Спас для начинающего всегда выбор между будущем и сейчас, человек начинает делится впечатлением в процессе понимания своего внутреннего мира.
Хозяйской Спас практикует Азы духовной силы, активирует разум. Метод обучения позволяет сфокусировать и освоить все психические и физические системы организма. Практика духовного восприятия окружающего пространства проясняет разум, выводит человека на новые рубежи самопознания. Спас от мозга до костей пробирает всё пространства вокруг человека. Человек в стане Спаса попадает под покров божьей матери земли и являет себя как её разум. Великий Спас вне религии и вне политики, образуют собой, целое миропонимание, являясь источником многих философских течений.
Текст: 1) Вступление. 2) Тема физ. Установки. 3) Тема пси установок. Спас для начинающего всегда выбор между будущем и сейчас, человек начинает делится впечатлением в процессе понимания своего внутреннего мира. Путь духовного развития лежит в познании своего природного явления в образе человека. Осознанное восприятия окружающего пространства вовлекает человека в безутешный поиск себя. Поиск не что иное как стремительное насыщение разума, активация всех физических свойств. Физические установки развивают опорно-двигательный аппарат в пределах земных норм. Методика установок направлена на привыкание в рефлекторную память. Человек устанавливается в рамки бесконечного движения, что естественно для него.
23:44 30.06.2019
Nikol2016 (Nikol2016) писал
> Спас ….
10:21 01.07.2019
kaluk (kaluk) писал (а) в ответ на :
> > Nikol2016 (Nikol2016) писал
>> Спас ….
Мы все тяжело больны, если с Богом не равны.
22:19 01.07.2019
Nikol2016 (Nikol2016) писал (а) в ответ на :
> Мы все тяжело больны, ели с Богом не равны.
21:22 15.07.2019
Последняя зачистка Оптимизация или агония?
Владимир Семенко
На фото: главное умение в сегодняшней РПЦ — искусство правильно лобызать руку начальника
Пожалуй, ни одно решение Синода, принятое в последние годы, не вызывало такой бури эмоций, как последнее, «валаамское». Даже главный редактор «Эха Москвы» Алексей Венедиктов высказался, сдержанно назвав его «грубоватым». При этом ни у людей церковных, ни у тех, кто далек от Церкви, нет ни малейших иллюзий по поводу того, что Синод просто проштамповал то, что было, по сути, безо всякой подготовки, прямо на месте «спущено» ему тем человеком, который сегодня практически в одиночку управляет церковной институцией, то есть патриархом Кириллом. Большинство наблюдателей озабочены судьбой Сретенской семинарии, до последнего времени лучшего конфессионального учебного заведения в РПЦ, совсем не стесняясь в выражениях. Дошло до того, что даже очень не любящая критиковать церковную и светскую власть редакция «Русской народной линии» высказалась с небывалой для себя резкостью, заявив ни много ни мало, как об «ошибочности» данного «решения священноначалия»! Уже одно это ярко свидетельствует, что мы имеем дело с ситуацией какого-то совсем нового качества даже в сравнении с тем, что делалось в недавнем прошлом и делается сейчас нашим церковным официозом. Однако на фоне зашкаливающих эмоций многих комментариев хочется сработать на контрасте и высказаться для начала чисто аналитически. Не стоит забывать одно из главных правил нашего жанра: аналитик, который сразу впадает в эмоции и начинает морализировать, должен срочно менять профессию, поскольку допускает недопустимое смешение жанров. (Что вовсе не отменяет справедливости самих по себе моральных оценок). Итак, что же, собственно, произошло (точнее, происходит, поскольку другое правило однозначно говорит о невозможности рассматривать отдельное событие вне общего контекста происходящего)?
Выскажем парадоксальную мысль: если внимательно всмотреться в этот контекст, то станет вполне понятным, что последние решения Синода, конечно, содержат в себе некое новое качество, но в принципе вполне логично укладываются в общий тренд, сформированный не сегодня. А последний, говоря мягко, довольно негативен.
В этой связи стоит начать с другого громкого решения того же Синода, ничуть не менее революционного — перемещения главного викария патриарха митрополита Арсения «вон из Москвы». По нашему глубокому убеждению, это отнюдь не рядовое кадровое решение вполне в духе нынешнего патриаршества, для которого бесконечное тасование отнюдь не бесконечной кадровой колоды является фирменным стилем и свидетельствует о фундаментальной проблеме. А именно, о все большем исчерпании финансовых и других ресурсов системы, когда, пытаясь залатать все более вопиющие дыры, как материального, так и духовно-морального плана, система, вместо того, чтобы кардинально, качественно перестроиться, начинает пожирать самое себя.
Как известно, митрополит Арсений играл совершенно особую роль в нынешнем истеблишменте РПЦ, будучи главным московским викарием почти 30 лет, то есть заведомо бóльшую часть своей церковной карьеры. Через него проходили немалые финансовые потоки самого богатого города России. Выстроенная им квазивизантийская система была явлением в известной степени уникальным. Если в других епархиях (да и в новых, созданных патриархом Кириллом московских викариатствах) настоятели и благочинные в последние годы весьма часто жаловались на непомерно завышенные аппетиты архиереев, устанавливающих непомерные поборы, то те, с кем работал митрополит Арсений, находились в своего рода оазисе. То есть немалые деньги со всех, с кого можно, он, конечно же, собирал, и через него они перетекали наверх, куда следует. Иначе он, изначально не будучи членом команды патриарха Кирилла, не удержался бы на своей должности ни одного дня. Но, понимая, что завтра и через год потоки не должны иссякнуть, в отличие от многих выдвиженцев нынешнего предстоятеля, никогда не перегибал палку. Он держал в голове колоссальный объем информации, будучи в деталях осведомлен о финансовом положении и прочих деталях житья-бытья практически каждого московского настоятеля и хорошо знал, для кого какой взнос «наверх» окажется посильным; никогда не возлагал на отцов чрезмерного финансового бремени. Вряд ли где в родимой РПЦ есть еще такой архиерей, который мог не только взимать положенную дань с настоятелей, но, при необходимости, напротив, спонсировать кого-то из них, видя, что тот находится в трудном положении, прекрасно понимая, что когда это положение изменится, батюшка сумеет быть благодарным. В конечном счете, как говорится, по гамбургскому счету владыка, не побоимся этого слова — своего рода гений церковной экономики. Здесь, конечно, можно говорить о порочности самой системы, это другой вопрос. Занимаясь анализом реальности, то есть прикладной аналитикой, мы, как указали выше, не впадаем в морализирование. Но, оставаясь в рамках данной системы, невозможно не признать, что владыка Арсений является в ней признанным виртуозом. За счет своих уникальных качеств он на протяжении без малого тридцати лет обеспечивал бесперебойное поступление денег в церковную казну, играя незаменимую роль в структуре церковного управления. И поэтому патриарх Кирилл никак не мог убрать его с занимаемой должности, как бы ему того не хотелось, прекрасно понимая, что возможное иссякание финансовых потоков — достаточно серьезный аргумент, побуждающий смирить всякие привходящие личные эмоции.
Что же вдруг произошло? Неужели патриарх Кирилл вдруг на ровном месте проявил необъяснимое самодурство, наконец, убрав с более чем серьезной должности «чужого» человека? Думается, что это все же не вполне так. То есть, конечно, импульсивность фундаментальных решений — это в последнее время, к сожалению, фирменный стиль нашего Предстоятеля. Но своя, пусть и ущербная, логика в данном решении, тем не менее, просматривается. Все дело здесь в общем кризисе системы, в том числе и финансовом. Поскольку стиль и целый ряд деяний «Великого Господина и отца нашего» сильно не нравится некоторым серьезным людям во власти, оные предпринимают вполне конкретные шаги по ограничению его финансовой самостоятельности. Банки «Пересвет» и «Софрино» Господин и отец более не контролирует; само предприятие «Софрино» близко к банкротству, поскольку потеряло главный фактор своей незаменимости — монополию на изготовление церковной утвари; гостиница «Даниловская» в условиях жесткой конкуренции и очень среднего менеджмента переживает далеко не лучшие времена… И т.д. и т. п. С провинциальных епархий и митрополий давно отжали все, что можно и что нельзя. Центральное и южное викариатства Москвы, до последнего времени подчинявшиеся владыке Арсению, оставались едва ли не последним резервом, едва ли не последним местом в родимой РПЦ, в котором отцы настоятели и благочинные еще не в полной мере ощутили всю прелесть непередаваемо нежного стиля «асфальтоукладчика». В условиях усиления финансового кризиса, когда взять денег неоткуда, а взять их, тем не менее, во что бы то ни стало надо, квазивизантийский стиль владыки Арсения, рассчитанный на долгую перспективу относительно спокойной жизни, в конце концов пришелся явно не ко двору. Какая уж тут Византия, когда деньги нужны сейчас и как можно больше! Не отказываться же, в самом деле, от престижной роскоши патриаршего бытия! Эдак во «власти» и уважать перестанут… Так что теперь центральные московские приходы ожидает судьба всех остальных. Как говорил мне один знакомый батюшка, который как раз собирался пожаловаться бывшему главному викарию на «начальника» своего викариатства, «он, наверно, думает, что у меня тут печатный станок»… Понятно, что максимум года за два отжав досуха финансовый ресурс с последнего оазиса непуганой церковной жизни, наш Самый Главный Церковный Начальник столкнется с тем, что вожделенные потоки иссякнут совсем, поскольку, как понятно, в центральных московских приходах, как и во всех других, нет печатного станка, но кризис и порождаемая им тряска всей системы такова, что на столь долгую перспективу начальник и его присные, естественно, не загадывают. Называется ситуативное поведение, вполне в тренде сегодняшней российской жизни.
Ну и, кроме того, чтобы закрыть данный аспект нашей темы, нужно сказать еще последнее. В свете неизбежного вскоре визита папы в Россию, а также практически уже открытого участия масонов в нашем православном богослужении, видимо, с точки зрения патриарха Кирилла, даже такой умеренный и сдержанный традиционалист и консерватор, как митрополит Арсений, неуместен на столь важной и значимой должности. Он, конечно, византиец, но кто его знает, как поведет себя в решающий момент… Ведь у каждого человека есть свой предел…
По сути то же самое мы имеем и во взволновавшей многих ситуации со Сретенской семинарией и Сретенским монастырем (мне, как профессиональному издательскому работнику, обидно, что никто не вспоминает про точно так же обреченное издательство). Только здесь следует говорить о том, что происходящее является следствием исчерпанности ресурса совсем иного рода.
Не секрет, что за последние годы число желающих поступить в семинарию и в дальнейшем связать свою жизнь со служением в качестве клирика сильно упало. Многие семинарии испытывают почти недобор, в силу чего качество абитуриентов (а следовательно, и выпускников) оставляет желать лучшего. Давно миновали те времена, когда в семинарию (по тем временам среднее учебное заведение) стремились люди с высшим техническим и гуманитарным образованием и даже университетским. Сегодня выпускников МГУ и других престижных вузов никаким посулами не заманишь в состав клира. (Впрочем, никто и не старается…) Ореол таинственности и сакральности вокруг церковной институции давно развеян, и это, в общем, все знают. В этих условиях Отцу Родному не остается ничего другого, кроме как концентрировать оставшийся образовательно-кадровый ресурс поближе к центру, усиливая личный контроль за ним. Не может же он, в самом деле, признать то, что давно очевидно для всех грамотных наблюдателей, а именно: что семинарская система конфессионального образования (основанная на принципе закрытых учебных заведений, в которых принимают юношей, имеющих за плечами лишь среднюю школу), готовящая по преимуществу всецело послушных и абсолютно не самостоятельных исполнителей патриаршей воли (а не самостоятельных и мыслящих личностей, что выходят из стен университетов), давно уже исчерпала себя! Парадокс: патриарх Кирилл, который все время подчеркивает, что нужно быть на уровне требований т.н. «современного мира», упорно держится за архаичную семинарскую систему, по происхождению своему абсолютно не православную, пришедшую к нам с Запада (то есть по сути папистскую по духу и, так сказать, методу). И понятно почему. Зачем ему нужны слишком независимые личности, по определению склонные к самостоятельному мышлению?
В этих условиях Сретенская семинария была настоящим оазисом, как и Центральное и Южное викариатство Москвы, хотя и в другом смысле. Создавший и взрастивший ее владыка Тихон, имеющий в церковных кругах стойкую репутацию умеренного консерватора, как не парадоксально это звучит, сумел в лучшем смысле реализовать на практике главную идею, которую все время артикулирует патриарх Кирилл: соединить традиционность, традиционное православное содержание образования будущих пастырей с лучшими достижениями современного мира, теми, которые в принципе можно использовать. Уровень ее выпускников качественно, на порядок превосходил соответствующий уровень других аналогичных вузов; даже в условиях, когда общий интерес к служению в Церкви падает, детище владыки Тихона являло собой яркий образчик процветания и конструктивной работы. (Хотя, впрочем, в последнее время поступали сведения, что либерально-экуменические тенденции постепенно стали проникать и сюда). Понятное дело, что в логике, которой руководствуется Предстоятель, и этот ресурс следовало, так сказать, централизовать и прибрать к рукам. А то, что в результате пресловутой «оптимизации» он, как бы это помягче сказать, потеряет свои очевидные преимущества… Ну кого это интересует! Тем более совсем не интересно «начальству» то, что за всеми «оптимизациями» стоят живые люди (и преподаватели и учащиеся). Ведь все они существуют лишь для того, чтобы «исполнять приказания»!
Бюрократия, тем более модернистская, по природе своей не создает никакого ресурса, она на это совершенно не способна; зато умеет хорошо и на каком-то этапе продуктивно «осваивать» тот ресурс, который создан ранее. То, что последний при этом выхолащивается и теряет свой, так сказать, органический характер, бюрократию абсолютно не интересует. Ибо для нее главная и единственная цель — решение сугубо ситуативных задач. При этом нынешний предстоятель руководствуется своим, скажем так, весьма специфическим представлением о Церкви, в основе которого — МЕЧТА О РИМЕ, прельщенность мнимым величием римокатолицизма, абсолютно прéлестная утопия, внушенная ему его учителем митрополитом Никодимом. Вникать в анализ этой утопии сейчас для нас нет никакого практического смысла, поскольку, как мы уже указали выше, наша цель — анализ реальности, а не фантазий. Все, что существует в нашей Церкви, будучи создано другими и до него, воспринимается им как строительный материал, который можно и нужно использовать для реализации своей мечты. Эта утопия реализуется им вопреки всему: давней исчерпанности экуменической идеологии; общему кризису христианской цивилизации в современном мире; падению авторитета Церкви в современном российском обществе, хорошо видящем и понимающем лежащие на поверхности доминирующие тренды в развитии нашей церковной организации и т. д.и т. п. Никакие компромиссы с носителями более-менее традиционных православных ценностей, кто бы они ни были — епископы, священники, статусные миряне и тем более простой православный народ, здесь невозможны в принципе. Не в силу какой-то злонамеренности нашего властного субъекта, а просто потому, что понятие принципиального (а не ситуативного) компромисса с кем-либо и с чем-либо вообще, изначально отсутствует в его модели мира. Здесь возможно лишь неуклонное движение вперед. Если человек по природе своей не способен летать или жить в воде, то никакой искусственно привитый навык и никакое воспитание не исправят этого «недостатка». Ибо такова природа вещей.
Мировая история свидетельствует о том, что утопия по природе своей сначала пожирает жизненную органику, живой жизненный ресурс, а затем рушится, погребая под своими обломками то, что еще осталось. Не будем вдаваться в исторические примеры; они и так очевидны. То, что при этом практически всегда, в той или иной форме, имеет место предательство, ничуть не меняет этой общей закономерности, будучи всего лишь, так сказать, конкретным «способом» обрушения утопии.
Сегодня, вместо развития органичных форм церковной жизни, в РПЦ доминирует спускаемая сверху утопическая, разрушительная модель. Все реальные, практические работники «на местах» (где они еще остались) должны без устали трудиться ради того, чтобы подтвердить истинность пресловутой доктрины «новой миссии». Похоже, очень высокие властные мужи в РПЦ искренне верят в то, что у нас действительно семимильными шагами растет число «катехизируемых», бурными темпами увеличивается число прихожан, а всякого рода богемные персонажи с пониженной социальной ответственностью, ставшие завсегдатаями программы телеканала «Спас» «Парсуна», реально воцерковляются в назидание сторонникам устаревших принципов (основанных на святых отцах) миссии «старой». Старательно надуваемый мыльный пузырь грандиозного успеха «самого великого патриарха», пиаровский шарик непобедимого величия «сильной Церкви» (некоторые прямо говорят, что гнойник) рано или поздно лопнет, и для всех нас наступит момент истины. И тогда…
Однако наименее правильно было бы здесь списывать все на одного человека, воспринимая ситуацию как какую-то нежданную напасть, которая безо всякой нашей вины вдруг свалилась на нашу голову. Мыслить так — означало бы совсем удалиться от реальности. Следует задаться главным вопросом: почему Господь (без воли которого, как мы знаем, ни один волос не упадет с головы человека) попускает все эти трагические события? Правильнее всего здесь — избегать упрощенных объяснений той реальности, с которой мы имеем дело. Суть же ее, как представляется, выражена в заголовке одной из наших книг, где прямо говорится о разрушении нашей земной Церкви, причем не извне, а изнутри нее. И вот здесь уже нужно, наконец, сказать о главном.
«Святые девяностые», когда Церковь начала стремительно возрождаться, не были нашей заслугой; они были Божиим даром всем нам. Их вымолило поколение новомучеников, не пожалевшее самой жизни ради веры. Те, кому посвящен великолепный новый собор Сретенского монастыря, ныне у него уже отнятый. Те, же, кто пришел в Церковь тогда (среди которых, конечно, были разные люди), те, кто поначалу радостно и с энтузиазмом окунулся в воссоздание нашей церковной жизни, в большинстве своем, к сожалению, не восприняли от поколения мучеников самого главного: вера — это не просто Божий дар людям; получив его безо всяких заслуг, нужно быть готовым в любой момент заплатить за него всем, что у нас есть, вплоть до самой жизни, готовым к жертве. Нельзя не признать: в огромном большинстве своем мы к жертве во имя веры, увы, не готовы. Кто из нынешних страдальцев, чье дело разрушается бездушной и чуждой подлинно православному духу церковной бюрократией, проявил такую готовность совсем недавно, когда это было необходимо? (При этом отнюдь не рискуя ни жизнью, ни даже свободой). Кто возвысил свой голос в защиту веры после абсолютно беззаконной встречи в Гаване (когда по сути плюнули в лицо всему Архиерейскому собору, грубо нарушив его бесспорные канонические права)? Кто из авторитетных и влиятельных архиереев, процветающих священников и статусных мирян противостоял беззаконному сборищу на Крите (куда, по убеждению, бытующему в ревнительской среде, делегация нашей Церкви не поехала лишь благодаря прямому вмешательству президента Путина)? В той же Греции, в других Поместных Православных Церквях выступали известные епископы, духовники, богословы, в нашей же число таких активных и ревностных людей можно буквально пересчитать по пальцам. Кто из, так сказать, статусных церковных авторитетов противостоит нашествию церковного модернизма и неообновенчества? Более того, эти вписанные в мейнстрим, преуспевающие люди еще и постоянно держат под подозрением тех немногих, кто свой голос в защиту веры все-таки возвышает. «Не надо обострять, главное дело» — вот лейтмотив этой «взвешенной» (по сути, конъюнктурной) позиции? Ну и? Неужели не ясно, что если с нашей стороны нет готовности стоять за веру, то religio, то есть связь между Богом и людьми, неизбежно нарушается, и мы оказываемся во власти чисто земных стихий? Никакое, самое продуктивное и блестяще организованное дело не имеет никакого значения перед лицом Бога, если место каждодневной готовности к жертве (каковой готовностью, собственно, и созидалась Церковь) заступает real politic и, на первый взгляд, такой умный, такой «трезвый» расчет. В деле веры не может быть договоренностей, ценой которых в конечном счете становится сама вера.
Происходящее сегодня — не просто трагедия и «напасть». Это еще — и суд Божий над нами, над поколением «святых девяностых», что на данный момент явным образом не сумело быть достойным святой крови новомучеников, той крови, которой куплен подходящий к концу наш церковный расцвет.
09:02 16.07.2019
Патриарх собирается ликвидировать самую успешную семинарию России Зачем РПЦ уничтожать детище митрополита Тихона Шевкунова?
В Московской патриархии разгорается скандал — Священный синод решил «оптимизировать» Сретенскую духовную семинарию и Московскую духовную академию (Сергиев Посад). На деле это значит упразднить Сретенскую семинарию и передать все привилегии МДА. Таким образом, синод позарился на самое успешное церковное учебное заведение в стране. Напряжения добавляет и высокий статус участников этой истории. Покровителем и основателем Сретенки является митрополит Тихон Шевкунов, окрещенный в СМИ «духовником Путина». Место ректора семинарии должен занять архиепископ Амвросий, который, по словам источника Daily Storm, не очень рад своей роли в интригах патриархата.
Официальной информации по делу «оптимизации» Сретенки на самом деле не так много. Пока она представлена в журналах заседаний Священного синода № 74 и № 75. Из первого известно, что врио ректора Сретенской семинарии иеромонах Силуан (Никитин) назначается епископом Петергофским и отправляется возглавлять Санкт-Петербургскую духовную академию. На его место в Сретенку из Московской духовной академии (МДА) приходит архиепископ Амвросий (Ермаков), при этом за собой он сохраняет должность ректора МДА. В журнале № 75 впервые появляется слово «оптимизация», формально значащее либо слияние двух предприятий, либо (что вероятнее в данной истории) — ликвидацию одной структуры и поглощение ее другой.
Неофициальных и инсайдерских данных куда больше. По планам, которые удалось узнать из источников в Московской патриархии, Сретенка и МДА обменяются учениками. Студенты-бакалавры Сретенской семинарии будут выселены в Сергиев Посад. А на их место прибудут 200 магистров и аспирантов из МДА. По сути это означает конец семинарии как духовой семьи, тесно связанной со Сретенским монастырем, по которому также наносится удар. У него забирают главный храм, построенный в 2017 году, здание семинарии и новую трапезную.
Однако из-за разгоревшегося скандала, о котором успели написать даже светские СМИ, архиепископу Амвросию пришлось оправдываться. В частности, в своем Instagram он заявил, что те, кто учатся сейчас в семинарии, там и будут доучиваться, и никакой передачи имущества не произойдет. Какая версия является правдой — пока неясно. До обнародования решения комиссии по оптимизации осталось меньше двух недель.
Истоки и успеваемость
Сретенский монастырь возродился в середине 1990-х благодаря стараниям владыки Тихона, митрополита Псковского и Порховского. Благословение на создание обители (изначально являющейся подворьем Псковско-Печерского монастыря) Шевкунов получил от архимандрита Иоанна Крестьянкина, одного из наиболее почитаемых старцев РПЦ. Одновременно с этим в 1999 году появился сайт «Православие.Ru». А параллельно с работой над сайтом Шевкунов начал приглашать знакомых профессоров, чтобы те читали лекции для монастырской братии. Так, в 2001 году появилось духовное училище, которому спустя год присвоили статус семинарии.
Источник Daily Storm из Московского патриархата уверен, что в Сретенке собраны лучшие в стране преподаватели. Это подтверждается недавней проверкой учебного комитета, по результатам которой семинария показала лучший балл по успеваемости — 6,51. Следующие семинарии имеют рейтинг 5,39, 5,29, 5,25 и так далее.
В случае ликвидации Сретенской семинарии РПЦ столкнется с потерей ценных кадров, а значит и снижением уровня знаний. По мнению источника, многие преподаватели семинарии не станут ездить на занятия в Сергиев Посад. А вот профессуре МДА придется взять на себя двойную нагрузку — ради бакалавров приезжать на лекции в Посад, а ради магистров и аспирантов — на Большую Лубянку в Москву.
Такие перестановки, считает источник, могут вызвать отток прихожан Сретенского монастыря, поскольку монастырь будет наполнен сотнями людей, не всегда близких по духу. А если отберут и новый храм, то в нем будет сильная текучка никому не известных академистов, в старом же храме прихожане просто не смогут поместиться.
Православные кадры
Отдельная проблема — кадровая политика учреждения. Больше года вопрос наместника Сретенского монастыря и вопрос ректора семинарии оставался в подвешенном состоянии. По убеждению источника, эта неопределенность создавалась специально.
До мая 2018 года за обе структуры (монастырь и семинарию) отвечал митрополит Тихон. Но после его освобождения от должности (он был назначен главой Псковской митрополии) семинарию и монастырь возглавили «исполняющие обязанности» — иеромонах Иоанн и иеромонах Силуан соответственно.
При этом для Силуана уход из Сретенки в Петербург, о котором сообщается в журнале синода, — карьерное повышение. Из временно исполняющего он становится ректором и вместе с тем приобретает титул епископа.
Но самое любопытное — это роль нынешнего ректора МДА в структуре семинарии. Как оказалось, архиепископ Амвросий (Ермаков) стоял у истоков создания Сретенской семинарии и долгое время занимал должность проректора.
До перехода в Сретенку Амвросий относился к братии Троице-Сергиевой лавры, где руководил (был регентом) одним из лаврских хоров. В 2000-м патриарх Алексий II направил Ермакова проректором в тогда еще Сретенское духовное училище. Параллельно с организацией учебного процесса Амвросий основал знаменитый Сретенский хор. Успешно исполнив свои обязанности, Амвросий ушел на повышение обратно в МДА.
Как получается, что сейчас Ермаков выступает против собственной же структуры, поясняет источник Daily Storm:
«Амвросия в семинарию поставили не случайно, поскольку многие помнят, что именно он стоял у истоков семинарии, а значит, вроде бы не должен ломать и уничтожать свое же детище. Увы, патриарх отвел ему незавидную роль, которой он, очевидно, и сам не рад. Вряд ли кто-то хотел бы оказаться на его месте».
Плата за популярность
Для чего же патриарху и некоторым членам Священного синода затевать закулисные интриги? По мнению источника, со стороны «оптимизация» выглядит как показательная расправа с наследием митрополита Тихона.
В православном мире Шевкунов обладает большим авторитетом. О митрополите отзываются как о деятельном миссионере, создавшем образцовый монастырь в центре Москвы и образцовую семинарию. Популярности митрополиту добавляет и неофициальный статус духовника президента.
Тихон Шевкунов
Решение о ликвидации семинарии синод принимал вдали от мира, впервые собравшись на острове Валаам. На синод не был приглашен ни один человек из семинарии, кроме врио ректора иеромонаха Силуана (Никитина). Однако Силуана пригласили не для обсуждений решения патриарха, а для того, чтобы объявить о его хиротонии во епископа и переводе в Санкт-Петербург. Согласия не спрашивали ни у братии, ни у прихожан, ни у преподавателей, ни у семинаристов, которых обманули: они-то поступали именно в Сретенскую семинарию, а их собирались водворять в Сергиев Посад.
«Посмотрим, доучатся ли нынешние бакалавры в стенах Сретенской семинарии, как об этом заявил Амвросий в своем Instagram, — выразил сомнения источник Daily Storm в патриархии. — Руководство РПЦ не в состоянии ответить на главный вопрос: почему оптимизация затронула именно успешную Сретенку, а не середнячковые семинарии в Перерве или Николо-Угрешском монастыре. Рационального ответа здесь нет».
После того как митрополит Тихон узнал о решении синода «оптимизировать» свое любимое детище, он перенес гипертонический криз.
Просчет «православного Ватикана»
Оптимизация Сретенской семинарии и Московской духовной академии может застопорить превращение Сергиева Посада в «православный Ватикан». Как сообщали в конце июня «Ведомости», стратегию развития подмосковного города подготовило консалтинговое агентство «Стрелка» по заказу госкомпании «Дом.РФ». На благоустройство Сергиева Посада планируется потратить около 140 миллиардов рублей. С просьбой рассмотреть и поддержать эту концепцию представители РПЦ обратилась к Владимиру Путину.
Однако идея «православного Ватикана» противоречит вывозу из Посада аспирантов и магистров, научного костяка академии. На это обратил внимание и диакон Андрей Кураев, написав на своей страничке в «Живом Журнале»:
«Получается, там [в Сергиевом Посаде] будет всадник без головы. Точнее, без мозгов. Ибо мозги церкви будут вывезены оттуда: пока администраторы будут переезжать из Москвы в Посад, ученый люд будет двигаться им навстречу».
15:50 18.08.2019
Nikol2016 (Nikol2016) писал (а) в ответ на :
> Физические установки развивают опорно-двигательный аппарат в пределах земных норм. Методика установок направлена на привыкание в рефлекторную память. Человек устанавливается в рамки бесконечного движения, что естественно для него.
19:31 09.09.2019
Об околоцерковной субкультуре
Виталий Яровой
Христианство, если кто не знает — это религия целенаправленных, стойких и мужественных людей.
Однако же, если судить о духовном состоянии и умонастроениях многих современных верующих, более же всего — по поползновениям их в культурные сферы, этого никак не скажешь. Потому что все они, за очень редкими исключениями, происходят в сфере субкультуры. В так называемой «духовной» музыке, литературе, театре тон задают песенные пересказы евангельских событий, выражение чувств по поводу этих событий, бесконечные женские рассказики для души.
На православных праздниках — один и тот приторный компот из нравоучительных стишков, душевных песенок под гитару, иногда даже сентиментальных фильмов, демонстрируемых под занавес.
Все это — не какое-то новшество, все это снова и снова повторяет процесс, который я бы назвал гуманизацией религии при помощи субкультуры. Или, если воспользоваться более привычным для верующих термином — обмирщвлением. Который, напоминаю тем, кто об этом забыл или же над этим не задумывался, начался очень давно и особенно расцвел в эпоху западноевропейского Ренессанса.
Посмотрите западноевропейские картины на религиозные сюжеты в музее на Волхонке — начиная с эпохи Ренессанса и заканчивая чуть ли не началом двадцатого века. Послушайте музыку лучших западных композиторов — Вивальди, Альбинони, более поздних — Шумана, Брамса. В конце концов — нашего Петра Ильича Чайковского с его чувственными придыханиями. О худших уж и не говорю.
Кстати, религиозный регресс наиболее заметен на Западе именно в области музыкального театра, в основе которого, как известно, были представления в жанре религиозного моралите. Но дальше… От религиозных ораторий — к опере, от оперы — к оперетке, от оперетке — к мюзиклам с несложными песенками на жалкой музыкальной основе, и еще далее — к мурлыкающему проборматыванию под гитару. Что особенно актуально стало во второй половине двадцатого века, когда в этом жанре стал самовыражаться каждый, кому не лень. Но и в других видах заметно обедневшего духовностью искусства — тоже.
Везде воспевание не самого лучшего свойства страстей, движение этих страстей — в самой основе развития сюжетов. Если у Баха Бог однозначно присутствует, более того — Бог в этой музыке — единственная данность, центр, к которому стягиваются все музыкальные коды, то у Бетховена это движение отмечено уже минусовым значением: к Богу направлены чисто человеческие претензии автора. А у последующих сочинителей Его присутствие вообще не подразумевается. И тогда главной данностью становятся страдания Травиаты и Батерфляй, мармеладные Онегин с Ленским и прочее в том же духе.
Опасность была заложена уже в средневековом моралите, где обычные грешные люди представляли ангелов и святых. Дальнейшая логика закономерна: почему бы вовсе не убрать святых, а на их место вывести обычных людей с обычными человеческими страстями, представлять которых исполнителям легче, да и уместней. Да и представлять нужно не всерьез, понарошку. Что касается серьезных вопросов, которые ставились в тогдашних трагедиях, то упомянутый регресс заметен здесь, может быть, даже более. Показательны финалы трагедий Шекспира. Все они отмечены неким суховатым рубежом, отмечающим переход человека из этого мира в мир загробный. Трагедия не в том, что наступает смерть — она лишь итог происходящему прежде. Трагедия — в тех обстоятельствах, которые этому рубежу предшествуют. В частности — отказе от Бога и уповании на чисто человеческое разумение мира.
Наиболее печальное в этом смысле — стремительная деградация русского церковного пения — от сурового знамения до расслабленного партеса. А также — обмирщвление русской иконописи, у истоков которой — Андрей Рублев, Дионисий, безымянные псковские и новгородские мастера с их строгими каноническими, и при этом — у каждого своими, линиями, чьи традиции были живы вплоть конца 17-го века; затем, в восемнадцатом появляется Симон Ушаков с его дебелыми фигурами и барочными завитками. А дальше, в веке 19-ом — и вовсе аляповатые раскрашенные доски в стиле передвижничества.
Здесь я подхожу к тому главному, о чем хотел сказать. А именно: теперь, когда в русской культуре вроде бы намечается обратный процесс возвращения Бога на надлежащее место, когда Бог вроде бы освящает косвенным своим присутствием русское искусство, перед творцами такого искусства встает ряд проблем.
Прежде всего — как выражать свою веру в стихах, песнях, живописи? Казалось бы, ничего сложного: выражать ее в той мере и в тех формах, на которые автор способен. Многие, собственно, к большому удовольствию точно так же чувствующих и воспринимающих христианские категории потребителей, так и делают, пытаясь выразить себя именно так — вплоть до православной попсы или православного рока, на которых они воспитаны.
Попытки, конечно, есть, нет ощутимых результатов. Более того — нет сближения с Богом. Почему же?
Потому, что огумазированный человек никуда не делся, он по-прежнему стоит в центре создаваемого или переосмысленного мира, а Бог если и возникает в нем, то где-то на его обочине.
Вместо того, чтобы предпринять усилия, чтобы начать путь, приближающий к Богу, авторы многочисленных современных «духовных» сочинений считают возможным одним махом приблизить Бога к себе. Точнее, создать некоего Бога из машины для своих нужд и по своим представлениям. Путь вполне протестантский. Убогость такого метода отмечена много лет назад Рене Геноном:
«Протестантизм открыто отрицает авторитет той организации, которая ответственна за законную интерпретацию религиозной традиции на Западе (в данном случае Генон имеет ввиду авторитет католической церкви, но сказанное можно применить и к авторитету Священного Писания, которое современные авторы пытаются дополнить измышлениями от себя), а на ее месте стремиться утвердить «свободный критицизм» (для удобства заменим для последнее эти два слова на «свободный взгляд», чтобы приблизить суждение философа к нашей теме), то есть интерпретацию, полученную на основании частного суждения… основывающегося, кроме всего прочего, на заключениях сугубо человеческого рассудка. От рационализма религия должна была опуститься и до сентиментализма, шокирующий пример которого мы видим в англо-саксонских странах. То, что осталось в результате всех этих извращений, уже нельзя более назвать религией даже в самой искаженной и ухудшенной формой. Это простая «религиозность», то есть смутное и несмысленное душевное влечение, не основанное ни на каком подлинном знании. Этой предельной точке религиозного возрождения соответствует «религиозный опыт» Уильяма Джеймса, который доходит до того, что видит в человеческом подсознании средство для вхождения в прямой контакт с Божественным миром. На этой стадии финальные продукты религиозного и философского извращения перемешиваются друг с другом, и «религиозный опыт» легко сливается с прагматизмом, во имя которого «ограниченный бог» признается наделенным большими преимуществами по сравнению с бесконечным Богом, посколько «ограниченного Бога» можно любить так же чувственно, как возвышенного человека.
Об этом же — в одном из писем игумена Никона Воробьева. «Душевность не есть ли проявление плотскости у верующих? Почему-то большинство очень склонно к душевности, любят сентиментальность, лирику в пении, в проповеди, елейность в голосе, обращении, поведении и т. д. Не у верующих, а на верующих лишь заметнее эта душевность, поскольку особенно неестественна она христианам. Вместо ожидаемой духовности, вдруг видишь ее суррогат — душевность, поэтому невольно и обращаешь внимание. Для меня это особенно было очевидным, когда я служил в Минске и видел пение верующими так называемых псальм. Ждут не дождутся они, когда окончится литургия, после которой начинают петь эти псальмы. Положит тетушка в платочке щеку на ладошку, наклонит голову и чуть ли не со слезами поет какую-нибудь псальму, вроде «Гора Афон, гора святая». Сердце щиплет, бегут воспоминания. Она уже не в храме, а вся в прошлом: как была невестой, вышла замуж, хорошо или плохо жила в новой семье, а вот теперь старость, дети разлетелись и не слушаются, а то и обижают, некому пожалеть. И от этих сладких или горьких воспоминаний, от жалости к самой себе слезы уже сами собой потекли из глаз. Есть ли здесь хотя малейшая духовность? Это слезы душевные, плотские, Богом не приемлемые, ибо Господь лишь сердце сокрушенно о грехах и смиренно не уничижит».
Этой гуманистической розовой слюнявостью, не имеющей никакого отношения ни к духовности, ни к религиозности, тем более — православной, отмечены почти все произведения, создаваемые ныне в жанре так называемой духовной прозы (с превеликим изумлением обнаружил этот термин на обложке одного из издательств — так называтся серия сентиментальных книжек для женщин), в творениях многочисленных бардов, в пока еще редких опытах самовыражения тех, которые считают себя верующими (по крайней мере — воцерковленными) в театре, в кино…
Все это наводит на весьма грустные, мрачные даже, пожалуй, размышления. Какие — нетрудно догадаться.
Хотя, казалось бы, что может быть грустней исполняющего чувствительные романсы иеромонаха, при большом скоплении публики гастролирующего по городам и весям России? Может быть, лишь стучащий на барабанах на рок-концерте игумен.
Остается дожидаться появления молодого прогрессивного епископа, поющего и отплясывающего хип-хоп.
11:54 17.09.2019
18:34 17.09.2019
avenarius (avenarius) писал (а) в ответ на :
> В этих условиях Отцу Родному не остается ничего другого, кроме как концентрировать оставшийся образовательно-кадровый ресурс поближе к центру, усиливая личный контроль за ним.
