Во время Февральской Революции особую ненависть у восставших вызывали полицейские. В Петрограде толпа самыми изощрёнными способами убила до сотни полицейских, включая их главу генерала Волкова. Большая часть жандармов предпочла разбежаться в первые же дни Революции или добровольно сдаться восставшим (что тоже не спасало их от расправы).

Первые подсчёты числа убитых, раненых и заболевших в ходе февральской революции были проведены регистрационным бюро Всероссийского союза городов в марте 1917 года. Их результаты публиковались в «Ведомостях общественного градоначальства». Согласно этим материалам, в ходе февральских событий погибли 266 человек и ранены 988 человек, в т. ч. полицейских и жандармов 19 и 48 человек соответственно. Кроме того, 42 погибших и 16 раненых не были опознаны, а 64 человека пропали без вести (в т.ч. и полицейские).

Так, в марте 1917 года родственники разыскивали городового И. Дрошпорта, убитого 1 марта 1917 года, тело которого бесследно пропало. Видимо, эти цифры неполны, т.к. в них не учитываются погибшие, тела которых были сброшены в Неву и другие реки и каналы Санкт-Петербурга. В частности, тела нескольких полицейских всплыли в мае 1917 года. Кроме того, по воспоминаниям рабочих, тела некоторых расстрелянных полицейских зарывали в заранее вырытые ямы.

(В общей сложности речь может идти до ста погибших в Петрограде полицейских)

Можно предположить, что значительно большим было и число раненых. Так, только из Таврического дворца (куда свозились арестованные полицейские) на излечение в больницы и госпитали было направлено 62 раненых городовых, жандармов, чинов общей и политической полиции. В частности, в марте 1917 года на излечении в городском лазарете находились с огнестрельными ранениями городовые С. Кутья и И. Зряженский, в больнице Марии Магдалины — околоточный Батов и городовые Давыдов, Кириллов и Богданов.

(Здесь и на картине вверху — милиция ведёт переодетых в гражданское полицейских)

Часть погибших полицейских была убита в ходе вооружённых столкновений между демонстрантами и силами правопорядка, начавшимися 24 февраля 1917 года. Полицейские при разгоне демонстрантов применяли нагайки, шашки и огнестрельное оружие, а демонстранты использовали бомбы и револьверы. Так, 25 февраля во время разгона демонстрации на Выборгской стороне был застрелен полицмейстер Шалфеев. В воспоминаниях В. Зайцева приводится факт убийства трёх жандармов, стрелявших в восставших из пулемёта на Варшавском вокзале. Согласно воспоминаниям А. Соловьёва, за стрельбу в демонстрантов убили околоточного надзирателя, тело которого закопали в вырытой для канализации яме. В воспоминаниях И. Варшукова приводится информация об убийстве на Забалканском пр., дом. 120, помощника пристава, схваченного во время стрельбы по демонстрантам из чердачного окна. Его сбросили с крыши, а тело потом выбросили на помойку.

Другая часть пострадавших полицейских была убита и ранена после ареста в своих квартирах, казармах и участках или же была захвачена на улице. Так, 1 марта были расстреляны сдавшиеся восставшим городовые М. Черепок, М.Сницерук. В тот же день в Обуховской больнице солдатами был заколот штыком находившийся там на излечении околоточный Лопатин. Надзиратель сыскной полиции А. Гурской был схвачен неизвестными на своей квартире, после чего ему отрезали пальцы, уши и разрубили шашками. После ареста на квартире (Забалканский пр., дом 76) 28 февраля были убиты полицейский надзиратель 3-го участка Александровско-Невской части М. Иванов и городовой Петергофского участка Полищук и т. д.

В ходе конвоирования в Таврический дворец были нанесены ранения сотруднику охранной команды С. Мухину, полицейскому писарю Мацкевичу, полицейскому надзирателю Божкову, городовым В. Михайлову, В. Ширлогубу, младшему помощнику участкового пристава Струкову.

УБИЙСТВА ФЛОТСКИХ ОФИЦЕРОВ В ПЕРИОД ФЕВРАЛЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ 1917 Г.

Февральская революция 1917 года в главных базах Балтийского флота сопровождалась стихийными самосудами и расправами над неугодными матросам офицерами. Эти события в значительной степени повлияли на радикализацию революционных событий в стране, на развязывание Гражданской войны. Февральско-мартовские самосуды 1917 года на флоте относятся к числу тех достаточно редких исторических фактов, когда трагичность происшедшего ясна, но события замалчивались, поиск виновников в лучшем случае оставлялся «на потом».Только после Гражданской войны, когда настало время «собирать камни», стали появляться отдельные публичные оценки трагичной значимости самосудов 1917 года. Так, авторитетный флотский офицер-эмигрант Г. К. Граф отмечал: «Эти убийства были ужасны, но еще ужаснее то, что они никем не были осуждены"[1]. Другой известный свидетель событий Б.П. Дудоров (капитан 1 ранга, начальник воздушной дивизии Балтийского моря) в связи с самосудами писал: «Ничто не разделяет людей в такой степени, как взаимно пролитая кровь. Она отравляет души обеих сторон. В народах примитивных она рожает «кровную месть», живущую в поколениях. Но и среди людей высокой культуры она вырывает глубокую пропасть, засыпать которую могут лишь долгие годы"[2].

Самосуды были связаны, прежде всего, с известной авангардной ролью матросов в революции 1917 года. В научной и мемуарной литературе советского периода сложились следующие представления о причинах этой роли: резкая социальная разница между матросами и офицерами, в основном выходцами из высшего дворянства; тюремно-казарменная дисциплина на кораблях и в базах; высокий уровень грамотности матросов; возросшее значение флота как военной силы в условиях Первой мировой войны (на 1 января 1917 г. в списках боевых судов флота состояло 558 кораблей); близость основных флотских баз к столице; накопленные с 1905 года революционные традиции и деятельность революционных партий на флоте[3]. Однако эти причины следует дополнить, прежде всего социально-психологическими факторами[4]. Как представляется, среди них особенно важную роль играл оставшийся невыясненным на флоте вопрос о виновниках поражения в Цусимском проливе и в других сражениях Русско-японской войны 1904—1905 гг., носившей морской характер. Матросы были склонны считать виновниками офицеров и все командование, а офицеры — революцию и революционно настроенных матросов. Важными также были психологические причины внутрифлотского соперничества: повышенная революционная активность в 1917 году Балтийского флота по сравнению с Черноморским, в то время как у последнего была авангардная роль в революции 1905—1907 гг. Здесь очевидно значительно повлияла разница отношения к Первой мировой войне. Черноморцы активно участвовали в боевых действиях и видели продолжение революции в продолжении войны как революционной, что совпадало с позицией правых и соглашательских партий. Ядро Балтийского флота — линкоры — в сражениях участия не принимали и, когда началась революция, их экипажи стремились максимальной активностью в ней заявить о себе. В дальнейшем развитие революции больше пошло по антивоенному большевистскому пути. В стремлении теперь уже черноморцев «догнать» балтийцев при замалчивании трагизма февральско-мартовских событий волна самосудов, схожая с Балтийским флотом, прокатилась на Черноморском зимой 1917—1918 гг.

Большевизм не должен уйти от ответственности за насильственный и незаконный государственный переворот в 1917 году и начавшуюся вслед за ним политику «красного террора».
Большевизм не должен уйти от ответственности за развязывание братоубийственной гражданской войны, в результате которой была разрушена страна, а в ходе бессмысленных и кровавых боев было убито, умерло от голода, эмигрировало более 13 миллионов человек.
Большевизм не должен, в конечном итоге, уйти от ответственности за установление диктатуры, направленной против человека, его чести и достоинства, его свободы. В результате преступных действий большевистской власти погублено более 60 миллионов человек, разрушена Россия.
Большевизм, будучи разновидностью фашизма, проявил себя главной антипатриотической силой, вставшей на путь уничтожения собственного народа. Эта неудержимо злобная сила нанесла немыслимый ущерб генофонду народа, его физическому и духовному здоровью.
Во имя спасения страны и всего мира необходима последовательная и решительная дебольшевизация государства и общества.

Большевизм — социальная болез...