Если одни и те же слова постоянно-последовательно употреблять в разных смыслах, то получается безрезультатная белиберда, мтеод ассоциаций (вспомнил херню — скажи).
> > Если одни и те же слова постоянно-последовательно употреблять в разных смыслах, то получается безрезультатная белиберда, мтеод ассоциаций (вспомнил херню — скажи). quoted1
Будем считать, что с ответственностью разобрались.
Еще один кусочек из книги, и еще один вид жизнеотчуждающих способов общения.
Моралистские суждения
Один из видов жизнеотчуждающих способов общения — осуждение с точки зрения морали, подразумевающее неправоту или порочность тех людей, поведение которых не соответствует нашей системе ценностей.
Вслух они высказываются следующим образом: «С вами трудно, потому что вы слишком эгоистичны». Или «она ленива», «им нанесли урон», «это неприемлемо». Обвинения, оскорбления, резкие замечания, ярлыки, критика, сравнения и диагнозы — все это формы осуждения.
Жизнеотчуждающее общение держит нас в мире таких понятий, как праведность и неправедность, то есть в мире осуждения.
Язык этого мира изобилует словами, которые сортируют и делят людей в зависимости от их действий. Когда мы говорим на этом языке, мы судим людей и их поступки. Нас живо занимает, кто хорош или плох, нормален или неправилен, ответствен или безответствен, умен или невежествен и т. д.
…
Прежде чем стать взрослым, я учился общаться безличным способом. Он не требовал попыток высказать то, что происходит во мне. Когда я сталкивался с людьми или их действиями, которых я не понимал и которые мне не нравились, я заявлял, что они плохи.
Если учителя предлагали задачу, которую я не хотел делать, они «придирались ко мне» или были «занудами». Если кто-то выскакивал передо мной на дороге, я кричал: «Вот придурок!»
Когда мы говорим на этом языке, мы думаем и общаемся исходя из того, что что-то не так с другими, а не с нами , — чтобы иметь право вести себя определенным образом. Или, бывает, заявляем, что что-то не то с нами, но лишь затем, чтобы иметь право не отвечать или сделать вид, что мы не понимаем. Наше внимание сосредоточено на сортировке, анализе, на выявлении степени «неправильности», а не на том, в чем мы и другие нуждаемся, но не получаем.
И тогда если моя партнерша хочет больше ласки, чем я согласен ей дать, она «капризна и зависима». Но если я хочу больше ласки, чем получаю от нее, тогда она «холодна и бесчувственна».
Если мой коллега более требователен к деталям, он «придира и зануда». С другой стороны, если я более требователен к деталям, он «небрежен и неорганизован».
…
Здесь важно не путать личную систему ценностей и морализаторские суждения.
У всех нас есть собственная система ценностей, ею мы меряем качество жизни. К таким ценностям относятся честность, свобода или мир. Система ценностей — это совокупность наших убеждений относительно того, какова должна быть жизнь в лучших ее проявлениях.
Мы высказываем морализаторские суждения о людях или об их действиях, когда они не отвечают нашей системе ценностей, например: «Насилие — это плохо. Люди, которые убивают других, — это злые люди». Если бы мы были с детства обучены говорить на языке, при помощи которого легко выразить сопереживание, мы могли бы внятно формулировать наши потребности и ценности, а не пытаться определить, что «не так», когда мы не находим на них отклика.
Например, вместо фразы «насилие — это плохо» можно было бы сказать: «Я стараюсь не разрешать конфликты при помощи насилия; я ценю решение человеческих конфликтов другими средствами».
… Сортировка людей и их оценка усугубляют насилие.
Часто, если не всегда, насилие — словесное, психологическое или физическое — среди членов семьи, племени или нации является своего рода умозаключением, которое объясняет причину конфликта неправотой противной стороны.
Одновременно с этим появляется неспособность думать о себе или о других как о существах уязвимых, могущих чувствовать страх, горечь, тоску и т. д.
Мы видели примеры такого опасного мышления в годы «холодной войны». Наши лидеры представляли русских как «империю зла», желающую уничтожить американский образ жизни. Российские лидеры представляли людей Соединенных Штатов «империалистическими угнетателями», которые стремятся поработить их. Ни одна сторона не признавала, что за этими ярлыками скрывается страх.