вот, например: когда-то, в годы \"холодной войны\", Саудовская Аравия проспонсировала появление исламистской группировки \"ХАМАС\" - дала идеологам финансы и поддержку. Это была фактически операция ЦРУ, так как без них Саудия бы на такое не пошла. А ЦРУ согласовала это с моссадом. \"ХАМАС\" должен был стать \"компенсацией\" страдавшему в то время уклоном в марксизм и дружбой с СССР \"Фатху\". (см Е.М.Примакова, \"Ближний Восток на сцене и за кулисами\", Москва, 2006 г.). Нетерпимые товарищи из ХАМАСа, благодаря безвластью в секторе Газа, тяжёлому социально-экономическому положению населения, у которого куча проблем на фоне психологических последствий от конфликта и общекультурных пробелов, в т.ч. в сфере адекватной подлинному исламу религиозности, имели успех: активная социальная деятельность по помощи населению и наведению порядка и жесткие структуры группировки с понятной психологии комплексующей толпы идеологией. Порядок побил класс противников, как светских так и религиозных, назвавших ХАМАСовцев сектантами, а структурная поддержка \"из-за рубежа\" позволила внедрить масспропаганду собственного подхода к действительности в народ с использованием новейших достижений и древних истин информационных технологий и сети благотворительных и образовательных структур. ПО способствовало делу и то, что ХАМАС встал в ряд уже существующих \"собратьев\" - исламистских группировок с той или иной степенью радикализации. Французские исследователи полагают, что их расцвет исторически связан с \"англосаксонским империализмом\". Когда-то Британия проспонсировала опершихся на сектантстко-экстремистскую идеологию ваххабизма Саудов в Аравии в их войнах с единоверцами. Затем США поспособствовали появлению \"зеленого пояса\" угрозы миру вместо \"красного\". Говорить, что это в интересах народов США или Британии наверно не стоит. 11 сентября, ближневосточный конфликт включая сегодняшнее кровопролитие в Палестине, гробы из Афганистана... Скорее, это в интересах \"элит\", держащих контроль над своими государствами и прикрывающихся своими государствами и народами. называть эти элиты национальными тоже наверно не стоит. Не зря же появился термин \"транснациональные корпорации\".
16:15 28.06.2007
Из книги Диттенбергера «Истолкование древнегреческих надписей», 19 век. «После сражений при Саламине, Платее и Микале афиняне постарались образовать обширную конфедерацию, которая помешала бы любому повторному нашествию персов и которая сама была бы в состоянии прогнать их от берегов Архипелага, отняв у них греческие города малой Азии. Военные успехи Кимона и дипломатия Аристида помогли им сгруппировать вокруг себя почти все приморские города Эгейского моря и образовался союз… Он находился под покровительством Аполлона и его центром был священный остров Делос. У него был свой союзный или федеральный совет, собиравшийся периодически; каждый город оставлял корабли и воинов или ежегодную контрибуцию… С течением времени Делосская конфедерация изменила свой характер. Когда союзники увидели, что у персов не было больше флота в Архипелаге и войска на берегах, то федеральная связь стала ослабевать… Афины не упустили случая извлечь выгоду. Союзная казна была перенесена с Делоса в Афины. Города, за исключением 2 или 3, были избавлены от натуральной повинности в виде кораблей и заменили её выплатой определённой суммы денег. В конце концов, федеральное собрание было уничтожено, и афиняне стали бесконтрольно управлять делами союза, обратив его в настоящую афинскую империю. Первоначально различные государства были по отношению к Афинам просто союзниками; впоследствии же стали подданными. Их союзные взносы превратились в глазах афинян в налоги, которые они имели право увеличивать или уменьшать по своему усмотрению. Они считали себя вправе обращаться с этими суммами как хотели, и тратить их на нужды собственного государства при условии, что они будут охранять в то же время безопасность союзных государств, причем афинский флот столько же предназначался для держания в повиновении их самих., сколько и для защит их от внешних врагов. Афины доходили до вмешательства во внутренние дела государств. Они желали чтобы во всех них была введена демократическая организация правления в соответствии с афинскими представлениями о ней…а потому они покровительствовали революциям, стремившимся к свержению аристократических партий; они способствовали им как могли, иногда даже редактировали новую конституцию, для поддержания которой посылали свой гарнизон. Они не довольствовались наказанием того из своих союзников, кто оказывался виновным в нарушении федерального союза, они судили даже преступления против общего права: один митиленец, обвиненный в убийстве, совершённом за пределами Аттики, был предан суду афинских присяжных».
14:45 06.07.2007
Георгий ГАВРИШ Молот и наковальня. О почерке англо-американской геополитики на Кавказе Стратегия атлантистской экспансии, отточенная многовековым опытом колониальных войн, заговоров, переворотов и интриг, имеет в своей основе хорошо апробированную технологию «молота и наковальни».
Суть данной технологии заключается в том, что колонизуемое общество, стоящее, как правило, на более низком уровне индустриального развития, но сохраняющее традиционные ценности и институты (этно-религиозные, культурные, нравственные, правовые и т.д.), с одной стороны, умышленно втягивается через свои политические и экономические элиты в заведомо непопулярные у местного населения процессы модернизации (обычно в антитрадиционном, либеральном ключе). С другой стороны, «колонизаторы», одной рукой лоббирующие и продвигающие либеральные реформы на правительственном уровне, другой рукой поддерживают стихийно возникающее контрреформаторское протестное движение в массах, манипулируют этим движением, нагнетают социальную напряженность, пестуют оппозицию.
С помощью такого нехитрого и циничного приема «осваиваемое» социокультурное пространство загоняется между «молотом и наковальней», что, в конечном итоге, дает эффект его разложения, приводит к разрыву органических связей между «верхом» и «низом» общества, а главное – к противопоставлению правящих групп и народа, к эрозии и делегитимации государственности с последующим превращением данного государственного образования в колонию, а его элит – в компрадоров. Именно такая модель была реализована западными центрами в 1990-х годах на Кавказе. Она ничуть не утратила своего значения и сегодня.
С одной стороны, США и их сателлиты, прикрываясь псевдодемократической риторикой и лозунгами «прав человека», всеми доступными способами (политическое давление, экономический шантаж, информационное воздействие через СМИ, развертывание финансируемых из-за рубежа террористических сетей) пытались навязать России слабо адаптированный к национальной специфике и отвергаемый традиционными сообществами западный политико-правовой и социокультурный проект (в духе «открытого общества» Поппера – Сороса - Ходорковского) - с тем, чтобы заставить Россию взять на себя все «издержки» принудительной модернизации культурно разнородного Северного Кавказа.
С другой стороны, через альтернативную сеть псевдотрадиционалистских НПО (например, международный фонд «Закрытое общество», возглавляемый М. Яхимчиком и связанный с ведущими англо-американскими геополитическими центрами) эти же силы активно работали с традиционалистскими этнорелигиозными элитами, отвергавшими либеральную и унификаторскую политику Москвы на Кавказе, провоцировали и использовали их недовольство для создания новой модели антироссийского сопротивления, институционализации сепаратистского движения в регионе, смещения акцентов с обвинений в международном терроризме на «борьбу с российским неоимпериализмом». Особенно показательны в этом смысле были полевые командиры, близкие лидеру движения «Нохчи-латта-Ислам» и одному из идеологов ичкерийских НВФ Х.-А. Нухаеву, рекламирующему себя как «чеченский традиционалист», а на самом деле обслуживающему геополитические интересы Запада в регионе.
Если внимательнее присмотреться к тому, что происходило на Северном Кавказе на протяжении всех 1990-х годов, то нельзя не заметить, что очень часто действия прозападных, либеральных, псевдоправозащитных НПО были точно синхронизированы с выступлениями и акциями лидеров бандформирований или представителей их политического крыла. Так, например, скандальный и нашумевший в конце 1990-х г.г. план Х.-А. Нухаева о разделе Чечни на две части (горную и равнинную), параллельно отстаивался некоторыми известными своей прозападной ориентацией российскими политическими партиями как вариант урегулирования конфликта.
Всяческого внимания заслуживает и тот факт, что «горячие сторонники» данного плана в российских академических кругах (например, из Института этнологии и антропологии РАН, являвшиеся соорганизаторами целой серии международных конференций и авторами печатных изданий, подводивших псевдонаучную базу под раздел Чечни и дезинтеграцию России), были параллельно вовлечены в деятельность все тех же прозападных НПО на Кавказе. Как правило, они являлись (а многие и являются) активными участниками разного рода мониторинговых сетей и экспертных групп (по вопросам этнических конфликтов, толерантности, правозащитной деятельности и т.п.), финансируемых из-за рубежа через систему грантов для неправительственных организаций.
Совокупность имеющихся фактов указывает на наличие где-то единого «центра управления», синхронизирующего действия столь разношерстной публики по дестабилизации внутренней ситуации в России по принципу «молота и наковальни», между которыми загоняются органы государственной власти.
В преддверии общероссийских парламентских и президентских выборов 2007 – 2008 г.г. существует большая вероятность того, что кто-то на Западе попытается реанимировать старую, хорошо проверенную модель для подрыва стабильности в стране. В этом случае одними силовыми мерами делу не помочь. Адекватным ответом на подобного рода подрывные планы может и должна стать более последовательная социально-экономическая и информационная политика федерального центра на Северном Кавказе, с опорой на идеологические ориентиры евразийского культурного наследия. Только такая политика позволит обеспечить стратегические интересы России в регионе с учетом его этноконфессиональной и социокультурной специфики.
Только недвусмысленное дистанцирование Кремля от либерального модернизационного проекта, поворот в сторону укрепления традиционных религиозных и культурных ценностей народов Кавказа способны свести к минимуму эффективность применения к сообществам этого региона разрушительных англо-американских технологий «молота и наковальни»...
c сайта Фонда стратегической культуры
20:03 20.07.2007
В 1862 году президентом Парагвая, небольшой гористой страны в Центральной Америке, стал Франсиско Солано Лопес, сын предыдущего президента Карлоса Антонио Лопеса. Парагвай на тот момент представлял собой своеобразную страну. Взявший власть после освобождения от испанской администрации в 1826 году диктатор Франсия, с одной стороны, ввел обязательное начальное образование для всех мужчин, реквизировал земли крупных землевладельцев, сдавая их за умеренную плату в бессрочную аренду мелким и средним сельхозпроизводителям или образуя крупные государственные скотоводческие хозяйства, субсидировал промышленное развитие и внутреннюю торговлю, установил потолок цен на основные продукты питания. С другой стороны, парламент собирался только по указанию диктатора, местное самоуправление было заменено назначаемыми чиновниками, среднее и особенно высшее образование были развалены, во внешней политике курс держался строго на самоизоляцию. Сменивший почившего Франсию Лопес-отец несколько исправил перегибы предшественника. Он пустил в страну иностранный капитал – но под строгим правительственным контролем и на вторых ролях. Ради дальнейшего экономического развития субсидировал «малый и средний бизнес», частного производителя, образование, осуществлял широкие социальные программы. Дал избирательные права индейцам, но ввел серьезный имущественный ценз, лишивший большинство населения права голоса. Установил дипломатические отношения с соседями и ведущими державами, но держался независимо. В общем, к 60-м годам 19 века Парагвай подошел с развитым национальным агропромышленным комплексом, хорошей транспортной и коммуникационной инфраструктурой, контролируемой государством металлургией, прибыльным экспортом сельскохозяйственного сырья сильной армией и лояльным властям населением. Однако маленькая, но гордая страна, не пытавшаяся жить за счет других, но не дававшая другим жить за счет себя, попала на жернова геополитики «сильных мира сего». Бразильская империя решила прибрать к рукам слабенький Уругвай. Случись это, Парагвай потерял бы выход к морю и парагвайская внешняя торговля попала бы в полную зависимость от Аргентины, которую тогда называли «пятым британским доминионом». К тому же, не было гарантий, что Аргентина и Бразилия, со стоящими за ними европейскими и североамериканскими капиталами, не решат завтра «прибрать к рукам» и Парагвай. Парагвайская дипломатия тщетно взывала к «международному сообществу» (т.е. к британской короне, американскому конгрессу и европейским державам). Глобальные принципы справедливости тогда были не в моде, если противоречили глобальным интересам колониальных государств. Бразильские войска вторглись в Уругвай. Тогда Лопес пошел ва-банк. Он напал на Бразилию. А когда Аргентина отказалась пропускать его войска через свою территорию, он напал и на Аргентину. Достаточно посмотреть на карту, чтобы понять – это была битва малыша с двумя гигантами. Тем не менее, «малыш» в течение первого года войны весьма успешно громил обоих противников на их собственной территории. Но развить успех на огромных просторах парагвайской армии было не под силу и она перешла к обороне своих границ. К этому времени в «слабеньком» Уругвае не оказавшее никакого сопротивления иноземной оккупации правительство сменило другое, которое вообще решило присоединиться к великанам и урвать кусок от «малыша». Официально врагом был объявлен лично президент Лопес, а не парагвайский народ, но договор новоявленных союзников предусматривал раздел большей части парагвайской территории, получение огромной контрибуции, установление контроля над парагвайскими властями и экономикой. Население Парагвая заботами правительства было почти поголовно грамотным, СМИ в республике работали исправно и, возможно, поэтому народ не остался в безвестности о планах агрессоров. То, что было потом, по праву можно назвать героической борьбой за правое дело без особой надежды на успех. Помощи парагвайцам было ждать неоткуда, для поборников справедливости из Европы, спешивших принять участие в войне за независимость Италии, трагедия Парагвая оказалась, видимо, слишком далекой, а то и вообще неизвестной. Тем не менее, с 1865 по 1869 год Парагвай сражался насмерть. Войска трех его соседей несли огромные потери, выцарапывая каждый кусок земли. Парагвайцы оборонялись грамотно и умело, но противник брал просто-напросто числом. К тому же, вопреки своим лицемерным заявлениям, практически истреблял все боеспособное население – чтобы некому было партизанить и восставать. Под конец, в рядах зажатой в отрогах Кордильер группировки из последних нескольких тысяч парагвайских солдат, сражались и 12-летние мальчишки, и 65-летние старики. Армия маленькой, но гордой страны так и не сдалась. Её остатки во главе с главнокомандующим президентом Лопесом погибли 1 марта 1870 года в районе Серро-Кора, на реке Акидабан. По оценкам исследователей, население Парагвая сократилось за время войны на три четверти. Из приблизительно 250 тыс оставшихся в живых парагвайцев взрослых мужчин было только 28-29 тыс. В Парагвае было создано марионеточное правительство, заключившее мирный договор с агрессорами. Чтобы выплатить огромную контрибуцию, оно взяло кредиты у английских банкиров. Огромные проценты были возвращены передачей во владение иностранному капиталу национальных промышленности и земельного фонда. Обезлюдевшую территорию страны поделили те, кто войну затеял: треть всех земель «ушла» в Аргентину и Бразилию, оставшееся «разошлось» между иностранцами и возвратившейся из эмиграции аристократией. Крестьяне стали батраками. Народ впал в нищету. Одна из наиболее развитых стран Южной Америки превратилась в одну из наиболее отсталых и малонаселенных.
