— Срочно собирайтесь, однако! Солдаты едут! Шибко-шибко!
Но сбежать Кундагаевы не успели. Из окружавших стойбище машин выпрыгивали бойцы ОМОНа и Национальной гвардии.
Они шли по стойбищу, выгоняли из чумов людей, сгоняли их в кучу. Злобные овчарки рвались из рук конвоиров и пытались броситься на людей. Когда был найден и отловлен последний житель, людей погнали вперед.
— К железнодорожной станции ведут, однако, — подумал Кундагаев. Увозить будут. Депортация!
Родное стойбище Кундагаево было не единственным, куда нагрянула беда. Над Чукоткой и Бурятией, Эвенкией и Корякией, Якутией и Камчаткой стояли стоны и плач. На станциях забивали людьми бесконечные эшелоны.
— Куда везут? Скажи, начальник, моя очень-очень просить — Кундагаев умоляюще смотрел на солдата.
— В Крым, — сказал сержант и тяжелая дверь товарного вагона с грохотом закрыла солнце.
Крым! Не была слова страшнее. Страна, где никогда не бывает снега, не бегают олешки, не растет сладкий ягель, а в море не водятся моржи и тюлени. Дети Кундангаева подавленно молчали, жена тихо плакала:
— Мы не сможем там жить. У детей нет летней одежды, у меня нет бикини. Мы умрем там.
Вот за забранными решетками окнами вагона промелькнули Тында и Красноангарск, Красноярск и Новосибирск, Омск и Тюмень. На 15-е сутки эшелон подошел к Керченскому мосту. Люди со страхом смотрели вперед — до сих пор в сердцах у них теплилась надежда: может все же их везут не в Крым, а на Таймыр или в крайнем случае в Карелию…
Стук колес похоронил их надежды. И как только первый вагон съехал с моста на крымскую землю, над эшелоном пронесся дикий крик горя и безнадежности.
Они в Крыму!
В Керчи шла сортировка.
— Тааак, — офицер внимательно разглядывал документы, — Кундагаев значит? Жена, трое детей. Местом поселения для вас определена Феодосия.
— Начальника! Нельзя Феодосия. Джанкой давай, Симферополь, Бахчисарай.
— Феодосия не нравится? — с ядовитой улыбкой спросил офицер. — Может, ты в Ялту хочешь?
Кундагаев побледнел. Одно название этого города вызывало ужас.
— Не надо Ялта! Не надо! Феодосия давай.
Кундагаев с семьей стояли на берегу и смотрели на синюю гладь моря. Ноги жгли раскаленные камни, кожа на оголенной спине покрывалась волдырями ожогов. Он подошел к воде и положил руку на камень, надеясь почувствовать холодную ласку воды. Волна накрыла ладонь и Кундагаев со стоном отдернул ее — вода оказалась предательски теплой.
— Боже мой, — шептала жена, — разве тут можно жить?
— Привыкай, — обреченно ответил ей Кундагаев, — теперь мы крымчане.
Поздравляем Украину с продвижением образовательной реформы, ведь вклад в развитие вашей молодежи — залог нашего будущего! Посольство США на Украине
…Уже совсем стемнело, когда Николай, опасливо озираясь по сторонам, пришел на точку. Дилер, невзрачный тип в синем китайском пуховике, стоял на привычном месте под тусклым уличным фонарем. Он равнодушно посмотрел на Николая: — Гроши принес? — Товар?— спросил Николай. — Как заказывал, — сплюнул семку барыга. — Гроши гони. Николай вынул из кармана свернутые в тугую трубочку купюры и протянул дилеру. Тот небрежно подбросил трубочку на ладони, словно определяя сумму на вес, спрятал ее в карман и протянул Николаю перетянутый скотчем пакет. — Смотри, передоз не получи! — заржал барыга вслед быстро уходящему в темноту Николаю.
В глубине переулка Николай остановился и прислонился к обшарпанной стене какого-то здания с выбитыми стеклами. Сердце бешено стучало. Дорожащими руками он спрятал пакет на дно своего рюкзачка, еще немного постоял, успокаивая дыхание, огляделся и поспешил домой. Ему оставалось пересечь последний перекресток, за которым уже виднелся его дом, когда властный окрик заставил его замереть. Николай посмотрел вправо и похолодел. Под неработающим светофором стояла обшитая железом патрульная машина, переделанная из какой-то древней иномарки, а рядом с ней, у бочки с горящими дровами, грелись трое национальных гвардейцев. Четвертый скучал у пулемета максим, установленного на крыше патрульмобиля. — А ну, иди сюды! — повторился окрик, и Николай на негнущихся ногах поплелся к патрульным. Подойдя, он, как положено, три раза присел, тронул себя за нос, развел руки в стороны и прокричал: «Слава Украине!» Патрульные в ответ небрежно зиганули, буркнули «Героям слава» и принялись хмуро рассматривать Николая. — Ты чого тут ночами ходишь, як сепар-диверсант?— мрачно поинтересовался бритый наголо крепыш в синих шароварах, перепоясанных широким поясом, из-под которого торчала потертая рукоятка нагана. Судя по всему, он был старшим патруля.
— У кума був у пригороде. Великий праздник у него — его сынка взяли уборщиком в супермаркет в Кракове, — затараторил Николай, все еще надеясь, что пронесет. — Спешу до хаты с последней пригородной конки. — Грамотный хлопець, раз достиг таких высот, — уважительно покачал головой старший и вздохнул. — Я и своему говорю: учись, дурень, а то будешь всю жизнь бытовых сепаров ловить, як твой батько, и в Эвропе карьеру официанта не зробиш. А що у тебе в рюкзаку, пане? Николай молча снял рюкзак и поставил его на землю. — Грицько! — крикнул старший. — Глянь, що у него там. Долговязый парень в застиранном натовском камуфляже поправил каску с эмблемой СС, пробурчал: «Як бы ты мени попросив глянуть ковбасу або сало…», неохотно подошел, присел на корточки и открыл рюкзак. Николай напрягся и невольно закрыл глаза. — О! — удивленно воскликнул долговязый. — А тут и правда ковбаса та сало! И даже горилка!
— А это вам, панове одвичны лыцари! — радостно сказал Николай, украдкой вытирая пот со лба. — Угощайтесь в честь удачного трудоустройства кумова сына! Проверять рюкзак никто дальше не стал — главное уже было найдено, на что и рассчитывал Николай. Гвардейцы напоследок сняли с него часы и шапку на нужды Ато (уже никто не помнил, кто это и почему у него такие нужды, но привыкли безропотно жертвовать) и отпустили, пожелав счастливого пути.
***
— Господи, живой! — жена кинулась Николаю на шею. — Я каждый раз с ума схожу, когда ты туда ходишь! Дети уже спят. Николай поцеловал жену, устало опустился на стул в прихожей и вынул из рюкзака сверток. Через несколько минут они уже жадно рассматривали добычу: старый, еще советский, потрепанный букварь для младшенькой, учебник химии для среднего сына и учебник физики для старшего. Жена прижимала к груди слегка обгоревший по краям томик Пушкина и счастливо плакала.
***
Тихо и уютно потрескивала буржуйка. За окном уже начинало светать. Над Киевом вставал новый день 2022 года. Точнее, по недавно принятому календарю — 9-й год от Сотворения Майдана…