> "Отсюда меня не заберут на войну". Как россияне, уехавшие от мобилизации в Монголию, интегрируются в монгольский мир
>
>
>
>
> Когда объявили мобилизацию, 29-летний учитель истории сельской школы Алексей Орноев почувствовал растерянность и страх. Подумал: "Да сколько можно вообще! Я что, теперь должен сидеть и трястись?" Как в тумане, доработал три дня до конца недели. Вечером в пятницу по дороге домой подвёз друга – оказалось, ему уже принесли повестку. Алексей понял, что может стать следующим. Собрал вещи, покидал их в машину и ночью выехал в Монголию. С тех пор он дома не был.
>
> Текст: Елена Трифонова, "Люди Байкала"
>
> После педуниверситета этнический бурят Алексей Орноев (имя изменено по его просьбе. – ЛБ) три года проработал в школе в Иркутске, отслужил в армии, а потом вернулся в родную деревню в Усть-Ордынском Бурятском национальном округе Иркутской области.
>
> Как только началась война, директор школы собрал учителей и попросил ничего не писать в интернете, "не дискредитировать армию, не высказываться и вообще не обсуждать". Учителя в самом деле ничего не обсуждали. "Люди не хотели об этом говорить. Молчали. Не боялись даже, а просто неприятно было это обсуждать, тяжело", – говорит Алексей.
>
> Пока учился и работал в Иркутске, Алексей иногда ходил на акции протеста. Но тут понял, что директор прав, и лучшая стратегия – не отсвечивать. Правда, от повестки эта стратегия защитить не могла – нескольких одноклассников уже забрали на фронт.
>
> Монголию Алексей выбрал, потому что она была ближе всего, да и граница открыта – россиянам можно находиться в стране без визы до 60 дней. Попасть в Монголию можно через два пропускных пункта в Бурятии: в Мондах и Кяхте. Хотя через Кяхту получалось дольше – до границы от Иркутска больше пятисот километров, – Алексей поехал именно туда, чтобы сразу отправиться в Улан-Батор.
>
> До этого за рубежом он никогда не был, а в Бурятии – лишь однажды, проездом. Его миром была родная деревня и Иркутская область.
>
> "Во мне уже давно копилась эта злость"
> В Бурятии паника началась сразу. По данным фонда "Свободная Бурятия", в республике было мобилизовано десять тысяч человек. Этнические буряты составляют треть населения и треть от общего числа мобилизованных, то есть три с половиной тысячи. В Москве, например, мобилизовали примерно столько же – но там проживает пятнадцать миллионов человек, а в Бурятии меньше миллиона.
>
> Мобилизация в республике проходила гораздо жёстче, чем в соседней Иркутской области. Выступление президента Путина транслировали в обед по улан-удэнскому времени, а уже вечером по бурятским деревням пошли наряды полиции и Росгвардии – разносили повестки. Мужчин выдёргивали прямо из постелей и везли на призывные пункты. На следующий день в некоторых деревенских школах отменили занятия: автобусы вместо детей отвозили мобилизованных.
>
> 38-летний режиссёр из Улан-Удэ Баир Цыренов два дня подряд выходил на акции протеста на площадь Советов в Улан-Удэ. "Во мне уже давно копилась эта злость. Мобилизация стала последней каплей: я начал высказываться и что-то делать. Иначе не представлял, как жить", – говорит Баир.
>
> Сам режиссёр не боялся получить повестку – думал, что берут тех, кто не может за себя постоять, "а шумных не трогают". Баир активно ведёт соцсети и блог в ютьюбе, там у него 3,6 тысячи подписчиков. Но он понимал, что наказание за антивоенные высказывания и участие в протестах рано или поздно последует – как минимум "административка" о дискредитации армии.
>
> 30 сентября Баир купил билет на обычный рейсовый автобус до Улан-Батора за две тысячи рублей. Через четыре часа уже был на границе с Монголией, в Кяхте, а ещё через восемь – в Улан-Баторе. По дороге написал другу в Монголии – тот пригласил пожить у себя на даче. К этому времени основной поток уезжающих уже схлынул, и очереди на границе не было .
>
> Когда уезжал Алексей Орноев, в первые дни мобилизации, на пропускном пункте в Кяхте было совсем иначе – в многокилометровой пробке люди стояли едва ли не сутками. Билеты на поезд и автобусы раскупили на неделю вперёд, владельцы маршруток снимали машины с городских линий и перекидывали их на рейсы в Монголию. Проезд тогда взлетел с двух до пяти тысяч рублей.
>
>
> За третий квартал 2022 года, по статистике ФСБ, в Монголию въехало 66,5 тысячи россиян против 5,2 тысячи годом ранее. А за год въехало 212,5 тысячи – почти в 10 раз больше, чем до войны. Монголия впервые вошла в десятку стран, принявших больше всего россиян. Почти все они поехали в столицу, Улан-Батор.
>
> "У города есть преимущество – отсюда меня не заберут на войну"
> В Улан-Баторе живет 1,4 миллиона человек – это почти половина населения всей страны. Урбанизация здесь причудливо сочетается с традиционным укладом жизни. Центральная часть города застроена современными высотками из стекла и бетона или зданиями советской эпохи. Но если отъехать от центральной площади Сухэ-Батора буквально на десять минут, можно увидеть войлочные юрты рядом с многоэтажками. В 2010 году в городе их было около десяти тысяч. В них люди живут без центрального водоснабжения и канализации.
>
>
> "У нас с бурятами одна печень"
> Осенью 2022 года все гостиницы Улан-Батора были заняты россиянами. 42-летний иркутянин, волонтёр "Штаба Навального" Илья Белозерцев уехал в первые дни мобилизации после того, как ему принесли повестку. С утра он планировал пойти по своим делам, подстричься и после семейного ужина посмотреть Comedy club. Вместо этого ночью оказался на монгольской границе.
>
> В Улан-Баторе Илья остановился в большом четырёхзвёздочном отеле "Чингисхан", где когда-то жила Хиллари Клинтон – в холле висели её фотографии. Хозяева выделили два этажа для русских и бурят, бежавших от мобилизации, и сдавали комнаты с огромной скидкой, по цене хостела.
>
> "Помогали все, просто все, – говорит Илья. Он этнический русский. – Это было совершенно неожиданно". Однажды они с другом зашли в кафе, пообедали, и хозяйка не взяла с них денег. В другой раз Илья пытался купить сим-карту и не мог объяснить продавцу, что ему нужно: продавец говорил только на монгольском. К нему подошёл монгол лет 50 и на русском языке предложил Илье помощь. Когда симку оформили, мужчина представился полковником полиции. "Вы же меня не будете арестовывать", – напрягся Илья. "Не думай плохого, я просто хочу понять: что у вас там происходит?" – сказал полковник. Оказалось, в юности он учился на юрфаке в России.
>
> Илья рассказал свою историю, и полковник продиктовал ему номер телефона – сказал звонить, если понадобится помощь. Илья прожил в Улан-Баторе ещё месяц. За это время они с женой продали квартиру и машину в Иркутске, а потом уехали в США всей семьёй.
>
> Алексей Орноев поначалу "метался" и тоже хотел уехать в США, поэтому не искал работу, жил в хостеле на накопления. Потом подумал, что Америка – это слишком далеко, а Монголия стала понятной. Он записался на курсы монгольского языка, которых в Улан-Баторе открылись десятки, получил учебную визу и нелегально устроился работать на стройку – учебная виза не даёт права работать. Платили полмиллиона тугриков в неделю – около десяти тысяч рублей.
>
> Баир Цыренов съехал от друга: он нашёл дальних родственников – бурят, которые давно живут в Монголии, и поселился у них. Однажды вечером вся семья собралась на кухне за столом. По телевизору показывали передачу о репрессиях. 90-летняя мать главы семьи неожиданно стала рассказывать, как в 20-х годах прошлого века её родители убегали от голода и репрессий из Бурятии.
>
> Тогда Баир понял, почему его пустили в семью и приняли как родного и почему помогают другим, совершенно незнакомым бурятам из России. "Буряты, которые живут в Монголии, очень хорошо помнят репрессии, – говорит он. – Когда из России снова побежали, эти буряты всё поняли и пришли на помощь в первую очередь".
>
> "Монголы проявили какой-то абсолютно невозможный уровень поддержки, – говорит исследователь Иван Пешков. – Причём поддержка была на низовом уровне. Государство не выступало инициатором, оно просто не мешало".
>
> "Мы с бурятами одной крови", – говорит руководитель монгольского независимого телеканала "Парламент" Отгонбаяр Ядамбаа. В дословном переводе с монгольского это значит "у нас с бурятами одна печень". Отгонбаяр устроил на работу около 300 релокантов из России. По его словам, некоторые "приехали в одних тапочках – боялись зайти домой за вещами".
>
> "Приезд бурят, бегущих от мобилизации, воспринимался как нечто нормальное. Для монголов это не отдельный народ, а группа внутри монгольского этноса. А куда им ехать, если не в Монголию?" – говорит Иван Пешков. Он добавляет, что русских тоже считают не чужими из-за совместной советской истории. Даже бурятский язык считается одним из четырёх диалектов монгольского – человек, владеющий бурятским, поймёт и монгольский язык. Но Алексей Орноев плохо говорил по-бурятски, а Баиру Цыренову пришлось вспоминать язык, на котором он говорил в раннем детстве, пока не пошёл в детский сад.
>
> "Это глубинные связи. Империя смогла их разорвать, но не уничтожить"
> Во время последней переписи населения только треть этнических бурят указали, что знают бурятский язык. Постепенно их становится ещё меньше – минкульт Бурятии сообщал, что в республике не владеют родным языком 27% детей в средней школе, а в младших классах не знают язык уже 48%. 15 лет назад ЮНЕСКО признал бурятский язык исчезающим.
>
> Хотя бурятский язык считается вторым государственным в Республике Бурятия, в школах язык титульной нации изучают как необязательный предмет, от которого можно отказаться.
>
> "В Бурятии язык только на бумаге. В основном на бурятском говорят в деревнях", – говорит Баир Цыренов. Ему понадобилось несколько месяцев, чтобы "что-то в себе преодолеть и начать говорить".
>
> Алексей немного помнит язык с детства – на нём говорили старики в его родной деревне. Со школьных уроков он запомнил в основном фольклор и народные обычаи. Обучение шло на русском языке. "В моём классе учителя родного языка не видели смысла рвать на себе рубашку и учить нас языку, или по крайней мере популяризировать. Их можно понять, потому что моё поколение уже говорит на русском", – отмечает Алексей.
>
> В Иркутской области живёт 74,7 тысячи бурят, это 3,3% населения. В основном в Усть-Ордынском Бурятском национальном округе. В советское время он входил в состав Бурят-Монгольской АССР, затем получил статус автономного; а с 2008 года округ присоединили к Иркутской области и он потерял самостоятельность. Около 40% населения там – буряты, и только в школах округа учат бурятский язык.
>
>
> "Нет никаких бенефитов, чтобы изучать и знать язык, – говорит Алексей. – Нет обязательного экзамена и последующего при поступлении в вуз. Он не нужен для построения карьеры".
>
> В Монголии знаний Алексея хватает, чтобы общаться на бытовом уровне, но заговорить с монголом, как с соотечественником в России, он не может. Год спустя он близко общается только с россиянами, живёт "в пузырьке таком". "Как ни крути, а россияне мне ближе, – говорит Алексей. – Оторванность от монгольского мира в течение многих десятилетий делает своё дело".
>
> Тем не менее, попав в Монголию и пожив несколько месяцев, он понял, что "идеально вписывается в это общество". Кухня, язык и традиции очень похожи. "Это глубинные связи, – говорит Алексей. – Как оказалось, империя смогла их разорвать, но не уничтожить. Для меня это было удивительно, потому что я ни разу в Монголии не был, и не понимал этого".
>
> До сентября 2022 года русская диаспора в Монголии насчитывала около 2,5 тысячи человек. По-русски здесь говорит в основном старшее поколение монголов, у которых русский язык был обязательным предметом в школе. Он был нужен для успешной карьеры, давал возможность учиться в вузах России. Сейчас молодёжь учит в основном английский, хотя есть и "русские" школы. Без монгольского или английского релокантам из России практически невозможно найти хорошую работу в Монголии.
>
> "Не хочу повторить судьбу прадеда"
> Когда Алексей ехал в Монголию, подумал: "Не хочу повторить судьбу прадеда". И сам себя одернул, что сравнение некорректное, ведь совершенно аполитичного прадеда в 1937 году расстреляли как "врага народа", а самого Алексея никто даже не преследовал.
>
> "Когда я дома говорил о политике, мне мама однажды сказала: "Вспомни, что с прадедом сделали, и думай, что ты говоришь". Я тогда отмахнулся. Это мы не битые были. А теперь побитые. Страх перед государством был и есть снова", – говорит Алексей.
>
>
> В Россию он возвращаться не собирается. Говорит: "Я не согласен с тем, что происходит. Огорчился на всю эту политику. Почему так, зачем? Мои два одноклассника там (в Украине. – ЛБ) погибли. С одним мы были очень близки. Я так плакал, вообще не мог остановиться. Сейчас многие говорят о том, что Бурятии нужно отделиться. Если бы Монголия нас хорошо приняла, я бы не против к ней присоединиться".
>
> О том, что российские спецслужбы мониторят настроения в монгольском обществе и пытаются влиять на них, говорит медиаменеджер Отгонбаяр Ядамбаа. 24 февраля 2022 года Отгонбаяр написал пост в Facebook, где критиковал вторжение России в Украину.
>
> В этот же день он получил смс с американского номера. "Этот пост носил оскорбительный характер в адрес главы российского государства. Мы предупреждаем вас, что мы будем нести ответственность, если вы не удалите эту статью. Главное разведывательное управление Российской Федерации", – было написано в сообщении (есть в распоряжении ЛБ). Отгонбаяр утверждает, что угрозы за антипутинские высказывания с анонимных телефонов получают многие монгольские активисты, а в соцсетях "работает фабрика российских троллей".
>
> Баир начал активно вести свой блог о независимости Бурятии и собирается делать это дальше. Поэтому, прожив в Монголии восемь месяцев, он уехал в Южную Корею. В Монголии нельзя получить статус беженца. Зато у страны есть соглашение с Россией и Китаем о выдаче людей по требованию соседей.
>
> В Корее Баир подал документы на получение визы G1, которая через полгода даёт право работать. "Тут безопасно, и есть ощущение, что близко до России. Лететь всего три часа", – говорит Баир.
>
> Монголы нередко ездят в Корею, где можно заработать от 100 до 200 тысяч рублей в месяц на сборе урожая или других неквалифицированных работах. В Монголии такие деньги заработать почти нереально.
>
> "Любой кризис актуализирует вопрос: кто мы"
> "Я не вижу, что мы (русские и буряты. – ЛБ) будем в составе одной страны, – говорит Баир. – Мы разные народы, наши настоящие братья – монголы. Наши природные ресурсы уезжают в Москву. Культура, язык не развиваются, а как война – первые идут буряты. В чём наша выгода жить в России?" Алексей Орноев подчёркивает: "Я считаю своими братьями как монголов, так и всех россиян. Ни за что не откажусь от своих соотечественников".
>
> В 1900-х годах в Бурятии проживало 300 тысяч бурят, а сейчас – 460 тысяч. В Монголии жили два миллиона, а сейчас – 3,5 миллиона человек. С 2008 года население увеличилось на полмиллиона, а население Бурятии с 2020 года сократилось на десять тысяч.
>
> В последние годы в Монголии наблюдается бэби-бум, в семьях в среднем по 3–4 ребёнка. "Все мои монгольские друзья или ждут ребёнка или планируют ребёнка", – говорит 28-летний уланудэнец, бывший журналист городского телеканала "Аригус" Артём Иванов. Он этнический русский, приехал в Улан-Батор в сентябре 2022 года и решил остаться. Уже выучил монгольский язык, нашёл работу оператором, его девушка-монголка беременна. Он говорит, что в России задумался бы о детях только годам к сорока.
>
> Баир уверен, что у части населения Бурятии есть запрос на отделение от России. "Разлом уже пошёл, – утверждает Баир. – Люди, которые остались там, говорят: это несправедливо, что мы такую цену заплатили. Когда режим начнёт шататься, запрос на отделение вырастет. Что добились этой войной? И сами не живёте, и другим не даёте".
>
>
> О дискриминации бурят и других коренных народов говорят активисты движений "Азиаты России", "Свободная Бурятия", "Эрхэтэн". Все они находятся за границей и объединяют несколько сотен человек.
>
> Иван Пешков отмечает, что война затронула Бурятию гораздо сильнее, чем средний российский регион, и это вызывает кризис. Бурятия с начала войны занимает первые строчки по количеству погибших. По данным ЛБ, на начало декабря из 947-тысячной Бурятии в зоне боевых действий погибли 1141 человек. Треть из них – этнические буряты, предполагают в правозащитном фонде "Свободная Бурятия".
>
> "Кто-то скажет – русских на этой войне погибает больше. В абсолютных цифрах это так, но есть и относительные показатели, – говорит вице-президентка "Свободной Бурятии" Анна Зуева. – Это несопоставимо, потому что русских в России сто десять миллионов, а бурят – четыреста шестьдесят тысяч". Для сравнения, во всей 18-миллионной Московской области – 1006 погибших, по данным Русской службы ВВС.
>
> В приграничной Бурятии сосредоточено 15 военных частей, и они традиционно считались хорошим работодателем в республике, где один из самых низких уровней жизни в стране. В первые же месяцы войны военные из Бурятии попали на фронт.
>
> "Любой кризис актуализирует вопрос: кто мы? – говорит Иван Пешков. – Так же было и сто лет назад. Естественно, эти вопросы более ярко и смело ставятся людьми в эмиграции. С одной стороны, тут очень легко сказать: ну, пять человек уехали, что-то кричат. Но с другой стороны – любое национальное возрождение так начинается. Не знаю, насколько это будет массово. Но люди, которые уехали, точно задали себе этот вопрос".
>
> Пешков отмечает, что сейчас слышен голос организованной зарубежной диаспоры, чуть меньше – голоса релокантов, и совсем не слышны голоса людей в самой Бурятии. "Поэтому власти могут показывать, что это не серьёзно. Я думаю, что серьёзно. Но насколько серьёзно – покажет время", – добавляет Пешков.
>
> Алексей Орноев не видит среди своих знакомых ни в России, ни в Монголии массового запроса на то, чтобы отделиться от России. "Людей националистических воззрений я парочку встречал, это этнические буряты. Парочку русских националистов. Но это не какие-то образованные люди, которые создают смыслы, – говорит Алексей. – Не думаю, что они способны хоть кого-то увлечь за собой".
>
> "Вероятность, что всё закончится и я вернусь домой, в сто раз выше"
> Алексей пытался уехать на заработки в Корею, но ему не одобрили визу. Причину он не знает, подозревает, что неправильно заполнил документы. Он по-прежнему работает на стройке, получает около двух миллионов тугриков в месяц, это 52 тысячи рублей по нынешнему курсу. Официальная зарплата врача или полицейского в Монголии в среднем 1,2 миллиона тугриков.
>
> "Человек из региона отлично понимает, как они выживают на такую зарплату, – говорит Алексей. – Я иногда вижу, как монголы из машин выгружают части мясных туш и заносят домой. Наверно, родственники из деревни горожанам отправляют продукты, или оптом закупают, как у нас".
>
> За аренду квартиры, которую снимает пополам с приятелем, Алексей отдаёт около 40% заработка, за коммуналку – около 10%. Остальное уходит на еду и одежду. "Если покупать стиральную машину, например, то придётся копить. Но у меня такой нужды нет", – говорит он. В целом уровень жизни остался таким же, как в России. Зарабатывает он больше, но и тратит тоже больше. "Но у меня небольшие притязания", – добавляет Алексей.
>
> Машину, на которой приехал в Монголию, отправил обратно домой. Страховка на российский автомобиль для него оказалась слишком дорогой. "К тому же не могу к местному стилю вождения приспособиться", – вежливо говорит Алексей. Сами монголы шутят, что монгол на машине едет как на коне, то есть без правил.
>
> По его ощущениям, примерно треть россиян, которых он встретил в Монголии в первые месяцы, вернулись в Россию, треть уехала в другие страны, а ещё треть осталась. Официальной статистики не существует.
>
> Алексей собирается вернуться домой, "когда всё закончится". Примерно через полгода он начал понимать, что он – бывший учитель. "Ты себя ассоциируешь прежде всего со своей профессиональной деятельностью, – говорит он. – Здесь я активизмом не занимаюсь, благотворительностью тоже, работаю не по профессии. Большая часть жизни осталась там".
>
> Если Алексей проживёт в Монголии ещё пять лет, сможет подаваться на гражданство. Такую возможность он тоже допускает, если найдет хорошую работу или женится. У него есть знакомые, которые устроились работать в местные компании, у них девушки-монголки, они планируют покупать в Монголии жильё. Алексей посматривает на них и думает: "А, ну молодцы!" – и параллельно присматривает хорошую вакансию.
>
> – Но это мысли десятого порядка. Думаю, пока я это делаю, дома всё закончится. А если ещё заварушка какая-нибудь начнётся в стране, типа гражданской войны – в любом случае придётся вернуться, – рассуждает Алексей.
>
> – Почему? – спрашиваю его.
>