Севастопольский писал(а) в ответ на сообщение:

Печально, что я в тебе ошибся.
Я рассказывал. что из-за таких как Ясь Капец, Россия лишилась светлых голов, верой и правдой служивших России, а ты мне выкладываешь дешёвые антисемитские шаблоны.
Если бы только знал, как мне это осто####ело

ну вот тебе для примера история, а таких историй в моём компьютере тысячи.

29 августа 1949 года в 7 часов утра в нескольких сотнях километров от города Семипалатинска была взорвана первая советская атомная бомба. За 10 дней до этого события специальный литерный поезд с «изделием», как называлась в документах бомба, вышел из неуказанного ни на одной карте секретного города «Арзамас-16», чтобы доставить «изделие» и его создателей на испытательный полигон.
Возглавлял группу ученых и конструкторов человек, который знал эту бомбу наизусть, все ее тысячи деталей, и который своей карьерой и, можно сказать, жизнью отвечал за результаты испытаний. Этим человеком был Юлий Борисович Харитон.

Еврейский мальчик Юлик Харитон с 6-ти лет рос без матери. Он родился в 1904 году в Петербурге. Его мать, Мира Яковлевна Буровская, была актрисой МХАТа. Играла «Митиля» в спектакле «Синяя птица». Отец — Борис Иосифович Харитон, известный журналист и либерал, редактировал кадетскую газету «Речь». В семье Юлика жили нервно, на два дома. В 1910 году мать поехала в Германию лечиться, да так и не вернулась — вышла там замуж и в 1933 году, покинув Берлин, уехала в Тель-Авив, где, прожив долгую жизнь, умерла в глубокой старости.

А отца в 1922 году вместе с другими идеологически чуждыми интеллигентами большевики выслали на печально известном пароходе за границу. Отец продолжал быть либералом и в Риге издавал газету «Сегодня». В 1940 году большевики захватили Латвию, и Борис Иосифович Харитон навсегда исчез в подвалах НКВД. Поэтому ни отец, ни мать так никогда и не узнали о необыкновенной, можно сказать фантастической, судьбе своего сына. Эта судьба была необыкновенна еще и потому, что сложилась она в условиях тоталитарного сталинского режима, когда анкетные данные были важнее живого человека.
И с такой анкетой, как у Юлика, в стране, строящей «самое передовое в мире общество», было ох как нелегко. Но даже если бы его родители и жили в Стране Советов, то и тогда судьба их сына была бы для них тайной, потому что все, что было связано с их сыном, было секретом для всех — для его ближайших родственников и для миллионов его соотечественников.

Юлик, прыгая через класс, в 15 лет окончил школу, в 21 год — Политехнический институт. В 1926 году его, идеологически неокрепшего, но подающего надежды в науке, направляют на стажировку в Англию в Кембридж — в лабораторию Резерфорда. В 1928-м он защищает там докторскую диссертацию. Возвращаясь из Англии домой, он заезжает в Берлин, чтобы повидаться с матерью.

— Находясь в Берлине, — вспоминал Юлий Борисович, — я удивился, как легкомысленно немцы относятся к Гитлеру. Тогда я понял, что надо заниматься взрывчатыми веществами и вообще оборонными проблемами.

Вернувшись в Ленинград, Харитон продолжил работу в Физико-техническом институте. Здесь под руководством академика Семенова он начал изучать процессы детонации и динамики взрыва.
«Семенов, — вспоминает Харитон, — обладал фантастической интуицией. До 1939 года, еще до открытия деления урана, он говорил, что ядерный взрыв возможен, а в 1940 году его молодой сотрудник отвез письмо Семенова с изложением принципа действия атомной бомбы в управление наркомата нефтяной промышленности. Там это письмо не приняли всерьез и потеряли...»

В 1939-м Ю.Харитон вместе с Яковом Зельдовичем выполнил один из первых расчетов цепной ядерной реакции, ставшей фундаментом современной физики реакторов и ядерной энергетики. Но тут грянула война и Харитон продолжил заниматься взрывчатыми веществами.

В 1943 году Игорь Курчатов рассказал Харитону об идее создания атомной бомбы. Харитон вместе с Яковом Зельдовичем пытались определить критическую массу урана-235. Получалось около 10 килограммов. Как выяснилось потом, они ошиблись в 5 раз, но главное — они пришли к выводу — бомбу сделать можно!
В июле 1945 года американцы в Лос-Аламосе испытывают первое ядерное взрывное устройство. Разведка докладывает об этом Сталину.
Сразу после окончания войны в Берлин вылетают Берия и Молотов. Берия с согласия Сталина должен был возглавить поиски в Германии ядерных материалов и специалистов — ученых, которые разрабатывали немецкую атомную бомбу. Сюда же направляется группа советских ученых-физиков. Среди них и Юлий Харитон.

В конце 1945 года 200 квалифицированных немецких ученых-ядерщиков были переправлены для работы в Советский Союз.
В августе 1945-го американцы сбрасывают атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки. Ликвидация атомной монополии США стала главной задачей Советского Союза. Возглавить атомный проект поручено Берии. Научное руководство доверено сорокалетнему профессору Харитону. Он и станет отцом советской атомной бомбы.

Раньше, в доперестроечные времена, эту роль приписывали Курчатову — не хотелось отдавать лавры еврею. Академик Курчатов действительно осуществлял координацию и общее руководство проектом, но придумал, разработал и создал бомбу Юлий Борисович Харитон. И, конечно, его сподвижники.

Но почему еврей, беспартийный, с плохой анкетой, не занимавший никаких высоких постов, становится во главе команды, которой поручено дело сверхсекретное и сверхважное? Это и по сей день остается загадкой. Особым постановлением Совета Министров СССР для создания атомной бомбы формируется сверхсекретное конструкторское бюро — КБ-11 во главе с Ю.Харитоном.

Найти место для КБ было непросто. Неплохо бы в медвежьем углу, но чтобы не далее 400 км от Москвы. Хорошо бы, чтобы людей вокруг было не много, но были производственные площади. Наконец, нашли маленький городок с военным заводиком. Это был Саров на юге Горьковской области. Он был известен своим монастырем, но на фоне огромных, государственной важности задач и монастырь и другие исторические памятники выглядели нелепостью.
Специальным постановлением правительства название Саров было стерто со всех карт Советского Союза. Город переименовали в «Арзамас-16», и это название существовало только в секретных документах. Здесь собрали лучших ученых страны: физиков, математиков — элиту.

Строили без сметы, по фактическим расходам. Первый пункт: колючая проволока -30 тонн. Все было окружено колючей проволокой. Это была зона. Строили заключенные. А потом в этой зоне жил научно-технический персонал.
Ни шага без разрешения особого отдела — любой контакт, включая знакомство и женитьбу, любая поездка к родственникам в соседний город. За всей работой и личной жизнью сотрудников КБ-11 следили спецуполномоченные — полковники МГБ.

Они докладывали лично Берии. А Берия не скрывал, что в случае провала атомного проекта всех физиков посадят или расстреляют.
Лаборатории разместили в монастырских покоях. Рядом на скорую руку построили производственные помещения. Об особых условиях не могло быть и речи. Если обычные взрывные устройства создавались после многочисленных испытаний и проб, то здесь такой возможности не было. Все нужно было испытать и попробовать в уме. Оказалось, что для руководства такой работой нужен не громовержец, а легкий, терпимый и как будто мягкий Харитон.

Работа шла параллельно над двумя проектами — российским и американским, добытым советской разведкой. Разведчики с Лубянки поставляли Харитону материалы от своих зарубежных резидентов. Фамилию советского агента Клауса Фукса не знал даже Курчатов. Схема, присланная Фуксом, давала только принцип, идею. Харитон читал эти материалы: вроде бы все, что делали американцы было логичным и все-таки его не оставляла мысль, что это может быть некая коварная шпионская игра, что путь, указанный неведомым зарубежным единомышленником, заведет советских физиков в тупик. Поэтому все данные Фукса проверялись и перепроверялись. И тем ни менее Харитон считает, что Фукс сэкономил им не меньше года работы над бомбой. Как ни спешили, задание Сталина — сделать бомбу к началу 1948 года осталось невыполненным.

Лишь к началу 1949 года из другого секретного города «Челябинск-40» привезли ядерный заряд. Такого груза никто еще не видел — плутониевый шарик диаметром 80–90 мм и массой 6 кг. Наработанного плутония было только на одну бомбу. В невзрачном одноэтажном здании, от которого, к сожалению, сегодня остались только развалины, а здесь бы должна висеть памятная доска, под наблюдением Харитона была проведена контрольная сборка изделия. Сохранился акт сборки, подписанный Харитоном.

Перед испытаниями атомной бомбы Курчатова и Харитона вызвал Сталин. Он спросил: «А нельзя ли вместо одной бомбы сделать две, пусть более слабые?»
«Нельзя, — ответил Харитон. — Технически это невозможно».
Литерный поезд под контролем МГБ и МПС мчал «изделие» и его создателей из «Арзамаса-16» на небольшую железнодорожную станцию в районе Семипалатинска.

Сталин в целях безопасности запретил Харитону летать на самолетах. И Харитон всегда ездил только поездом. Для него построили специальный вагон с залой, кабинетом, спальней и купе для гостей, кухней, поварихой. На испытательный полигон с Харитоном в поезде ехали его ближайшие соратники по работе над бомбой — Зельдович, Франко-Каменецкий, Флеров.

Через 10 дней прибыли на полигон. На полигоне была построена 37-метровая вышка. Испытание было назначено на 29 августа 1949 года. Собрались все участники испытания и члены государственной комиссии во главе с Берия. 28 августа, 23.00. Харитон с помощниками собрали плутониевый заряд и вставили нейтронные запалы. По команде монтажники выкатили бомбу из мастерской и установили в клеть лифта.
4 часа 17 минут утра. Начался подъем заряда на башню. Там, наверху, установили взрыватель.
5 часов 55 минут. Все спустились с башни, опечатали вход, сняли охрану и отправились на командный пункт, который находился в 10 км от эпицентра взрыва.
6 часов 48 минут. Включен автомат подрыва. С этого мгновения вмешаться в процесс было невозможно.
7.00. Атомный гриб поднимается в небо.

А страна жила своей жизнью и ничего не знала ни об атомном взрыве, ни о том, что за создание атомной бомбы Курчатову, Харитону, Зельдовичу и другим ученым было присвоено звание Героев социалистического труда. Они получили Сталинские премии. Курчатову и Харитону подарили по ЗИСу-110, остальным по «Победе». Им выделили дачи под Москвой и установили бесплатный проезд по железной дороге.
Интересен факт — отцами советской и американской атомных бомб были евреи — Харитон и Оппенгеймер.
Оппенгеймер после Хиросимы испытывал сильнейшие душевные переживания. А мучила ли Харитона нравственная проблема применения атомного оружия?

Однажды журналист Голованов спросил Харитона:
— Юлий Борисович, а когда впервые вы увидели этот «гриб», и накат урагана, и ослепших птиц, и свет, который ярче многих солнц, вот тогда не возникла у вас мысль: «Господи, что же это мы делаем?!!»
Они ехали в спецвагоне. Харитон молча смотрел в окно. Потом сказал, не оборачиваясь:
— Так ведь надо было.
Да, он был верным солдатом партии.

Работая в тесном контакте с Берия в период создания атомной бомбы, он не решился спросить о судьбе отца, арестованного подчиненными Берии. Он говорил, что это могло негативно отразиться на его работе.

Он подписал письмо, осуждающее академика Сахарова, который много лет работал под его началом и был создателем водородной бомбы. Он прожил половину жизни в закрытом городе, о котором не знал никто в стране, общался только с теми, кого допускало к нему КГБ.
Он отдал свой талант и свою жизнь служению Советскому Союзу и Коммунистической партии, но когда он умер на похороны на Новодевичье кладбище пришли только родственники и коллеги-ученые.
Никто из руководителей державы, для которой Харитон сделал то, что определило ход всемирной истории, на похороны не пришел.Отец советской атомной бомбы Юлий Борисович Харитон прожил долгую жизнь. Он умер в 1996 году в 92-летнем возрасте.