Богуслав Казимир Машкевич - Записки 1643-1649 гг.
1648, Мая 11. Казацкий полковник Кривонос прибыл на рассвете под Корсунь с двадцатью тысячами конницы, одних казаков без орды, которая вся оставалась при Хмельницком. Гетманы наскоро выстроили войска и начали битву с Кривоносом, в [418] которой, Божьею милостью, неприятель понес поражение, с нашей же стороны потери были незначительны, но, хотя Бог благословил в этот день оружие наших гетманов, опасность не вполне еще миновала. Поэтому они составили военный совет, на котором решено на следующий же день идти в Богуслав и там основать главную квартиру. Но Хмельницкий с ордою и казаками, вероятно, в силу Божьего приговора, разрушил их планы; ибо когда гетманы и войсковая старшина постановили на совете идти к Богуславу, то на другой же день, т. е. во вторник, слух об этом разнесся в лагере и все уже знали решение совета; казаки между тем поймали нашего языка, от которого дознались о замыслах нашего войска и сперва хотели в ту же ночь ударить на него со всеми своими силами, затем переменили намерение, и тою же ночью заступили путь от Богуслава в том месте, где среди открытой степи находится в миле от Корсуня злополучная долина, т. наз. Крутая Балка, которой никак невозможно было обойти. Ночью Хмельницкий занял ее со всеми своими силами, вырыл глубокий ров на протяжении более мили вдоль балки, поросшей густым и высоким дубняком; в этих зарослях укрылись войска Хмельницкого и ожидали наших.

Мая 12. На следующий день после битвы с Кривоносом, т. е. во вторник, гетманы двинулись с войском из-под Корсуня к Богуславу в большом беспорядке, без всякой стражи, табором, который окружали войска. Да и черт знает, откуда взялся бы там порядок, когда великий коронный гетман, Николай Потоцкий, краковский кастелян, постоянно напивался водкою и в то время также сидел пьяный в карете, а другой, польный гетман Калиновский, хотя и рад был что-нибудь сделать, но ему не слишком повиновались. К тому же он был так близорук, что плохо видел на расстоянии одной стаи 185 и едва мог различить человека [419] на расстоянии полета стрелы. Итак, подошли к этой злополучной Крутой Балке, не подозревая засады, и так велико было ослепление панов, что не послали вперед даже какой-нибудь хоругви, раньше, чем начали спускать возы; впереди артиллерии шеренгами шла пехота, непосредственно за нею пушки, а тотчас за ними возы. Значительная часть обоза спустилась в долину и артиллерия приблизилась уже к вырытому казаками рву, который был так широк и глубок, что его трудно было перейти; поэтому, остановясь на краю рва, начали кричать: «Стой! стой!», чтобы возы не шли дальше; но склон был слишком крут, обоз уже настолько спустился с горы что не было возможности сдержать лошадей; возы, обгоняли себя взаимно, наталкивались друг на друга и переворачивались вместе с лошадьми. Среди такого смятения Хмельницкий вышел из засады с сорока тысячным войском, в числе которого были и татары, окружил обоз и мгновенно уничтожил небольшой отряд п. Сенявского, шедший отдельно от коронного кварцяного обоза. Несколько хоругвей бросились к карете гетмана Потоцкого, заклиная его послать их в рукопашную схватку с неприятелем, но гетман не только не разрешил этого, но, напротив, под угрозою смерти приказал всем спешиться и взяться за мушкеты, что было очень дурно, так как поляки, не привычные к пешему бою, не умели построиться в надлежащем поряди. Тогда эти хоругви, не помню кому принадлежавшие, видя беспорядок в нашем войске и не внемля гетманскому приказу, стремительно бросились на неприятеля, прорвались сквозь его ряды и успели спастись; впрочем их не слишком усердно преследовали, так как более лакомый кусок оставался в руках. Едва наши сошли с коней, со всех сторон наскочил неприятель, разорвал табор, разгромил войско, взял живьем обоих гетманов и п. Сенявского; вообще почти все взяты были в плен живыми, так как среди наступившего смятения не могли опомниться и надлежащим образом повести защиту.

На этот раз неприятель, кроме неожиданной добычи, при самом начале войны одержал никогда не слыханную победу....

Добыча превосходила все ожидания, ибо горделивые коронные паны отправились на войну со всеми богатствами. Больше других потерял п. Сенявский, который, отправляясь в первый раз на услугу отечеству, собрался в поход со всевозможною пышностью: он привез с собою множество ненужных предметов роскоши, весьма богатого оружия, столового серебра для угощения рыцарства в лагере и прочих богатств, как то: лошадей, одежд и пр. Все это неприятель так убрал в один час, что и следа не осталось; самих же панов, к великому стыду и вечному поруганию польской короны, погнали в татарскую неволю и гетманов наравне с другими вели связанных и к вечному позору и презрению.