> Вопрос, вынесенный в заголовок, мне в личку написала одна российская волонтерка, со времен Майдана помогающая сначала украинским бойцам, а теперь — все больше тем, кто находится на оккупированной территории.
> "Все время было интересно, — пишет она, — почему в интернете так много ненависти со стороны украинских патриотов, чего в жизни, когда езжу по Украине, не наблюдается. Обобщения, «все они», нетерпимость к донецким и россиянам, всем, какие-то мифы пропагандистские, принимаемые на веру, истерика, апелляции к «расскажите это тем-то (подставь — матерей погибших солдат, раненых бойцов или другую категорию)»…
> Я долго не знал, как ответить на этот вопрос. Не потому, что мне не ясен ответ, а потому что не мог ответить так, чтобы понял человек, живущий в Москве. И начал издалека.
>
>
>
> Война на Донбассе — не гибридная, а самая что ни на есть горячая — началась 13 апреля 2014 года под Славянском. В этот день банда боевиков под руководством гражданина РФ Гиркина расстреляла почти в упор переговорщика от СБУ, капитана Альфы Беличенко. А целая рота украинских десантников с шестью БТР-ми — пребывала рядом, но в столбняке. Солдаты выполняли приказ комбрига: «Не стрелять». И только старлей Сухаревский, наплевав на распоряжение начальства, лично стал за пулемет и отогнал нападающих.
>
> Гиркин и компания к тому времени прошли Балканы и выучили прописную истину войны: сначала стрелять, а потом вести переговоры. Наши этого не понимали. Наивный Мамчур вел колонну безоружных солдат, защищаясь одним лишь знаменем, и только много позже стало понятно: флаг — не оберег, он сам нуждается в защите.
>
> Необходимо было погибнуть тысячам, чтобы узнать: русский стреляет без предупреждения, и, если хочешь выжить, застрели его первым.
>
> Это давалось нелегко — мы верили, что те, кого нам долго навязывали в братья, не могут поднять на нас руку. Эту веру нужно было срубить на корню. А для этого — крепко возненавидеть.
>
> Конечно, ненавидеть — плохо. Ненависть медленно убивает тех, кто ее испытывает. Но, если необходимо быстрое спасение и стремительная мобилизация — она бесценна. «Ненависть к бывшему колонизатору, — писал историк Фернан Бродель, — надежный цемент при строительстве новой республики».
>
> Но сегодня ее сменило нечто другое. Четыре года войны — слишком много для ненависти. Отложилось и сформировалось новое горючее для мобилизации сил и нервов — условный рефлекс.
>
> Мы и в нашей современной жизни все еще инстинктивно пытаемся раздавить ядовитого паука или убить змею, хотя уже давно каракурты не забираются к нам в обувь, а гадюки — в наши постели. Инстинкт самосохранения оберегает нас. Потому что те, кто был слишком беспечен, не выдержали эволюционного отбора.
>
> Сколько поколений придется нам жить рядом с Россией, ядовитой как паук и скользкой как змея? Может быть не один десяток. Будущие поколения сформируют те, кто, не задумываясь, способен будет дать отпор. «Если не научишься стрелять быстрее, чем думать, — говорил герой Гарри Гаррисона, — то не выживешь».
>
> Недавно прочитал в ФБ о таком случае. Учительница, объясняя правила перехода улицы, спросила детей, что надо делать, если увидишь зеленого человечка? «Убить!» — мгновенно среагировал один школьник. А речь всего-то шла о светофоре на пешеходном переходе…
>
> Россияне скажут: «Какой ужас!». Да, ужас. Но пока вождь соседней страны рассказывает всем, что Украины и украинцев не существует, а цвет российской интеллигенции обсуждает планы блицкрига на нашу территорию, этот «ужас» будет частью школьного воспитания. Как прививка от пацифистского столбняка.
>
> Россияне не должны тешить себя надеждами, что пройдет два-три года — и все, стерпится-слюбится. Не стерпится, просто отношение как к врагу перейдет из эмоциональной в эволюционную фазу.
>
> К так называемым «донецким» у нас совсем другое отношение. Много тепла осталось. И они для нас, в отличие от черного «русского мира», многоцветны. Потому что нет такой единой страты — «донецкие», нет такой идентичности. Те, кто остался на оккупированной территории — очень разные.
>
> Есть «упоротые» — такие, кто всю жизнь ненавидел все украинское, на крови украинских активистов праздновал приход «русвесны», издевался над пленными солдатами. Есть ли у нас хоть малейший повод не испытывать к ним ненависти?
>
> Есть еще одна категория — «послушные». Те, кто принимает любую власть, лишь бы не трогала. Они охотно идут на службу в оккупационные структуры, обустраивают жизнь в донбасском анклаве, по первой команде московских кураторов идут в «депутаты» квази-парламентов и псевдо-советов, и даже, могут там покорно голосовать за смертную казнь.
>
> Но чаще всего играют клоунов при кремлевских генералах вроде убитого недавно в Сирии Асапова. («Какую военную роль играет министерство обороны ДНР? Оно занимается политической и гуманитарной деятельностью», — публикует свидетельства сепарского «генерала» Эхо Москвы).
>
> Свой страх перед «старшими, русскими товарищами» они компенсируют распределением награбленного. При первом же алярме — разбегутся с краденным. Или предпочтут отсидеть в украинском СИЗО (как экс-мэр Торецка Виктор Слепцов).
>
> Стоит ли нам испытывать ненависть к таким? Нет. Разве что толику отвращения. Нужно быть реалистом: они и при украинской власти играли ту же роль и готовы взяться за нее, когда мы освободим Донбасс. Нам придется их использовать, восстанавливая экономику, а значит — сотрудничать. Не без контроля, конечно. Эти люди слушаются сильной власти и они нужны ей всегда.
>
> Есть «приспособленцы». В хорошем смысле слова. Те, кто не хотел ни Путинских танков, ни новороссий, ни войны, ни Захарченко. Они не выехали на «большую землю» потому, что не могли, или просто привязаны к дому и клочку земли перед ним. Они патриоты своей маленькой родины, и их можно понять.
>
> Такие не будут клеить листовки и вывешивать в окнах украинские флаги. Напротив, они послушно ходят на колаборантские митинги, по приказу голосуют на «референдумах». Они готовы жечь перед камерами РосСМИ украинские паспорта, если это поможет им выжить. Они уговорят себя, что надо забыть украинский язык и назваться россиянами, или придумать себе новую национальность — «донецкий народ».
>
> Это тоже рефлекс. Безусловный, инстинктивный. Если борьба с чужими смертельно опасна для твоего потомства, надо затаиться и попытаться сохранить гены. Это — стратегия, выигрышная в случае поражения. Надо просто заморозить свою украинскость в летаргическом сне до лучших времен.
>
> Вспомним советскую Украину в конце 1980-х. Все, кто сопротивлялся энкаведистам с оружием в руках — в 40−50-х — давно мертвы. Те, кто смел сказать слово — в советских концлагерях. Кто же тогда вышел на улицы в 1990-е? Дети и внуки тех, кто затаился и выжил.
>
> Мои собеседники по ФБ из оккупированной Горловки напишут, что это никакая не стратегия, а «новая» жизнь и — «оставьте нас в покое, дайте всему развиваться так, как идет». Они приспособились, и им не хочется сомнений. Но сомнения остаются. Горловчане ждут. Окунаться ли им окончательно в этот мир защитных пилоток и колорадских лент или все еще хранить в тайниках украинские «Читанки»? «Не мучьте их, — пишет мне московская волонтерка. — Или пытайтесь вернуть или, если махнули рукой, то так и скажите».
>
> Не знаю, сколько таких в ОРДЛО. Мне кажется, что большинство. Это скрытый ресурс нации. Ржавчина, которая легко восстанавливается в полноценный металл. Годы тут ничего не значат, значит — память. Они будут артачиться, а дети решат по-своему.
>
> Я жителей оккупированных городов, избравших «стратегию № 2», понимаю. Я им сочувствую.
>
> Я отказываюсь понимать тех, кто ходит с иконами Сталина по улицам Киева и Днепра, попов Московского патриархата, запретивших отпевать «филаретовского» младенца. Я не понимаю «коренных киевлян», шипящих на все украинское, тех, кто считает, что Киев — город русской славы, а украинцы — «понаехавшие». И порой в страшных снах снится, как в оккупированном путинцами Киеве эти борцы за «права русскоязычных» ходят по домам и выдают в руки ФСБ украинских патриотов… Не приведи Господь.
>
> Могу ли я обижаться или «ненавидеть» горловчан, если приходится уживаться со столичными #####ами
> Но и «оставить их в покое» не можем, потому что там, на подневольных территориях остались еще и — «несдавшиеся». Они тоже не клеют листовок и не подрывают лифтов. Их вызов — демонстративно говорить по-украински, носить пару гвоздик к памятнику Шевченко, надевать по праздникам вышиванки, не боятся говорить, что «Донбасс — это Украина!»
>
> Как же мы можем оставить их там одних, в беде?
>
> Поссорить украинцев между собой настолько, чтобы не было шанса помириться — это так по-сурковски.
>
> В любом случае, нам тут, на «большой земле», не следует мерять всех ордловских одним аршином. Они, мне кажется, несмотря на все потуги роспропа, остаются больше украинскими гражданами, чем подданными российского царя. Сколько лет ведь жили в одной (пусть главным образом в советской, но 25 лет и в независимой) Украине. На каждом — все-равно родимые пятна «мазепинца», «петлюровца» и «бандеровца».
>
> Рано или поздно страна объединится. Ее уже не раз делили — и безуспешно. Польша за 200 лет трижды (только официально, а с учетом наполеоновских войн и немецко-советской агрессии 1939 года — пять раз) расчленялась и рождалась заново. Немцы нашли друг друга после 44 лет разлуки. Корейцы (хоть сегодня спортсмены двух стран и испытывают языковые трудности в общении) объединятся при первой же возможности.
>
> Надежда появилась и у нас, хоть и небольшая. Давление США с обещанием санкций, настойчивость Волкера, тупик Путина. Возможно, зайдут миротворцы. Возможно, уйдет росармия со своими «Буками» и генералами. И на «ничейной» земле объявят выборы. Чего ожидать от них, если мы даже не пытались поговорить — нет, не с Захарченко и тем, кто вместо Плотницкого, а с теми, кто затаился, почти перекрасился, но ждет?
>
> Различия-то между нами не так уж и велики. Ну, любите вы там Ротару и Леонтьева — ради Бога, не будем мешать. Боитесь как огня «украинизации»? Отсрочим во времени. Можно даже мораторий 50-летний установить на снос лениных — пусть еще постоят истуканы.
>
> Первые выборы ничего не принесут, вторые и третие — тоже. Но надо, чтобы просто начали выбирать, чтобы масса зашевелилась.
>
> Все нынешние проекты деоккупации — с лагерями перемещенных лиц, «нюрнбергскими судами» над полевыми командирами, «денацификацией» (дерусификацией) территорий, направлением туда тысяч прокуроров, судей и полицейских для наведения «украинского порядка» — напрасные мечты.
>
> Это было бы возможно, если бы мы победили, взяли Донецк и Луганск штурмом, выгнали бы с оружием в руках росоккупантов и колаборантов. В наших обстоятельствах, если что-то и будет, то не победа, а мирный договор, с большим довеском неудобных нам условий.
>
> И чтобы ОРДЛО стал Украиной, нужно будет много и долго договариваться. И излучать, если не обоюдную любовь, то хотя бы взаимное доверие. А о ненависти и мести придется забыть.
>

> А теперь от себя про ненависть к русским.

> А теперь от себя про ненависть к русским.