"Поэтому я вам лучше расскажу про кино о Войне, которое почему-то никто не снял. Мне кажется, что если уж снимать великое кино, то снимать его надо о главном. А что же в той Войне было главным?

Системы вооружений? Конференции, договоренности, интриги? Направления ударов, карты, линии обороны?

Нет, не то. Что — для всех? Для инженеров, военных, политиков, рабочих, врачей, детей, матерей, жен, отцов, братьев, сестер, мужей? Эта страшная, по-настоящему Великая в своем ужасе Война, — что она сделала с каждым?

Великая Война сделала великую и ужасную вещь — она превратила высокую шекспировскую трагедию в рутину. В быт. В обыденность.

Эпос стал осязаем. Роланд перестал быть эксклюзивным рыцарем, имеющим привилегированное право пасть за честь и Родину. Потому что в двадцатом веке в стране под названием СССР появились миллионы Роландов. Это они писали на стенах Брестской крепости «Умираю, но не сдаюсь!».

Инфляции подверглась слава Одиссея и Пенелопы, потому что миллионы Одиссеев начали путь домой в 1945-м и миллионы Пенелоп их дождались. Не предали. Не изменили. Не забыли.

И Орфеи с гармошками и гитарами на танках и грузовиках врывались в локальные царства смерти — концлагеря, чтобы либо навсегда вырвать своих Эвридик из лап Смерти, либо спасти чужих, а своих оплакать так, как может оплакать только герой, — боем, огнем, возмездием.

Все герои древности — и 300 спартанцев, и ахейцы, и троянцы, и титаны, и Кухулин, и Геракл, и Ахилл... — все они в те времена познали, что им есть не только ровня, но люди более смелые, более великие, более… Более люди.

...Вот толстая пожилая женщина. Она идет медленно, переваливаясь. И на ее груди бряцают желтые и серебристые кружочки. Ее Роланд пал смертью храбрых на Курской дуге. Она получила похоронку через несколько месяцев после его смерти. Она проплакала всю ночь, а наутро пошла на работу. Потому что другим Роландам, дети которых стояли у станков рядом с ней и делали боеприпасы для отцов, нужны были патроны и снаряды. Чтобы вернуться.

...Вот Телемах. Он работал половину войны в колхозе, чтобы отцу и его товарищам было что есть. Вторую половину — воевал. Погибла мать. Он поплакал и продолжил воевать. Погиб брат. Он поплакал и продолжил воевать. Погиб отец. Телемах остался один. И он продолжил воевать.

...Вот святой. Он умер от голода в блокадном Ленинграде рядом с запасами зерна. Он не тронул их, чтобы новые ценные семена достались нам. Чтобы мы никогда не голодали.

...Вот Прозерпина. Ее мучили в концлагере. Из нее выкачивали кровь для арийских воинов, ее заставляли рыть могилы для детей таких же, как она, голыми руками. Она выжила чудом. Теперь у нее пять правнуков, которые бегают вокруг, смеясь и не зная, что такое Ад. А она — восстала из мертвых и смогла дать жизнь. И для нее это не легенда, а сухая биография: «После освобождения из концлагеря вышла замуж... поступила… закончила… родила… назначена… награждена...»

Как они смогли вынести то, что вынести невозможно? Как они смогли победить то, что непобедимо?

У всех свой ответ. Возможно, что войну и вправду можно выиграть вопреки стране, но с помощью паучков. Но мне кажется, что это были не паучки.

Что может заставить драться до последнего патрона и даже после того, как патроны кончились? Что может заставить, глотая слезы, работать на заводе по 14 часов? Что заставит ждать мужа, зная, что каждый день может быть последним, пять лет? Что может заставить вернуться через пять лет? Что заставит броситься на дот? Что поднимает в атаку?

В моем кино ответ был бы — Любовь. Просто это такая большая, такая огромная Любовь, что для того, чтобы ее вместить, не хватит ни одной головы, ни одного сердца, ни даже одной жизни. Для того чтобы она уместилась, нужна Вечность. Нужно множество сердец.

Это такая Любовь, которая больше страха, больше усталости, больше ненависти. Это такая Любовь, что Господь не может не встать на сторону тех, кто умеет так любить, потому что «кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь».

…Тяжело наследовать героям и титанам. Наследство у них такое — огромное, величественное, тяжелое. Людям недостойным иногда хочется просто это наследство бросить – слишком тяжело. Тяжело сравнивать себя с предками. Некоторым проще вычеркнуть их.

А некоторым хотелось бы сделать из них фон и декорацию для наиболее симпатичной презентации себя.

А мне бы так хотелось увидеть другое кино... "

Автор : Роман Носиков

http://www.odnako.org/magazine/material/velikoe...