В начале века евреи пробовали селиться на холмах Иудеи, Самарии и Галилеи рядом с палестинцами, строили себе дома, обрабатывали поля и жили в мире и гармонии с землей и людьми вокруг. Эти немногие поселенцы старались привить себе и своим детям «арабские» добродетели гостеприимство, мужество, умение стрелять и пахать, связь с землей. Они пили кофе с арабами, скакали на конях по горам и лугам, мстили за убийство близких и казались палестинцам новым сортом сынов Израиля, близким к ним и далеким от жителей городских гетто.
В Галилее возникло поселение Исраэля Бака в деревне на склонах горы Мерон, в другом галилейском селе Пекиин семья Зейнати жила рядом со своими мусульманскими соседями. Жили евреи в селе Джиш и Шфа Амр вместе с мусульманами и христианами. Идеал слияния с палестинцами во имя образования единой – израильской? ханаанской? – нации жил в еврейской общине и умер не скоро. В его гибели виновны обе стороны.
Еврейские колонисты скупали земли у номинальных, юридических владельцев и вытесняли арендаторов, обрабатывавших землю испокон веков. От этого пострадали крестьяне долины Изреэля, да и других мест. Они не ожидали, что сделка между евреями и феодальными владельцами в Бейруте приведет к сгону с земли. Это привело в ужас прочих крестьян Палестины: земля вырывалась у них из-под ног. Движение за еврейский труд не давало возможности палестинцам подработать в еврейских колониях. С другой стороны, отдельного беззащитного еврея было слишком легко задавить, и этим воспользовалась арабская чернь, когда, например, в 1929 году были вырезаны мирные религиозные евреи Хеврона и Цфата. Арабская городская чернь под руководством мусульманского духовенства как нарочно старалась погубить самые светлые личности и группы в еврейской общине. Так, в 1921 году, на Первое мая, группа евреев-социалистов вышла на улицы Яффы с лозунгами: «Да здравствует еврейско-арабская дружба, долой империализм, да здравствует Советская Палестина!» Поднятая духовенством чернь напала на демонстрантов, а потом учинила всеобщий страшный погром в Яффе, когда были убиты десятки евреев, и среди прочих, писатель-социалист Бреннер. Палестинцам надо было понять, что их будущее и будущее Палестины должно быть основано на сотрудничестве и содружестве с прогрессивными евреями, что, стоит задавить хорошего человека, вроде Шертока из Эн-Синии, как вместо него со временем явятся поселенцы другого типа. В некотором смысле появление нынешних поселений и нынешних поселенцев явилось возмездием тем, кто не мог смириться с мирным и ограниченным еврейским присутствием в Палестине. Но война и резня не должны исключить содружества в будущем. Например, жестокие войны вели маори против английских поселенцев в Новой Зеландии; но в какой-то момент маори смогли понять свое положение, заключили мир с пакеха, – белыми колонистами и создали равноправное общество несмотря на расовые, культурные, языковые различия между англичанами и маори. Одна из проблем палестинцев заключалась в их неспособности идти на компромисс. Джон Глабб, командир Арабского Легиона, оценивая ход войны 1948 года, пишет в своих мемуарах: «Им (палестинским арабам) предоставлялось много возможностей для достижения спасительного компромисса. Но они безоговорочно упорствовали и в результате были разбиты». Неспособность идти на компромисс довела палестинцев и в наши дни до трагедии в Иордании и Ливане. Яснее всего это видно по упорному отказу ООП признать право Израиля на существование. Яир Цабан, член израильского парламента от МАПАМ, разумно сказал в интервью «Журналу палестиноведения» (JPS): «Палестинцы говорят, что признание Израиля их важная карта, и они не могут ее выложить, не получив что-то взамен. Но карта, которой не играют никогда – это не карта». Конечно, не палестинцы в целом виновны в этом упорствовании. Погромы в Яффе, Хевроне, Цфате, ненависть по отношению к евреям Палестины, которая привела к изгнанию, не были делом рук крестьян Нагорья, но городской деклассированной черни, и тех людей, которые больше всего теряли от мирного проникновения евреев в Палестину и которых палестинский историк Абдул Уахаб-Кайяли называет «образованное и полуобразованное арабское среднее сословие». Палестина двадцатых-тридцатых годов проходила знакомый по всем странам Третьего мира процесс перехода влияния в руки местной буржуазии. Как и повсюду в Третьем мире, буржуазия была слишком слаба, чтобы править с помощью экономических рычагов, как развитых странах; палестинская арабская буржуазия хотела власти государственной и военной. Она мечтала о власти, приносящей в Третьем мире деньги, славу, влияние – а не наоборот, как в развитых странах, где деньги, слава, влияние приносят власть. Она могла бы править Палестиной, облагать феллахов налогами, брать взятки, вести нормальную жизнь, как в Сирии. Она страдала от появления образованных евреев, которые не были склонны давать взятки и покоряться местным чиновникам и которые сами с большой легкостью могли стать правителями. Эти «образованные и полуобразованные» и вели борьбу до последнего дунама, до последнего феллаха. Но мир так уж устроен: феллахов на протяжении долгого времени не интересовала борьба с евреями («феллахам политика надоела»), замечает А.У.Кайяли), но они пострадали в первую очередь, лишившись своих земель. Спор между евреями и палестинцами в дни английского мандата шел и по вопросу происхождения палестинского населения. В ситуации «курица-яйцо» трудно найти подлинную причину евреи ли убедили палестинцев, что последние чистые арабы, или наоборот, но у палестинцев возникла концепция, отрицающая всякую связь евреев с Палестиной и с палестинцами. Началась борьба не только против евреев современных, но и против древних евреев, борьба, которая была страшной тактической ошибкой для палестинцев. Так, в «Арабской позиции по палестинскому вопросу» (1947 год) утверждается, что древние евреи пришли в Палестину, пожили и вскоре ушли, не смешавшись с коренным населением и не оставив следа. В этой и других палестинских книгах того периода содержится множество яростных выпадов против древних евреев – Иисуса Навина, Давида и Соломона. К полулегендарным правителям применяли выражения из сегодняшних газет и уголовного кодекса, доказывали врожденную бестиальность евреев, оспаривали законность первого израильского царства. Борьба с царем Давидом немало повредила палестинцам в глазах западного общественного мнения, признававшего право современных евреев жить в Палестине, не отбирая землю у палестинцев. Европейцы, выросшие на Библии, не могли понять палестинцев, оспаривавших это право не на современных доводах, но на незаконности захвата Ханаана в дни Иисуса Навина. Сейчас многие палестинцы считают, что они ведут свое происхождение от филистимлян – хотя это может быть верно только в отношении жителей Юга Побережья, но не Нагорья. Так палестинцы приняли, не желая того, еврейскую концепцию, по которой древние евреи покинули Святую Землю бесследно. Палестинцы отказались от своих подлинных предков, от своего подлинного происхождения – и уступили его евреям. Только теперь среди просвещенных палестинцев возникло понимание этого. «В моих жилах еврейская кровь чище, чем у Менахема Бегина» сказал Сулейман Мансур, художник из Бир Зейта. Отрицание кровного родства между палестинцами и евреями, двумя ветвями одного народа, было политически нецелесообразным, исторически неверным и морально порочным. С годами идеал братства погиб. Уже нельзя было увидеть еврея в джалабие, с кафией на голове. Еврейское общество стало все больше приобретать характер европейского про-западного, поселенческого, напоминающего французское общество в Новой Каледонии. Трудно и обвинять палестинцев в недружелюбии. Самый недружелюбный по отношению к евреям и вообще к иностранцам район страны окрестности Наблуса, где жили родичи Иисуса Навина еще до Исхода из Египта. Благодаря своему жесткому недружелюбию этот район сохранил свой палестинский характер, и раздел 1947, 1948 и 1949 годов позволил им удержаться там, где более дружелюбные села вроде Дейр Яссина около Иерусалима – постигла иная судьба. У евреев была своя динамика. Евреи во всех странах похожи на местных жителей и увлекаются теми же идеями, что и местные жители. Сионизм не был особо еврейским процессом, но частью более общих процессов, шедших в западном обществе. Австро-немецкий сионизм Герцля был близнецом германского колониализма, занимавшего в те годы Юго-Западную Африку и Самоа, с учетом опыта Британской Ост-Индской Компании. Сионизм русских евреев начала века был связан и с общерусским интересом к Святой Земле, и с идеями национального возрождения, бурлившими в Российской империи, и с идеями социальной справедливости, искавшими плодородной нивы. Русские иммигранты начала века бредили, как и русские интеллигенты и разночинцы, идеями справедливости, труда, возврата к земле, равноправия, социализма. Они создали первые кибуцы, но и они читали в детстве книжки про Винету, вождя краснокожих и про Последнего из могикан. Все же – кто знает? они могли найти путь к совместной жизни с палестинцами. Но с первой мировой войны поток русских евреев с их социалистическими и толстовскими идеалами прекратился. Вместо них во второй половине двадцатых годов начался поток городских польских евреев, искавших убежища от дискриминации. Они меньше увлекались идеями несущего избавление труда, а еще меньше идеей дружбы народов хотя именно из этой группы вышли пламенные левые социалисты Гашомер Гацаир, единственной партии еврейского поселения, ставшей двунациональной и поддержавшей идею двунациональной Палестины. И все же «польский фон» сказывался. Польша Пилсудского увлекалась идеей колоний, созданием «заморской Польши» на Мадагаскаре. Была даже песенка «Мадагаскар, краина чарна» о прелестях колонизации. Сионистское движение в Польше было связано с польским колониальным движением, но польские евреи в Палестине успели больше, чем поляки на Мадагаскаре. По сей день польские евреи абсолютное большинство всех депутатов кнессета. На польской почве расцвел и ревизионизм хотя его идеологом был начитавшийся Гумилева русский еврей Жаботинский. Ревизионизм проповедовал милитантный подход к арабам: «Железная стена», «кровь и пот», «красивый и жестокий» – эти эпитеты из ревизионистского этоса напоминают о правом фланге еврейского поселения. Ревизионизм не играл большой роли в истории арабско-еврейских отношений, но вписал в эту историю несколько особо грязных страниц. Если бы в 20-е и 30-е годы европейцы больше увлекались толстовскими или «зелеными» идеями, если бы «почвенничество» не оказалось в плену правых националистов, а то и просто фашистов в Италии и Германии, если бы сионисты больше увлекались Азией и реальной Палестиной – идею братства можно было бы возродить. Но в ту пору не было ни «зеленых» идей, ни антиколониализма, ни понимания ценности других культур. Еврейское общество европеизировалось. Даже идея «еврейского труда» только способствовала сегрегации. Идеал Эн Синий окончательно рухнул уже после создания Израиля, с появлением масс восточных евреев. Европейские евреи впервые оказались лицом к лицу со значительным восточным населением, которое они не могли по идеологическим соображениям сегрегировать, как раньше сегрегировали арабов. Встреча оказалась неудачной, стороны друг другу мало понравились. Подсознательно европейские евреи еще больше отшатнулись от палестинцев по логике известной шутки Хаима-Нахмана Бялика, «еврейского Пушкина»: «Не люблю арабов, потому что они похожи на восточных евреев». Евреи-горожане стран Магриба не были похожи на феллахов Нагорья, но евреи знали палестинцев в основном по Яффе и Хайфе. Когда в пятидесятых годах в Израиле возникло «ханаанское движение», бен-гурионовские органы безопасности расправились с ним беспощадно. С тех пор и до наших дней в Израиле не проявляли большого интереса к палестинцам. Одни им сочувствовали, другие их ненавидели, никто не видел в них – живой народ, сохранивший древнюю культуру Палестины, заведомо превосходящую поверхностную и американизированную культуру поселенцев. Только сейчас, когда впервые с начала века в массовом сознании появились «зеленые» идеи, появилась и надежда возникновения братства между палестинцами и израильтянами – не на почве технического прогресса, но на почве общего обожания олив и источников Эн Синий. Отказ от братства привел к ожесточению 1948 года, года, изменившего Западное Нагорье. До тех пор новые поселенцы евреи не селились в Нагорье вне Иерусалима и Эциона исключения, подтверждавшего правило. Нагорье оставалось тем же древним монолитом, с которым столкнулись римляне, византийцы и хиджазцы. Все изменилось в 1948 году.