> Не было никаких исторических предпосылок. Были лишь глупость в сочетании со злонамерениями.
>
>
> «Недавно вице-премьер Юрий Борисов назвал приватизацию предприятий микроэлектроники причиной развала отрасли. Но, похоже, Юрий Иванович немного ошибается, и началось всё раньше, в 1987 году. И речь не только о микроэлектронике, но и о большинстве других отраслей.
>
> Борисов, в частности, упомянул, что СССР в 1970—1980 гг. занимал второе место в мире по производству микроэлектроники и даже в начале 1990-х гг. поставлял электронику в Китай. „С 1990-х гг. фактически начался закат того, что было наработано в Советском Союзе. Я думаю, что (причина этого — прим. ред.) — бездумная приватизация в первую очередь, когда активы оказались в частных руках. Сегодня глупо говорить, что в России существует серийное микроэлектронное производство. Мы даже отсутствуем в статистике мировой“, — подчеркнул Борисов, сообщает РИА „Новости“ (подробнее: https://www.vestifinance.ru/articles/129669).
> Тема не моя, но однажды нечто подобное говорил мой товарищ, я с ним связался. И мой товарищ убедительно показал, что развал отраслей СССР произошёл значительно раньше, ещё в СССР. Ниже наш с ним диалог.
> - Помню, Вы говорили, что Газпром — это удачный пример того, как отрасль, которую не раздербанили на отдельные предприятия, успешно выжила. И что если бы многие другие отрасли реорганизовывались таким путём, а не приватизировались отдельными кусочками (как пишет Борисов про микроэлектронику), то они могли бы выжить.
> - Юрий Борисов, судя по заметке, во всех бедах микроэлектроники винит приватизацию 90-ых, тогда как развал промышленности (и всей системы советского народного хозяйства) произошёл ещё в Советском Союзе, поэтому начавшаяся в 1993 году приватизация к этому никакого отношения не имела.
> Случилось это после того, как по инициативе тогдашних реформаторов при поддержке Горбачёва 30 июня 1987 был принят Закон СССР о государственном предприятии (объединении), с 1 января 1988 года де-факто выведший из-под экономического и административного управления министерств и их главков то, что называлось тогда предприятиями, и давший этим предприятиям на местах самостоятельность, прежде всего право самостоятельно распоряжаться всей своей выручкой. Позже к этому ещё добавились советы трудовых коллективов и выборность руководителей предприятий.
> Лавровский (наш общий знакомый Игорь Лавровский, примечание С.Б.) в те годы как раз против этого активно боролся, справедливо считая, что-то, что в Советском Союзе официально называется предприятием, таковым на деле не является и никогда не являлось.
> Критерии, согласно которым хозяйствующий субъект или юридическое лицо, могут быть отнесены к предприятиям — это способность этого субъекта самому планировать и осуществлять не только производство, а прежде всего свое финансирование, снабжение и сбыт (реализацию) продукции. В Советском Союзе самостоятельно осуществлять все эти функции вместе могли только промышленные министерства или их самые крупные главки, которые при очередных реорганизациях чаще всего и становились новыми министерствами. Их на весь СССР он тогда насчитал 640 штук, если меня не подводит память.
> Все остальные, включая гигантов социалистической индустрии типа Уралмаша или КамАЗа с их десятками тысяч рабочих, были производственными подразделениями этих заложенных ещё при Сталине реальных промышленных корпораций: ни реализовывать свою продукцию, ни организовать своё снабжение они сами не могли, это были функции другого, более высокого уровня. Соответственно и финансирование этих производственных подразделений осуществлялось из Москвы или столицы союзной Республики, если речь шла о каком-нибудь министерстве или комитете местной промышленности.
> Идея, которую пробивал, в том числе и с моей помощью, Лавровский, заключалась в том, чтобы легализовать реальное положение дел, сложившееся к началу 80-ых годов, вывести эти реально действующие предприятия (корпорации), по традиции называемые министерствами и главками, из-под административного управления ЦК и Совмина, сделать их публичными корпорациями (акционерными обществами) с контрольными пакетами у государства и дать им возможность самостоятельно формировать рынок, монетизируя реально существовавший тогда административный торг фондами на ресурсы и строками госпланов.
> Пробить, как Вы сами знаете, не удалось. Демократизация производства была в разгаре. Товарищи на местах почувствовали запах власти и денег, и даже начальники цехов стали бороться за свободу от диктатуры директоров и главных инженеров с механиками. С этой жаждой наживы мог бы справиться только новый Сталин, которого, слава Богу, не было.
> Но мои друзья-соратники в Совмине под эту идею Лавровского смогли, в интересах своих и других лиц, параллельно закону о госпредприятии протащить закон о государственных концернах, которые из-под прямого действия закона о госпредприятии выводились. Несколько умных товарищей типа Юрия Скокова в Краснодаре („Квант-ЭМП“) и Гидаспова в Ленинграде („Технохим“) ею даже воспользовались. И я, и Лавровский пытались предложить эту лазейку концерна целому ряду министров (я разговаривал с теми, чьи материалы готовил для публикации в Социндустрии (речь о газете ЦК КПСС „Социалистическая индустрия“), и с которыми сложились нормальные отношения). Идея нравилась, но все боялись: как министры они все были членами ЦК, с пайками и распределителями, кремлёвскими больницами и санаториями. Главам концернов всех этих советских благ, за которые они всю жизнь боролись, не полагалось. И все подспудно ждали, что придёт новая власть и всю эту перестройку загонит на Колыму.
> Из министров рискнул только Виктор Степанович [Черномырдин], и то только потому, что его сильно обидели, не поставив из-за интриг Лигачёва на Миннефтепром, а концерн давал ему возможность прикрыться от влиятельных врагов и спасти отрасль от внутреннего раздрая.
> И оказалось, что только он и выиграл. И то временно.
> - Очень интересно. Получается, что приватизация 90-х была уже позже. А мина была заложена ещё в 1987 году. Но если бы предприятия не были приватизированными, то, возможно, удалось бы вернуться, пусть и с издержками, к старой схеме управления? И в этом смысле Юрий Борисов прав, сетуя на приватизацию?
> Если резать капли ртути, они стремятся воссоединиться: так и после приватизации частичный охват олигархическими конгломератами бывших советских главков был не случайным, части живых организмов жизнеспособнее вместе. Роснефть тому характерный пример. Или металлургические комбинаты.
> Однако советские министерства были устроены так, что как целостности могли делать внутри себя практически всё, разве что только спутники без армии не могли запускать. Поэтому они могли бы конкурировать и внутри страны, между собой, по широкой номенклатуре товаров и услуг, и за рубежом. Минэнерго СССР и Минсредмаш СССР вообще были бы за Западе вне конкуренции, я имел возможность сравнить.
> Минавиапром легко бы прижился на мировом рынке. Вся оборонная девятка, кроме самого Минрадиопрома, была очень конкурентоспособна по технологическому уровню. Минавиапром погубила не приватизация, а жлобство и взаимная ненависть советских генеральных директоров: внутри авиапрома со времен Сталина была мощная внутренняя конкуренция, и „генералы“ не гнушались в этой конкуренции ничем, доносы в ЦК были обычным делом. Когда ЦК не стало, они стали писать друг на друга доносы в Боинг. Объединиться в старую советскую структуру на новых началах и самим стать миллиардерами им в голову не приходило, а у тех из головастых „новых русских“, кто тогда скупал предприятия, например, у покойного Кахи Бендукидзе и ему подобных, ресурсов не было, чтобы купить их всех комплексно, отраслью.
> Те же из новых русских, кто, благодаря доступу к казне или Семье, имел практически неограниченные ресурсы, предпочитали выковыривать изюм из булок. Норильский Никель, Уральский Калий. Булки давно пропали, изюм до сих пор дожёвывают…
> Смешно было смотреть, как генеральные директора нефтегазодобывающих объединений, став хозяевами этих советских предприятий, продолжали сами у себя воровать, по привычке. Только два человека не делали этого — Богданов в Сургуте и Алекперов, посланный из Когалыма в Москву первым замом Миннефтепрома. Они и стали миллиардерами. А остальных в 94−95 гг. быстро экспроприировали более продвинутые комсомольцы/молодые коммунисты — Потанин, Ходорковский, Фридман, Березовский и т. д.
> Но мне больше всего жалко Минэнерго. Он был в 6 раз больше Газпрома. Я Дьякова (Анатолий Фёдорович Дьяков — с 1984 зам. министра энергетики и электрификации СССР, — С.Б.) уговаривал быстро приватизировать его, чтобы спасти, пока будущие олигархи смотрели в другом направлении, но тот побоялся. В результате отдали Минэнерго идейному Чубайсу, и где оно, то Минэнерго, которое могло бы половину мирового рынка захватить? Нет его.
> Фантастические были возможности у советских коммунистов, а мозгов, увы, не было…»

> Не было никаких исторических предпосылок. Были лишь глупость в сочетании со злонамерениями.
>
>
> "Недавно вице-премьер Юрий Борисов назвал приватизацию предприятий микроэлектроники причиной развала отрасли. Но, похоже, Юрий Иванович немного ошибается, и началось всё раньше, в 1987 году. И речь не только о микроэлектронике, но и о большинстве других отраслей.
>
> Борисов, в частности, упомянул, что СССР в 1970-1980 гг. занимал второе место в мире по производству микроэлектроники и даже в начале 1990-х гг. поставлял электронику в Китай. "С 1990-х гг. фактически начался закат того, что было наработано в Советском Союзе. Я думаю, что (причина этого - прим. ред.) - бездумная приватизация в первую очередь, когда активы оказались в частных руках. Сегодня глупо говорить, что в России существует серийное микроэлектронное производство. Мы даже отсутствуем в статистике мировой", - подчеркнул Борисов, сообщает РИА "Новости" (подробнее: https://www.vestifinance.ru/articles/129669).
> Тема не моя, но однажды нечто подобное говорил мой товарищ, я с ним связался. И мой товарищ убедительно показал, что развал отраслей СССР произошёл значительно раньше, ещё в СССР. Ниже наш с ним диалог.
> – Помню, Вы говорили, что Газпром – это удачный пример того, как отрасль, которую не раздербанили на отдельные предприятия, успешно выжила. И что если бы многие другие отрасли реорганизовывались таким путём, а не приватизировались отдельными кусочками (как пишет Борисов про микроэлектронику), то они могли бы выжить.
> – Юрий Борисов, судя по заметке, во всех бедах микроэлектроники винит приватизацию 90-ых, тогда как развал промышленности (и всей системы советского народного хозяйства) произошёл ещё в Советском Союзе, поэтому начавшаяся в 1993 году приватизация к этому никакого отношения не имела.
> Случилось это после того, как по инициативе тогдашних реформаторов при поддержке Горбачёва 30 июня 1987 был принят Закон СССР о государственном предприятии (объединении), с 1 января 1988 года де-факто выведший из-под экономического и административного управления министерств и их главков то, что называлось тогда предприятиями, и давший этим предприятиям на местах самостоятельность, прежде всего право самостоятельно распоряжаться всей своей выручкой. Позже к этому ещё добавились советы трудовых коллективов и выборность руководителей предприятий.
> Лавровский (наш общий знакомый Игорь Лавровский, примечание С.Б.) в те годы как раз против этого активно боролся, справедливо считая, что то, что в Советском Союзе официально называется предприятием, таковым на деле не является и никогда не являлось.
> Критерии, согласно которым хозяйствующий субъект или юридическое лицо, могут быть отнесены к предприятиям - это способность этого субъекта самому планировать и осуществлять не только производство, а прежде всего свое финансирование, снабжение и сбыт (реализацию) продукции. В Советском Союзе самостоятельно осуществлять все эти функции вместе могли только промышленные министерства или их самые крупные главки, которые при очередных реорганизациях чаще всего и становились новыми министерствами. Их на весь СССР он тогда насчитал 640 штук, если меня не подводит память.
> Все остальные, включая гигантов социалистической индустрии типа Уралмаша или КамАЗа с их десятками тысяч рабочих, были производственными подразделениями этих заложенных ещё при Сталине реальных промышленных корпораций: ни реализовывать свою продукцию, ни организовать своё снабжение они сами не могли, это были функции другого, более высокого уровня. Соответственно и финансирование этих производственных подразделений осуществлялось из Москвы или столицы союзной Республики, если речь шла о каком-нибудь министерстве или комитете местной промышленности.
> Идея, которую пробивал, в том числе и с моей помощью, Лавровский, заключалась в том, чтобы легализовать реальное положение дел, сложившееся к началу 80-ых годов, вывести эти реально действующие предприятия (корпорации), по традиции называемые министерствами и главками, из-под административного управления ЦК и Совмина, сделать их публичными корпорациями (акционерными обществами) с контрольными пакетами у государства и дать им возможность самостоятельно формировать рынок, монетизируя реально существовавший тогда административный торг фондами на ресурсы и строками госпланов.
> Пробить, как Вы сами знаете, не удалось. Демократизация производства была в разгаре. Товарищи на местах почувствовали запах власти и денег, и даже начальники цехов стали бороться за свободу от диктатуры директоров и главных инженеров с механиками. С этой жаждой наживы мог бы справиться только новый Сталин, которого, слава Богу, не было.
> Но мои друзья-соратники в Совмине под эту идею Лавровского смогли, в интересах своих и других лиц, параллельно закону о госпредприятии протащить закон о государственных концернах, которые из-под прямого действия закона о госпредприятии выводились. Несколько умных товарищей типа Юрия Скокова в Краснодаре («Квант-ЭМП») и Гидаспова в Ленинграде («Технохим») ею даже воспользовались. И я, и Лавровский пытались предложить эту лазейку концерна целому ряду министров (я разговаривал с теми, чьи материалы готовил для публикации в Социндустрии (речь о газете ЦК КПСС «Социалистическая индустрия»), и с которыми сложились нормальные отношения). Идея нравилась, но все боялись: как министры они все были членами ЦК, с пайками и распределителями, кремлёвскими больницами и санаториями. Главам концернов всех этих советских благ, за которые они всю жизнь боролись, не полагалось. И все подспудно ждали, что придёт новая власть и всю эту перестройку загонит на Колыму.
> Из министров рискнул только Виктор Степанович [Черномырдин], и то только потому, что его сильно обидели, не поставив из-за интриг Лигачёва на Миннефтепром, а концерн давал ему возможность прикрыться от влиятельных врагов и спасти отрасль от внутреннего раздрая.
> И оказалось, что только он и выиграл. И то временно.
> – Очень интересно. Получается, что приватизация 90-х была уже позже. А мина была заложена ещё в 1987 году. Но если бы предприятия не были приватизированными, то, возможно, удалось бы вернуться, пусть и с издержками, к старой схеме управления? И в этом смысле Юрий Борисов прав, сетуя на приватизацию?
> Если резать капли ртути, они стремятся воссоединиться: так и после приватизации частичный охват олигархическими конгломератами бывших советских главков был не случайным, части живых организмов жизнеспособнее вместе. Роснефть тому характерный пример. Или металлургические комбинаты.
> Однако советские министерства были устроены так, что как целостности могли делать внутри себя практически всё, разве что только спутники без армии не могли запускать. Поэтому они могли бы конкурировать и внутри страны, между собой, по широкой номенклатуре товаров и услуг, и за рубежом. Минэнерго СССР и Минсредмаш СССР вообще были бы за Западе вне конкуренции, я имел возможность сравнить.
> Минавиапром легко бы прижился на мировом рынке. Вся оборонная девятка, кроме самого Минрадиопрома, была очень конкурентоспособна по технологическому уровню. Минавиапром погубила не приватизация, а жлобство и взаимная ненависть советских генеральных директоров: внутри авиапрома со времен Сталина была мощная внутренняя конкуренция, и «генералы» не гнушались в этой конкуренции ничем, доносы в ЦК были обычным делом. Когда ЦК не стало, они стали писать друг на друга доносы в Боинг. Объединиться в старую советскую структуру на новых началах и самим стать миллиардерами им в голову не приходило, а у тех из головастых "новых русских", кто тогда скупал предприятия, например, у покойного Кахи Бендукидзе и ему подобных, ресурсов не было, чтобы купить их всех комплексно, отраслью.
> Те же из новых русских, кто, благодаря доступу к казне или Семье, имел практически неограниченные ресурсы, предпочитали выковыривать изюм из булок. Норильский Никель, Уральский Калий. Булки давно пропали, изюм до сих пор дожёвывают…
> Смешно было смотреть, как генеральные директора нефтегазодобывающих объединений, став хозяевами этих советских предприятий, продолжали сами у себя воровать, по привычке. Только два человека не делали этого - Богданов в Сургуте и Алекперов, посланный из Когалыма в Москву первым замом Миннефтепрома. Они и стали миллиардерами. А остальных в 94-95 гг. быстро экспроприировали более продвинутые комсомольцы/молодые коммунисты - Потанин, Ходорковский, Фридман, Березовский и т. д.
> Но мне больше всего жалко Минэнерго. Он был в 6 раз больше Газпрома. Я Дьякова (Анатолий Фёдорович Дьяков – с 1984 зам. министра энергетики и электрификации СССР, - С.Б.) уговаривал быстро приватизировать его, чтобы спасти, пока будущие олигархи смотрели в другом направлении, но тот побоялся. В результате отдали Минэнерго идейному Чубайсу, и где оно, то Минэнерго, которое могло бы половину мирового рынка захватить? Нет его.
> Фантастические были возможности у советских коммунистов, а мозгов, увы, не было…"