В конце прошлой недели новость о перемирии в Чечне (см. Ъ от 4 и 5 февраля) вызвала большой резонанс в России и за рубежом. Она активно и с удовольствием комментировалась многими политиками и силовиками (см. стр. 3). Суть реакции представителей российской власти: все подобные заявления не более чем дешевый пиар. Многими из них приказ о прекращении огня был вообще назван фальшивкой. В такой ситуации Ъ счел возможным обратиться за комментариями к самому автору приказа — АСЛАНУ Ъ-МАСХАДОВУ, передав вопросы и получив ответы через его генерального представителя Умара Хамбиева. Аслан Масхадов подтвердил подлинность документа.
— С какой целью вы объявили перемирие?
— Это жест доброй воли, попытка продемонстрировать приверженность к миру и призвать российское руководство к разуму. На мой взгляд, процессы, происходящие сегодня на Кавказе, ведут к катастрофе. В этой ситуации считаю своим долгом предпринять максимум усилий, чтобы предотвратить реальную угрозу не только своему народу, но и всем народам России и Кавказа. Вместе с тем я не уверен, что президент Владимир Путин достоверно информирован о том, в какую глубокую бездну катастрофы втягиваются Россия и весь Кавказ. Я верю, что политическая воля президентов России и Ичкерии способна положить конец этой кровавой бойне. Поэтому мой призыв в первую очередь обращен именно к президенту России, ну а затем, конечно, и ко всем тем, чья совесть не деградирована окончательно.

— Почему именно февраль?
— Не стоит искать здесь какой-то знаковый смысл. Мог быть выбран и декабрь, и январь. Просто февраль — последний месяц зимы, а весной боевые действия обычно разгораются с новой силой.

— Не связано ли перемирие с желанием освободить ваших родственников, которые, как утверждают ваши сторонники, похищены российскими силовиками?

— Нет. Многих граждан Чечни похищают и убивают уже шестой год. Поэтому не считаю, что мои родственные чувства должны превалировать над чувством долга перед своим народом.

— С кем из европейских политиков обсуждалась идея одностороннего прекращения боевых действий?

— Подобные предложения исходили от целого ряда правозащитных институтов и авторитетных политиков. Но я отвергал их, так как на территории Чечни в настоящее время нет независимых организаций, способных осуществить мониторинг прекращения огня. Это плохо для нас, но мы все равно пошли на этот шаг. Еще раз повторяюсь, его цель — не попытка доказать кому-то свою состоятельность, а жест доброй воли. Это очередное приглашение другой стороны за стол переговоров.

— На какую реакцию со стороны российских властей вы рассчитываете?
— Я надеюсь на адекватную реакцию. Поэтому вслед за приказом о временном прекращении всех видов наступательных боевых действий я издал указ о назначении делегации для контактов с российской стороной. Ее главой назначен Умар Хамбиев, министр здравоохранения Ичкерии, являющийся моим генеральным представителем в зарубежных странах.

— Что произойдет после окончания перемирия?
— Все в воле Всевышнего, а Его милость безгранична. Если возобладает трезвый разум наших кремлевских оппонентов, то войну закончим за столом переговоров, если же нет — то, скорее всего, кровь будет литься еще долго, но моральную ответственность за продолжение этого безумства мы с себя снимем.

— Сразу после вашего приказа появились слухи о гибели полевого командира Шамиля Басаева. Что бы вы по этому поводу сказали?

— По-моему, за шесть лет это пятая или шестая \"гибель\" Шамиля.
— После \"Норд-Оста\" Басаев заявил о своем выходе из вашего подчинения. Теперь он снова вам подчиняется?

— Шамиль Басаев с тех пор не входит в структуры вооруженных сил Ичкерии. Ни для кого не являются секретом наши разногласия, основанные прежде всего на выборе им неприемлемых для чеченской стороны методов ведения войны. Басаев считает себя вправе действовать такими методами, с которыми я принципиально не могу согласиться. Я об этом неоднократно говорил, поэтому не буду повторяться. После страшных трагических событий в Беслане я заявил миру, что после завершения войны нами официально будут переданы в Международный трибунал все лица, замешанные в преступлениях против человечности, в том числе и Басаев, который подозревается в захвате театра на Дубровке и школы в Беслане. А до этого я буду всячески противодействовать и ему, и другим командирам в осуществлении любых актов против мирного населения России. Если Басаев подчинился моему приказу о перемирии, то я буду считать, что добился успеха в деле предотвращения многих терактов, неприемлемых для нашей стороны.

— В конце прошлой недели, опять же сразу после известия о перемирии, Генпрокуратура России заявила о предъявлении вам новых обвинений, в том числе за тот же Беслан. Вы можете ей ответить?

— Меня не волнуют обвинения прокуратуры, известной своей \"непогрешимостью\". Вспоминая те трагические события, я часто задаю себе такой вопрос: если бы тогда, 2-3 сентября, не дожидаясь ответа от российской стороны на свое предложение приехать в Беслан, предпринял бы самостоятельную попытку пробраться к школе, смог бы я предотвратить хладнокровное и циничное убийство ни в чем не повинных детей, принесенных в жертву амбициям нелюдей? И не нахожу на него ответа.

В 1969 году поступил в Тбилисское высшее артиллерийское училище (окончил в 1972 году). В 1972—1978 годах служил в Дальневосточном военном округе под Уссурийском[7] вч 20119 [8], располагавшейся в селе Платоновка Ханкайского района на берегу озера Ханка[9]). Занимал должности командира огневого взвода, командира батареи, начальника штаба артиллерийского дивизиона и заместителем командира дивизиона.
В 1978 году поступил в Ленинградскую Военно-артиллерийскую академию им. М. И. Калинина, которую в 1981 году окончил с отличием. По документам, в академии он числился Осланом, а однокурсники звали его Олегом.[10] Они отмечали, что он тогда не придерживался мусульманской веры и был неравнодушен к спиртному.[11]
После окончания академии в 1981 году был направлен в Южную группу войск (г. Тата, Венгрия), где последовательно занимал должности командира дивизиона, начальника штаба полка, а затем — командира 198-го самоходного артиллерийского полка.
[править] Служба в Литве
С 1986 года — командир 379-го самоходного артполка 107-й мотострелковой дивизии Прибалтийского военного округа (г. Вильнюс, Литва). Существуют сведения[12], что он любил проводить полевые учения и состязания. Его полк был лучшим в Прибалтийском военном округе, в нём отсутствовала дедовщина, жён офицеров приглашали на занятия и был создан женсовет.
В 1989 году часть под командованием Масхадова стала первой в дивизии, а в 1990 году признана лучшей в Прибалтийском военном округе по боевой и политической подготовке.
В 1990 году назначен начальником артиллерии дивизии, избран секретарём партийного комитета и председателем офицерского собрания. С 1991 года командовал штабом ракетных войск и артиллерии Вильнюсского гарнизона. Занимал должность заместителя командира 7-й дивизии. В том же году он участвовал в подавлении национально-освободительного восстания в Вильнюсе. Его солдаты прикрывали захват ОМОНом вильнюсского телецентра, но непосредственно в штурме не участвовали.
Был награждён орденами «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» II, III степени.[13] На момент увольнения из Вооружённых сил СССР имел звание полковника.