> Сообщение проходит проверку модератором.
>
> "Ведомости"
> От редакции: От ненависти к страху от 02.03.2015, Газетный выпуск №3781
> Убийство Бориса Немцова и предчувствие гражданской войны
> Режиму, сделавшему ставку на ненависть, трудно удержаться от эскалации насилия как вовне, так и внутри страны
> 01.03.15
>
> Николай Эппле,
> Андрей Синицын
>
> Убийство Бориса Немцова у стен Кремля 27 февраля – психологический рубеж, перейдя который Россия неизбежно будет другой.
>
> Траурное шествие в память о Борисе Немцове собрало вчера в Москве десятки тысяч людей (по данным организации «Белый счетчик» – более 50 000). Вряд ли это можно объяснить только популярностью Немцова или даже тем, что в траурный марш срочно пришлось переформатировать ранее намеченный антикризисный марш «Весна». Траурные митинги и шествия прошли также в Петербурге, Екатеринбурге, Нижнем Новгороде, Казани, Томске и других городах. Убийство Немцова не просто стало громким политическим убийством – оно произошло в момент, когда в обществе самый разгар холодной гражданской войны.
>
> Мобилизация
>
> Само это преступление – прямое следствие взятого властью курса на мобилизацию общества. Война на Украине и создание средствами пропаганды образа врага приводят к разделению общества на своих и чужих. Главной «духовной скрепой» крымского большинства становится ненависть к врагу. Власть в этой ситуации не играет роль арбитра, а играет за одну из сторон. Другая сторона – и значительная часть общества – становится врагами, «пятой колонной», недогражданами. Но если для пропаганды враг реально не существует – достаточно того, что про него можно сказать, – то для простого антимайданного патриота эти слова становятся побуждением к действию.
>
> Пресс-секретарь президента может говорить, что по политическому влиянию Борис Немцов «был чуть более чем среднестатистический гражданин». Это не важно для телезрителя государственных каналов.
>
> Телезрителю три года рассказывали, какой Немцов враг и как вредит стране. Кроме того, крымская и донбасская кампании приучили обывателя к принципиальной двойственности российской политики. Любой публичный обман теперь воспринимается обывателем как военная хитрость – и это тоже свидетельство уровня мобилизации.
> Недоверие
>
> Поэтому и версии преступления не будут особенно важны. После шока первый импульс человека – попытаться разумно понять, что произошло, послушать новости, узнать, какие есть версии у профессионалов, понять причины и доискаться до истины в самом прикладном смысле. На истине факта строятся все остальные вещи, с которыми мы готовы соглашаться. Но любые пути поиска истины забиты наглухо. Заявлениям, версиям и даже результатам расследования не будет доверия. Если каждый день заполнять эфир безумными обвинениями, гаданиями, теориями заговора, вряд ли можно заставить людей поверить во что-то или кого-то. Но лишить их остатков доверия к факту как таковому – можно. Государство манипулирует фактами каждый день. Из семян недоверия, которые щедро разбрасываются многие годы, вырос целый лес вранья и фантазий, за которым не видно ни людей, ни того, во что они, может быть, верят, а может быть, и нет. Крымское большинство примет любую официальную версию убийства, оппозиционное меньшинство может не поверить никакой. В том числе потому, что ни один заказчик громкого политического убийства за последние 15 лет не найден.
> Страх
>
> Ненависть не может оставаться на одном уровне, она либо спадает без подпитки, либо разгорается, требуя перехода от фантомов к настоящим жертвам. Режиму, сделавшему скрепой ненависть, трудно удержаться от эскалации насилия как вовне, так и внутри страны. Украинская кампания породила не только рекордные рейтинги Владимира Путина и не только высокий уровень ненависти в обществе – она еще пестует трудовой ресурс боевиков, который будет искать себе применения и после окончания конфликта.
>
> Переход от виртуальной агрессии к реальной для общества означает рост роли страха. Это общественное настроение характеризует полицейское государство, которое устроено иначе, нежели «просто» авторитарное. Власть в таком государстве принадлежит тому, кто управляет страхом, а значит, нуждается в новых, тщательно дозированных подтверждениях своей «легитимности» все новыми актами насилия. Власти не обязательно самой продуцировать это насилие – можно отдать на аутсорсинг, как это происходит с украинскими «добровольцами» и «отпускниками», но и с разного рода БОРНами и «антимайданами». Государство ставит под вопрос свою монополию на насилие. Именно конкуренция за этот ресурс может стать основным внутриполитическим сюжетом в новой российской реальности.
> Выбор
>
> Роста насилия не хотят десятки тысяч людей, вышедших вчера на траурный марш. Они не верят власти, но они еще здесь, в России. Их запрос на объективное расследование убийства и на общее изменение политики Кремля, правил игры в стране остается. Значим ли он для Кремля в нынешних условиях?
>
> Моментальная и всеобщая реакция западных политиков и СМИ говорит о том, что расследование и его результаты станут фактором, влияющим на отношения с Россией. Значимо ли это для Кремля в нынешних условиях?
>