>Балбес.речь о временном разграничение идет и нейтральной полосе..Почему временной ты прекрасно знаешь...Земля ДОНБАССА скоро будет освобождена от укробандерофашистов quoted1
Прикольно.Гитлер тоже хотел освободить СССР .Помнишь чем закончилось?
Mikhail2014 (mkrugov) писал(а) в ответ на сообщение:
> Вот тебе ссылка на пост Стрелкова на его сайте в его же ВК quoted1
Читай внимательно мой ответ....Кто то написал в сети на его сообщение ЧТО ЕМУ ВИДНЕЙ В МОСКВЕ ,ЧЕМ НАМ В ДЕБАЛЬЦЕВО....написано было зло...Потом убрали это сообщение. Дошло ?
Свідомий (Свидомый) писал(а) в ответ на сообщение:
> Прикольно.Гитлер тоже хотел освободить СССР .Помнишь чем закончилось? quoted1
СВИД стоило тебе сказать ПУТИН ДАЛ ДОБРО НА БЕЗВИЗ и ты меняешься на глазах так держать !..погонит СВИД погонит ДОНБАСС всю мразоту укробандерофашистскую...Как гитлера в свое время ПС свид а почему у тебя гитлер пишется с большой буквы ? шибко грамотный ? или так , по привычки
> > Свідомий (Свидомый) писал(а) в ответ на сообщение:
>> Прикольно.Гитлер тоже хотел освободить СССР .Помнишь чем закончилось? quoted2
>СВИД стоило тебе сказать ПУТИН ДАЛ ДОБРО НА БЕЗВИЗ и ты меняешься на глазах так держать !..погонит СВИД погонит ДОНБАСС всю мразоту укробандерофашистскую...Как гитлера в свое время > ПС свид а почему у тебя гитлер пишется с большой буквы ? шибко грамотный ? или так , по привычки
Уважаю...а шо ?....шо не так...ты гитлера уважаешь и бандеру...А я ПУТИНА что молчим про БЕЗВИЗ то зауважал ? СВИД вот тебе руководство в картинках...ты же любишь картинки ?
«Когда входишь с мороза в русскую избу, то крестьяне помогают снять оружие, шинель и сапоги и радушно приглашают к столу, где скоро появляется кипящий самовар. Угощают всем, что есть в доме. Хозяин и дети с любопытством рассматривают вновь пришедших незваных гостей, бабы подбрасывают дрова в печку, ставят большой котел с картофелем, приносят сено для ночлега. Видно, что все население ждет подходящего момента, чтобы начать задавать традиционные вопросы: когда же возьмете Москву, когда кончится война, хоть бы Бог дал поскорей. Разговор ведется больше жестами. Велика радость крестьян, когда кто-либо говорит по-русски, его называют товарищем переводчиком или пан переводчик. Вообще крестьяне называют немцев панами.
Весть о том, что имеется немецкий солдат, говорящий по-русски, скоро разносится по деревне, и в избу набирается много народа. Они застенчиво молчат и ловят каждое слово, сгорая от любопытства узнать, что немец думает о войне, о русском народе, а главное — о том, что будет с ними, думают ли немцы уничтожить ненавистные колхозы. Охотно отвечают на вопросы, клянут в один голос коммунистов и выражают желание работать на немцев, только бы не видеть больше коммунизма. Говорить о нарождении нового, советско-национального патриотизма совершенно неверно. Правда, в обращении советского правительства к населению появились новые ноты. В своей речи на съезде партии Сталин, делая доклад о войне, закончил его словами: “Тени Суворова и Кутузова с нами”. Брошюры с этой речью сбрасываются советскими летчиками в занятых областях. О таком патриотизме не может быть и речи, а скорей наоборот, обратное чувство охватывает русский народ — это желание работать и жить под немцами, только не возвращение в рабство коммунизма.
«”О тяжести нашей жизни в колхозах, вы не можете себе представить”, — говорил мне хорошо сохранившейся 63-летней старик деревни Крепово под Москвой. “Вот возьмите меня, сорок лет я работал на своей земле, можно сказать, каждую полосу знаю, сам, значит, техник земельный. Вот приезжает из Москвы ученый-агроном и приказывает сеять на этом месте, допустим, овес. А я знаю, что он здесь не взойдет, а вот молчу и сею, как старый дурак, а слова вымолвить против не могу… Больно и обидно впустую работать, ни себе ни людям. А скажешь что против – сейчас тебя за решетку, за кулацкий уклон, за сопротивление власти. И надо работать и молчать. И гордые они очень, говорят свысока и только приказывают. В прежние времена случалось с нашим помещиком говорить, так он куда любезнее был”.
В другой деревне староста, узнав, что я говорю по-русски, очень просил остановиться в его избе, где я нашел много спрятанных икон. Незадолго до прихода немцев большевики разгромили церковь, и он упросил красноармейцев разрешить ему кое-что взять.
Долго он рассказывал о тяжелой жизни под коммуной. Когда из моих рассказов о себе он узнал, что я бывший русский белый офицер и сын офицера, то староста вдруг вытянулся и с каким-то просветленным лицом, голосом, дрожащим от волнения, сказал: “Ваше высокоблагородие, разрешите явиться. Старший унтер-офицер Лейб-гвардии Кексгольмского полка”. По его волнению было видно, что за всю его долгую жизнь, несмотря на обработку коммунистов, самая большая гордость его жизни была именно в его службе в этом полку. Он долго потом рассказывал, какой это был первейший полк, какая красота в его форме.
Самое тяжелое впечатление производит вид русских пленных, в особенности тех, которые живут в лагерях. Германское Правительство не имеет возможности кормить их надлежащим образом. Выдают им в день один хлеб на пять человек и два раза горячую бурду. При этом их заставляют работать грузчиками на станциях, при расчистке дорог от снега, при постройках и при переноске раненых. Вид у них изможденный и несчастный. Первый раз я с ними говорил на вокзале в Минске. Говорят: “Живем ничего. Еды, конечно, совсем мало, но отношение со стороны немецких солдат совсем хорошее. Иной раз и хлеб дадут, и сигару”. В один голос утверждают, что они не коммунисты, а один сказал: “Дайте мне винтовку, сейчас против них пойду”.
В лучшем положении находятся те, которые попали здоровыми при какой-нибудь немецкой части, а таких очень много. По всей большой дороге Смоленск — Москва я не видал ни одного обоза или подвод и саней, на которых ездовыми и кучерами не были бы военнопленные, даже на зарядных ящиках. Они и одеты лучше, и накормлены. Из отдельных разговоров с ними я вынес впечатление, что они довольны своей судьбой. Это военнопленные из числа тех, что сдались добровольно.
Есть много пленных уже отпущенных на волю, это из тех областей, которые уже заняты немцами. Из разговора с одним из них я узнал, отчего так трудно сдаваться в плен. За долгие годы своей власти большевики сумели внушить солдатам чувство безотчетного страха и покорности. В каждой роте имеется политрук, имеющий право без суда всадить пулю в затылок любого солдата. Этот политрук имеет в каждой роте несколько тайных агентов, которые по его указанию следят за теми или иными солдатами роты. Бойцы не доверяют друг другу. Даже мысли о каком-либо восстании у них нет. Они не могут доверять свои желания даже близким землякам. Сдаваться в плен удается только в последнюю минуту, когда предоставляется удобный случай при проверке телефонной линии, связи и т. д.».
>Уважаю...а шо ?....шо не так...ты гитлера уважаешь и бандеру...А я ПУТИНА что молчим про БЕЗВИЗ то зауважал ? > СВИД вот тебе руководство в картинках...ты же любишь картинки ?