"Доброе утро.

Государство Израиль столкнулось с кризисом доверия к системе безопасности.
И проблема не в наших врагах — враги были у нас всегда, числом не меньшим, чем сегодня.

Во время Войны за независимость в Израиле жило всего 600 тысяч человек, остановили шесть арабских армий. У них было мало оружия, но много веры.
Так победили и в Шестидневной войне. Жесткое враги — не что-то новое для нас.

И нынешнее положение не более опасно, нежели несколько месяцев назад, когда премьер пытался распустить свое правительство по политическим причинам, из-за Корпорации общественного вещания.
Сейчас то же самое положения.
И тогда не было верно превращать вопросы безопасности в политические. Не грозит нам никакой Апокалипсис.
Есть враги.
Но не враг беспокоит меня.

Что-то плохое происходит с нами, изнутри.
Видно многим, в том числе и в последнее десятилетие, за время правления Нетаниягу, что государство Израиль перестало побеждать.
Я видел это собственными глазами во время Второй ливанской войны, в качестве командира Западной группы войск.

Видел эту неразбериху, эту путаницу, утрату боевого духа.
Я потерял в Ливане моего хорошего товарища, подполковника Эммануэля Морено, да будет благословенна память о нем.
Из-за той войны я оставил хай-тек, который очень любил, и пошел в политику.

Господа, мы налагаем на наших бойцов оковы, одни поверх других.
Оковы юридические и оковы концептуальные.
Наши бойцы военного прокурора боятся сильнее, чем Ихье Синвара.
От сокрушающих врага мы превратились в подыгрывающих врагу.
Вещи, которые были ясными, вдруг оказалось возможно подвергнуть сомнению. И из-за этого нашелся тот, кто решил обозначить террористов, запускающих по нам воздушные шары со взрывчаткой, лживым определением «дети» — вопреки тому, что большинство из них — около двадцати лет.

И в тот момент, как мы сами называем их детьми, это создает почву для предпочтения: лучше пусть они ставят под угрозу наших детей, чем мы убьем их.

После того, как ХАМАС выпустил более 530 ракет по израильским населенным пунктам, и ракету «корнет» по автобусу с военнослужащими, мы вдруг рассказываем сами себе о чудесах, о том, что все в порядке и ХАМАС сдержан, как никогда ранее.

Когда любой незаконно пристроенный балкон в Тель-Авиве разрушается в течение считанных дней, правительство Израиля опасается демонтировать незаконный арабский форпост Хан аль-Ахмар, вопреки всем постановлениям БАГАЦа, из страха: «Что скажут о нас в Европе?
Как обойдутся с нами в Гааге?»

Прямомыслие уступило место юридической казуистике, оторванной [от реальности], механизмы реализации стали тяжелыми и неповоротливыми.
Убийцы израильтян удостаиваются, на наших глазах, ежемесячных зарплат в 15 тысяч шекелей за то, что они сделали.

Их семьи получают уважение и пособи — а мы стоим напротив них и ничего не делаем для того, чтобы положить этому конец. У нас уходят долгие месяцы на то, чтобы разрушить дом террориста, но и тогда мы переживаем, как бы чего не случилось, и осторожно разрушаем полкомнаты — как будто сами думаем о нем и о его семье, как о жертвах.
Послушайте, в этот самый момент стоят 102 домов террористов, которые ЦАХАЛ разметил, но нам не хватает духа, не хватает силы разрушить их!

ХАМАС и «Хизбалла» наглеют все сильнее изо дня в день, потому что полагают, что мы опасаемся конфликта с ними. То, что глава правительства называет ответственностью, воспринимается нашими врагами как нерешительность. И разница между ними становится все тоньше.

Господа!
Корабль безопасности Израиля идет в последнее десятилетие в неверном направлении. И опаснее всего, что мы начали думать, будто проблеме террора нет решения.
Дескать, нет его для террористов, для ракет, ничего не поделаешь!
Но нет — есть, что делать!
Когда Израиль захочет победить — мы вновь станем побеждать. Это не рок! Можно взять корабль, идущий в определенную сторону, и поменять его курс.

Мы пошли в политику, чтобы представить альтернативу. Сменить нерешительность — мощью, усталость — инициативностью, растерянность — верой.

И вот, например, в последние годы, в том числе при правительствах Нетаниягу, освобождали террористов оптом.
«Потому что так надо!»
Но мы пришли и сказали, поставив ультиматум около пяти лет назад: «Хватит! Больше такого не будет».
И с того времени перестали выпускать [террористов], и даже — впервые в истории государства Израиль — вернули освобожденных террористов в тюрьму.

Мы доказали делами: можно изменить курс. В академии, в образовании, в юриспруденции, в государственной политике. Еще несколько лет назад весь народ Израиля думал, что позднее будет основано палестинское государство — мы пришли и изменили курс, с левого — вправо.

Что касается необходимости изменений в оборонной концепции Израиля: нам стоит восстановить боевой дух, восстановить разрушенный фактор сдерживания, вновь начать действовать креативно и современно.

Я обратился несколько дней назад к главе правительства с тем, чтобы он назначил меня на должность министра обороны, после оглушительного провала предыдущего — он сбежал с поля битвы.
Я просил действовать ровно наоборот: взять ответственность в тяжелую минуту, укрепиться — вопреки трудностям, о которых всем известно.
Не было ни одного советника и ни одного моего товарища, который бы сказал, что это мне на пользу. Все говорили — ты не сможешь провести перемены, за несколько месяцев, со всеми ограничениями, правительство рушится — но я решил это сделать.
И в беседе в пятницу сказал главе правительства, что, хотя я ни в коем случае не ставлю ему ультиматум, я учел его оценку и его речь о том, что он ищет достойного кандидата на пост министра обороны.
Но на самом деле Нетаниягу решил, по его собственным причинам, оставить этот пост за собой.

В своей речи Нетаниягу пообещал израильскому обществу изменить процесс, привести к перевороту в вопросах безопасности, изменить курс, которого придерживались 10 лет, в сторону силы.
Если глава правительства сказал это всерьез — а я хочу верить тем словам, которые он произнес вчера вечером — тогда вот что я скажу здесь премьер-министру: мы в этот момент откажемся от всех наших политических требований и окажем всяческую поддержку тебе, чтобы Израиль вновь стал побеждать.

Предполагаю, я заплачу определенную политическую цену, в ближайшие часы и дни — ничего, мы справимся с этим. Предпочитаю, чтобы глава правительства победил меня в политическом бою, нежели Хания победит государство Израиль.

Хочу рассказать вам, о чем-то, случившемся со мною вчера. После того, как я и министр Шакед уведомили о проведении этой пресс-конференции, и после того, как появились слухи о том, что мы намереваемся подать в отставку, все начали меня искать.
И вдруг я увидел имя профессора Аумана, лауреата нобелевской премии по экономике, ведущего мирового специалиста по Теории игр…

Хочу вам рассказать, что ровно четыре года тому назад, в разгар моих коалиционных переговоров с премьер-министром о вступлении в нынешнее правительство, именно профессор Ауман посоветовал мне своим приятным голосом сконцентрировать все усилия на одном требовании и идти с ним до конца.
И я действительно сконцентрировался на одном требовании — портфеле министра юстиции для Айелет Шакед.
И я пошел с этим до конца, все остальное — история.

Так вот, вчера профессор Ауман, патриот Израиля и отец, потерявший сына в первой ливанской войне, сказал мне: «Нафтали, не подавай в отставку!». Я спросил у него — «почему?» Ведь, согласно теории игр, я должен поступить прямо противоположным образом, это противоречит тому, что ты мне советовал 4 года назад и это усложнит мои следующие коалиционные переговоры с Нетаниягу?»
И тогда профессор ответил мне: «Ты прав, ты говоришь все правильно. Но страна — важнее всего!»

Я не знаю, сколько времени продержится это правительство при поддержке 61-го депутата кнессета, часть из которых — «бунтовщики».
Я не изменил своего прогноза о том, что будет очень трудно удержать такое правительство на плаву, но мы можем попробовать.
Если правительство действительно начнет возвращаться в правильное русло и действовать, как настоящее правое, это стоит сделать.

Мяч переходит к главе правительства.
В ближайшие недели обещанный переворот в области безопасности будет проверен делом.

Сможем ли мы оставить позади политику попустительства в отношении ХАМАСа?
Будет ли эвакуирован, наконец-то, Хан эль-Ахмар?
Положим ли мы конец «пионерским лагерям» для террористов и крупным суммам денег, которые они получают?
Перестанет ли, наконец, быть выгодным делом убийство евреев в Эрец-Исраэль?

Это будет проверка делом, а не в разговорами.
Обществу надоели пустые слова. Мы не станем стоять на трибунах, контролируя главу правительства, мы подставим плечо и сделаем все возможное, чтобы помочь. И я хочу сказать, что отсюда, с большой радостью и любовью, я возвращаюсь руководить системой образования израильских детей.

Большое спасибо!"

"Я видел это собственными глазами во время Второй ливанской войны, в качестве командира Западной группы войск".

Беннет: Либерман сбежал, Либерман: Беннет прилип к креслу

Сегодня политическая верхушка страны продолжила «обмен любезностями», упрекая друг друга в недальновидности и пренебрежении интересами народа.

Все началось с пресс-конференции председателя партии «Еврейский дом», министра просвещения Нафтали Беннета, который заявил, что попросил у премьера портфель министра обороны после того, как «прошлый министр обороны потерпел сокрушительное поражение и сбежал с поля боя».

Кроме того, Беннет сказал, что наши бойцы «больше боятся военного прокурора, чем Яхью Синуара».
В дополнение ко всему, он «пнул» Нетаниягу, огласив все примеры его нерешительности в отношении «Хизбаллы» и ХАМАСа, которые «наглеют с каждым днем», и упомянул про нежелание премьера сносить незаконный бедуинский поселок Хан аль-Ахмар, на ликвидацию которого дал добро даже Высший суд справедливости.

После всех этих обвинений, упреков и уколов руководство «Еврейского дома» объявило, что партия все же останется в коалиции, даже без оборонного портфеля, и «даст кредит доверия новому министру обороны Биньямину Нетаниягу».
Это вызвало резкую ответную реакцию всех упомянутых персон. Либерман заявил на заседании фракции «Наш дом Израиль», что у решения «Еврейского дома» «нет никакой связи с ответственностью и безопасностью» и что «эти двое просто прилипли к креслам и стремятся усидеть на них любой ценой и с какой угодной аргументацией».

Позже, реагируя на слова Беннета о том, что наши бойцы больше боятся военной прокуратуры, чем ХАМАСа, Нетаниягу написал в «Твиттере»: «Наши военнослужащие не боятся никого».
Премьер обиделся на слова Беннета относительно «плотного контроля за деятельностью Нетаниягу на посту министра обороны» и сказал, что ему «не нужны контролеры справа» и что Хан аль-Ахмар будет снесен в ближайшее время.

Слова Беннета насчет военной прокуратуры очень не понравились и армейскому командованию и юридической верхушке. Начальник Генштаба Айзенкот заявил, что «военная прокуратура — часть мощи и боеспособности ЦАХАЛа» и потребовал «оставить армию за рамками политической дискуссии». Анонимный источник в Генштабе (по всей видимости, тот же Айзенкот) заявил журналистам, что «это отвратительное сравнение, и лучше бы оно не употреблялось».

Юрисконсульт правительства Авихай Мандельблит тоже прокомментировал это заявление Беннета, сказав, что в нет «нет ни тени правды». Как человек, который сам провел семь лет в должности главного военного прокурора, включая Вторую ливанскую и «Литой свинец», я подчеркиваю, что соблюдение устава, даже во время войны — источник боеспособности ЦАХАЛа", — пояснил Мандельблит.
Однако Беннет отказался взять свои слова обратно и заявил, что продолжает придерживаться высказанной точки зрения — в армии, и не только в ней, наблюдается засилье юридического крючкотворства, и юридические обручи сковывают бойцов, мешая оперативной работе.

Как отмечают политические обозреватели, Беннет не стал поддерживать развал правительства, поскольку не хотел дать своему политическому конкуренту, Либерману, полностью пожать плоды своего ухода и оказаться из-за этого в проигрыше.

Кроме того, на него оказывали давление поселенческие круги, составляющие основной электорат этой партии, чтобы ее руководство не «разваливало самое правое правительство за всю историю Израиля».
Аелет Шакед на посту министра юстиции также проводит негласные реформы, уменьшающие левое засилье в судебной системе и наверняка не хочет прерывать свою работу по внедрению судей с консервативными взглядами, толкующие закон в его общепринятом смысле, а не в угоду лево-феминистскому меньшинству, зачастую полностью извращая смысл написанного в законе.
http://9tv.co.il/news/2018/11/19/264175.html