: +5

Васильев Владимир
w150064

Сообщений: 31820

Клановая экономика Россия ищет новый путь развития. Почему пример хотят взять с Южной Кореи?

Российское правительство готовит новую стратегию развития. Чиновники присматриваются к южнокорейскому варианту, основанному на чеболях — специфической форме мегакорпораций. Модель, где все предприятия поделены между сверхбогатыми семьями, обеспечила «азиатскому тигру» взлет в XX веке, но сейчас все больше раздражает простых корейцев, уставших от коррупции, социального расслоения и неуверенности в будущем. Если Россия выберет такой путь, ей придется не только пользоваться его преимуществами, но и решать специфические проблемы. Семья превыше всего — в материале «Ленты.ру».

Российские власти начали готовить новую стратегию социально-экономического развития страны. В отличие от предыдущих — достаточно общих — документов, речь в ней пойдет о конкретных способах достижения национальных целей из указа президента страны Владимира Путина. Официально работу пока не комментируют, но первые подробности уже известны.

В конце января назначены руководители пяти групп — «Новый общественный договор» (вице-премьер Татьяна Голикова), «Клиентоориентированное государство» (глава аппарата правительства Дмитрий Григоренко), «Агрессивное развитие инфраструктуры» (вице-премьер Марат Хуснуллин), «Новая высокотехнологичная экономика» (первый вице-премьер Андрей Белоусов) и «Национальная инновационная система» (вице-премьер Дмитрий Чернышенко).

На предварительном этапе стратегии, в постановке задач и описаниях много англоязычной лексики (kick off, as is, to be, action plan, change, disrupt, know your client), а названия групп отличаются от национальных целей развития, то есть предполагается некий новый взгляд. Идеологом программы называют самого премьер-министра Михаила Мишустина. О предыдущем документе, созданном по заказу Путина и представленном в октябре 2020 года, говорят как о долгосрочном проекте, который в целом не пересекается с новым и больше заточен на создание всеобъемлющей системы контроля.
Само по себе поспешное написание свежей стратегии может означать, что перемены готовят серьезные, и без них решить задачи не получится. На этот вывод наталкивает и отказ от традиционных аналитических центров, таких как Высшая школа экономики (НИУ ВШЭ) и РАНХиГС. Последние разработали «Стратегию 2030» несколько лет назад, но правительство отказалось принимать ее к исполнению, как и многие другие предложения ученых.
В новом документе вообще нет независимой экспертизы, любые комментарии со стороны исключены, указывает директор Института народнохозяйственного прогнозирования РАН Александр Широв. Вместо них к штабам приписаны «топовые эксперты», например, глава Сбербанка Герман Греф, основатель венчурного фонда Almaz Capital Partners с офисами в США и Германии Александр Галицкий, глава IBS Group Сергей Мацоцкий, председатель правления «Интер РАО», сын совладельца банка «Россия» Юрия Ковальчука Борис Ковальчук.

А еще в материалах есть момент, в последний раз звучавший в начале века. Один из пунктов раздела «Национальная инновационная система» предполагает «уход от токсичных государственных денег через вовлечение компаний в повестку развития». И рядом с ним упоминается «модель корейских чеболей».

Выбор выглядит интересным, ведь чеболи — специфическая экономико-политическая система, поворот к которой, если на него пойдут, с одной стороны, выглядит революционным изменением, а с другой — в чем-то даже логичным развитием текущей российской действительности.

Азиатский тигр
В контексте рассуждений о желательных путях развития экономики России принято выбирать между тремя вариантами. Это западная модель, Китай и СССР. Последнее во многом объяснимо ностальгией старшего поколения, аберрацией памяти и революционными взглядами части молодежи. Либо, как в случае президента Белоруссии Александра Лукашенко, отсутствием альтернативы для него лично. Западный вариант очевиден — самые богатые страны мира с самым высоким уровнем жизни. Китай привлекателен тем, что показывает, чего можно добиться всего за 20 лет. Рост ВВП с 2000 по 2020 год более чем в десять раз.
Другие истории успеха выглядят либо не слишком впечатляющими, либо заранее невозможными. Например, Россия не может ориентироваться на монархии Персидского залива, ведь нефти и газа в стране на душу населения в несколько раз меньше, чем в Саудовской Аравии или Катаре, да и добывать их дороже.
А вот выбор Республики Корея с точки зрения экономики отвергнуть сразу же не получится. Страна менее чем за полвека прошла путь от отсталой, по классификации Всемирного банка, до высокоразвитой. Еще в начале 1960-х годов ВВП на душу населения Южной Кореи, на тот момент глубоко аграрной страны, составлял порядка 70 долларов США. Это было меньше, чем в Сомали или в СССР в послевоенные годы. В 1970-м он достиг 280 долларов, но и это в 1,5 раза ниже, чем в КНДР. Однако к XXI веку показатель превысил 10 тысяч долларов, а менее чем за следующие 20 лет вырос до 30 тысяч долларов. В России и Китае номинальный ВВП на душу населения, по оценке Международного валютного фонда (МВФ), в 2020 году составлял 9972 и 10 839 долларов.
Немногим лучше дела обстоят с ВВП по паритету покупательной способности (ППС), где доходы на душу населения пересчитываются с учетом стоимости товаров внутри страны. Но и там Россия отстает более чем в полтора раза — 27,4 тысячи долларов против 44,3 тысячи, а Китай (17,2 тысячи) — более чем в 2,5 раза.

При этом корейское экономическое чудо случилось буквально в кольце врагов. Страна находится в состоянии войны с КНДР. Китай участвовал в боевых действиях на стороне Пхеньяна, так что дипломатические отношения с Пекином установлены только в 1992 году. С Японией Южная Корея договорилась в 1965-м, но помирить народы не получается до сих пор. Историческая травма (Япония оккупировала Корею с 1910 по 1945 год) по-прежнему дает о себе знать. В 2014 году о негативном отношении к Японии заявили 79 процентов южнокорейцев, а Южная Корея не нравится 37 процентам японцев.
В отличие от соседей, у Южной Кореи почти нет полезных ископаемых. После раздела страны у КНДР остались уголь, свинец, вольфрам, цинк, графит, магний, железо, медь, золото, а главное — промышленные предприятия. Юг полуострова был преимущественно аграрным, производство развивать было не на чем.
Однако при всех этих начальных условиях в XXI веке ведущими отраслями экономики Южной Кореи являются судостроение, производство электроники, автомобильная промышленность, текстильная промышленность, металлургия. Страна, по оценке МВФ, является четвертой по величине экономикой Азии и десятой в мире. По номинальному ВВП на душу населения она вторая после Японии в Азии и 26-я в мире, а по ППС — самая богатая в Азии и 24-я в мире.
За ошеломляющие темпы роста экономики Южную Корею вместе с Сингапуром, Гонконгом и Тайванем ближе к концу прошлого века стали называть «Четырьмя азиатскими тиграми», или «Восточноазиатскими тиграми». Но и среди них республика стоит особняком, ведь ее население в полтора раза, а площадь — почти в три раза больше, чем у остальных «тигров» вместе взятых.
Кроме того, в 2009 году Южная Корея стала первой страной в мире, которая сумела от статуса получателя помощи Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) перейти к статусу донора.
Только для своих
Промышленность Южной Кореи неразрывно связана с такими гигантами, как Samsung, Hyundai, Daewoo и другими. Со стороны они похожи на типичные западные акционерные компании, но на практике форму полугосударственных мегакорпораций не используют больше ни в одной стране мира.
С корейского языка «чеболь» переводится как «денежный клан». И это не дань истории — и по сей день конгломерат не просто принадлежит одной семье, а управляется членами семьи. На руководящих постах находятся родственники основателя, они же принимают главные решения.
Предшественники чеболей появились в Корее в 1920—1930 годы, в период оккупации. Компании, которыми владели местные жители, крупными быть не имели права — за этим строго следила японская администрация. Однако за десятки лет некоторые предприниматели проявили себя успешнее прочих.
Генерал Пак Чон Хи, де-факто пришедший к власти в стране в 1961 году после военного переворота, осознал, что эти люди — единственный ресурс предельно нищей страны, который может привести ее к успеху. За такую стратегию его до сих пор называют архитектором корейского экономического чуда.
Президент распорядился, чтобы самые инициативные бизнесмены получили правовые и налоговые послабления, крупные госзаказы и помощь в закупке технологий. Промышленность надо было строить с нуля, поэтому чеболи осваивали отрасли в зависимости от желаний государства. В 1972 году глава государства озаботился автомобилестроением, и Kia, Hyundai Motors, Asia Motors и ShinJu предоставили льготные кредиты и поддержку на высшем уровне. В обмен им поставили план по выпуску к 1980 году по 50 тысяч машин.

Исторические корни бизнеса значения не имели. Samsung до Второй мировой войны занимался перепродажей продовольствия. Когда основные склады и заводы в ходе Корейской войны сгорели, глава компании Ли Бен Чхоль переключился на выпуск текстиля, сахара и страховое дело. К настоящему времени Samsung помимо электроники занимается химической, легкой и тяжелой промышленностью, строительством, выпуском автомобилей, маркетингом, страховым делом и кредитами, имеет свою платежную систему.
Hyundai основан в 1947 году как мастерская по ремонту автомобилей. К 1990-м годам компания уже была вовлечена в автомобилестроение, строительство, химическую промышленность, выпуск электроники, финансовые услуги, тяжелую промышленность, судостроение. После смерти Чон Чжу-ёна, основателя чеболя, его разделили на пять независимых подразделений, которыми, однако, управляют родственники умершего. Например, Hyundai Motor сначала возглавлял Чон Монгу, сын Чон Чжу-ёна, а в 2020-м он передал пост своему сыну Чон Исону.
Всего в Южной Корее, по данным национальной Торговой комиссии, 45 конгломератов, определяемых как чеболи. По состоянию на 2019 год на десяток крупнейших из них приходится 27 процентов всех бизнес-активов страны. Пятерка главных чеболей (Samsung, SK, Hyundai, LG, Lotte) на тот момент занимала более половины фондового рынка страны, они отвечали за треть всех торговых операций страны и почти половину корейского экспорта.

Формально чеболи прекратили получать финансовую поддержку со стороны государства, но она им больше и не нужна. Ведь вся конкуренция в стране завязана исключительно на них. Малый и средний бизнес в случае локального успеха выкупается каким-нибудь чеболем.

Поэтому, несмотря на многолетнее лидерство в рейтинге Bloomberg Innovation Index (оценивает развитие инноваций по семи критериям), за все время в стране появилось всего шесть компаний-«единорогов», то есть созданных с нуля стартапов, чья капитализация превысила миллиард долларов.
Наиболее близким аналогом чеболей являются японские дзайбатсу. Более того, иероглифами эти слова из разных языков пишутся одинаково. Дзайбатсу появлялись с 1860-х годов и в свое время играли значительную роль в экономике государства. Некоторые из них, хотя уже с другой формой правления, сохранились до сих пор — например, Mitsubishi и Nissan. Однако американская администрация крайне негативно отнеслась к дзайбатсу, основе экономики имперской Японии, и сразу после завершения Второй мировой войны стала бороться с системой. На смену дзайбатсу пришли кэйрэцу — крупные конгломераты различных производств, но без подчинения одной семье.
Диктатура коррупции
Основатель корейской экономики Пак Чон Хи занимался не только ею, но и идеологией. Он сформулировал принципы чучхесон — ответ на более известное северокорейское чучхе. В обеих концепциях говорится о национальной самобытности, опоре на собственные силы и усилении роли государства. Но если в Пхеньяне переосмысливали коммунизм, то в Сеуле подгоняли под себя рыночную экономику с идеей неприкосновенности частной собственности и поощрением частной инициативы.
Таким образом, в стране окончательно закрепился диктаторский, а то и тоталитарный режим. Вскоре Пак Чон Хи начал масштабную борьбу с коррупцией. В 1975 году под следствием находились почти 22 тысячи чиновников, а в следующем — 51,5 тысячи. Требования к чеболям скидываться на партийные нужды коррупцией не считалось. Впрочем, как отмечали все исследователи, личных состояний президент и его соратники не нажили.

Хорошо забытое старое
Идеи по поводу «чеболизации России» высказывались еще в начале XXI века. В 2002 году комитет Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП) под руководством председателя совета директоров АФК «Система» Владимира Евтушенкова называл такой путь единственно возможным.
В качестве прообразов будущих чеболей назывались «Базовый элемент» Олега Дерипаски, «Интеррос» Владимира Потанина, «Менатеп» Михаила Ходорковского, «Северсталь» Алексея Мордашова и другие компании.

Категорически против выступило банковское сообщество. Как отмечал президент Пробизнесбанка Сергей Леонтьев, под видом чеболизации бизнесмены пытались протолкнуть «создание узкого круга олигархических групп, которые поделят экономику». Международный валютный фонд также предупреждал, что возможный краткосрочный позитивный эффект сменится долгосрочным ущербом, который остановит развитие страны. Позднее иностранные эксперты отмечали, что выбранный страной путь все же отличался от чеболизации.
Возвращение этой идеи спустя почти 20 лет происходит уже в совсем других экономических условиях. Представляется, что теперь они значительно больше подходят для создания чеболей
Во-первых, эпоха первоначального накопления капитала и передела рынка в России закончилась. То есть случайных людей в бизнесе не осталось. А это важно, даже в Корее Пак Чон Хи понадобилось десять лет, чтобы отобрать тех, кому будут выдаваться средства. Во-вторых, у властей на данный момент есть возможность раздавать отрасли крупнейшим бизнесменам. Если в 1998 году доля государства оценивалась в 25 процентов, то уже в 2017-м достигла уровня 60−70 процентов.

Если Вам было интересно это прочитать - поделитесь пожалуйста в соцсетях!