Два корреспондента проехали по стране, 20 лет "подымающейся с колен" под чутким руководством....
Меня постоянно обвиняют в том, что я предвзято отношусь к положению дел в РФ, и не в курсе дела, что там происходит сейчас Да действительно, я был в России ещё вначале 2000-х... но вот в Комсомольской правде я прочитал репортаж двух корреспондентов, совершивщих вояж по маршруту Москва-Владивосток и воочию описавших, что происходит в России за пределами МКАДА сейчас в году 2016 от РХ. И вот какое дело.. их репортаж проктически дословно подтверждает мои слова и наблюдения, почерпнутые из общения со знакомыми, информацией в интернете и в СМИ. А происходит там полная ж...а
Курский вокзал. Электричка на Владивосток. Пусть на самом деле она идет на Владимир. Не важно. Нам с Гусейновым отступать некуда. Это первая из 58-ми электричек на нашем пути по России. Пару часов во Владимире. Затем – другая «собака» в великий город Вязники. А дальше....
Метель как назло.
Витя зачем-то напевает хорошую песню: «А может вернемся, поручик Голицын…»
Поет на первом километре из девяти тысяч.
Поздно, Витя. Поздно.
Гусейнов требует вписать в дневник экспедиции (он отвоевал это право – В. В.) :
«Наверное, это неправильно, но мне подумалось, что я в своей стране отчасти чувствую себя иностранцем. Володя! А ведь мы совершенно не знаем, что нас ждет там, после Иркутска (нам бы до Перми еще доехать – В. В.). Там же черная дыра! Жизни нет!»
08:15
Но пока мы рядом с Москвой. А это значит: все штатно - поезд переполнен.
Выхватили место напротив хорошо одетого гражданина. Слишком хорошо. Оказывается, здесь, в паре километрах от МКАД, это бросается в глаза. И взгляд – не утренне-мрачный, как у всех здесь присутствующих, едущих служить с тихим отвращением. А спокойный. «Работодатель», - успеваю подумать я. И засыпаю. Я умею засыпать сидя. Это в путешествии мой главный козырь. Гусейнов не умеет. И сидит злой.
9:15
Разбудили христиане. Торговцы со своими светильниками и пищевой фольгой не смогли. А эти…
“Счастье – это не деньги и не дом. Счастье – это жизнь c любящим Христом”, - пела молодая пара под гитару. Пела хорошо. И я уже потянулся за деньгами. Все равно они - не счастье. Но христиане сказали: верьте в Бога, люди. Он милостлив. И не взяв ни копейки, вышли на остановке.
Тут я проснулся окончательно, чтоб рассмотреть верующих бесребренников.
“Да, это удивительно”, – равнодушно согласился Гусейнов, мрачно уставившись в окно.
Ну как не поговорить с соседом за четыре-то часа! Угадал - бизнесмен. Игорь. Только что “скинул бизнес”. То есть продал. Говорит, “нервы не выдержали”. Кризис. Спрос во Владимире упал так, что его друзьям-бизнесменам не до развития – лишь бы продержаться на плаву. В Москве еще народ что-то покупает, а во Владимире – “все, приехали”. У народа хватает только на еду.
Игорь решительный патриот своей страны. Часто смотрит телевизор, и во внешней политике власть поддерживает во всем. “Давят нас”, – говорит. - “Не за Крым, так за что-нибудь другое прищучили”.
Только, говорит, русскую действительность телевизор сильно приукрашивает. Пенсионеров жалко. На голубых экранах им пенсии повышают, а бабушки на самом деле нищенствуют. 6-8 тысяч. Это ровно коммуналка в обычной владимирской квартире.
Но уезжать не собирается. “Мы, русские, только у себя дома настоящие, – говорит, - А если уедешь…“ (морщится).
В бизнес, говорит, не вернется. Станет наемным работником. Или пойдет в органы. Так спокойнее.
11.10
Тут весь вагон узнал, что мы едем во Владивосток. Студент какой-то подслушал. И громко завопил: «Круто!». Соседи заулыбались.
«Эх, я когда-то мечтал об этом», - вздохнули за спиной.
«Я бы тоже свалил отсюда», - тоскливо заметил кто-то в тамбуре. - “А то каждый день по четыре часа туда-сюда, туда-сюда…”.
«Ну вы держитесь!» - пожелали нам обитатели первой из 58 электричек.
3 ноября
13.15 (ну или около того)
Точное время, понятное дело, никого не интересует. Но во-первых, это черт побери, – какой-никакой, а дневник экспедиции. Бортовой журнал электрички «Москва-Владивосток». Да и временные засечки, оказывается, успокаивают. Прекрасное средство от сумасшествия. Не даром одичавший Робинзон Крузо их чертил…
Итак, 13.15. На древний город Владимир у нас пара часов. Гусейнов, будучи пижоном из Кенигсберга, первым делом упал на мостовую, оскорбив в полете коммунальные службы города.
Затем начали думать, куда идти – налево к древнему Богородеце-Рождественскому мужскому монастырю (что, глядя на нас, отчаянно советовал народ в электричке) или направо… «Владимирский централ – ветер северный…», - запел в нашем сознании Михаил Круг. Поэтому пошли к централу. Правда, Витя как фотограф засомневался – не арестуют ли.
Владимир в районе у вокзала живописно завален снегом и сувенирами. Слава Богу, у советских властей хватило ума не трогать купеческую застройку, и по улочкам даже приятно пройтись.
13.40
Памятник Фрунзе. Неожиданно. По нашей логике, во Владимире должны стоять Владимиры. Владимир Ленин, например. Ну или - Владимир Владимирович…
- А-а-а, понятно: Фрунзе Михаил Владимирович, – вдруг догадался Гусейнов.
Судя по указателю рядом с памятником Владимировичу, у города четкие приоритеты. На стрелках, растопыренных в разные стороны, было написано: Железнодорожный и автовокзал – 1400 метров, центр города – 1500 метров, Владимирский централ – 1850 метров.
И, видимо, для иностранцев, желающих попасть в русскую тюрьму, продублировано Vladimir Central Prison.
14.00
Централ, из которого (к странной гордости местных) никто не сбегал, выглядел даже уютно. По тонкой иронии Всевышнего, он стоит между роддомом и кладбищем.
Видимо, чтоб путь между учреждениями был не таким скорбным – рядом процветает ликеро-водочный завод. “Родился, украл, выпил, в тюрьму”, – гениально просто сказал Витя. И с ворчанием, что “формулировать надо проще, писатель!” полез на режимную территорию снимать тюрьму.
14.03
И тут над нами что-то заорало. Это была песня “Розовый фламинго”, который “дитя заката”. За исполинскими стенами Владимирского централа гремела настоящая дискотека. Потом выяснилось, что администрация специально этим фламинго мучает воров в законе (основной контингент централа – авторитеты, нарушающие тюремный режим. Сюда их присылают на перевоспитание).
- Это для кого?
- Чем громче радио – тем меньше шансов у зэков перекрикиваться друг с другом, – сказал нам проработавший в централе 20 лет Игорь Валерьевич Закурдаев (он нас забрал в тюрьму чуть позже) и горько покачал головой. - Не понимаю я этих баранов.
- Да воров в законе современных. Молодые, упертые, с Кавказа. Традиций не знают. Упрутся. Чего добиваются
Закурдаева мы нашли благодаря маленькой девочке, лепящей снеговика у тюремной стены. Во дворе страшного одноподъездного дома с видом на окна камер и колючую проволоку. (Мы влезли в какую-то дырку в заборе).
Девочка не отвечала на вопросы и смотрела в упор.
- А где твоя мама, девочка? – усугубил ситуацию Гусейнов.
Дом оказался служебным – для сотрудников тюрьмы. Девочка сразу исчезла. Видимо, докладывать маме о сбежавших ворах. К счастью, нас во время заметил и пригрел Игорь Закурдаев со второго этажа. Но, конечно, проверил и переписал документы.
- До Владивостока на электричках? – спокойно кивнул он. – Это сейчас модно.
- Почему?! – обиделись мы.
- У меня тут целая пачка писем от туристов. Например, спрашивают – хотим по Владимирскому тракту в кандалах пройти, и переночевать в централе, можно?
- А нельзя? – вырвалось у меня.
- Во-о-от, видите, – покачал головой тюремщик.
14.40
Игорь Валерьевич не похож на тюремщика. Я видел сотрудников колоний в Потьме (Мордовия). Сталь в глазах. Речь обрывистая (из вежливости пытаются не говорить по тюремной фене, поэтому долго подбирают слова). А Игорь Валерьевич и говорит прекрасно. И не смотрит так, что хочется спрятать руки за спину.
- Профессиональная деформация, – кивает Закурдаев. - А что вы хотите – на работе говоришь о тюрьме, дома – о тюрьме. Потом выпивка, срывы, психиатрическая клиника. Всякое бывает. Но я спасаюсь театром.
- Чем, простите? – ну, ослышался, конечно.
- Играю в городском театре, – пожимает плечами тюремщик. - Небольшие роли. Зато очень давно. Без театра себя не представляю.
А в централе, оказывается, интересно посидеть. Минут 15. Оказывается, кто здесь только не побывал – сначала революционеры (Фрунзе в централе сидел – поэтому и стоит памятником), потом враги революционеров, потом репрессированные Сталиным, потом Василий Сталин…
- У нас сейчас места есть, - подмигивает наш добрый тюремщик. - Суды смягчились, стали практиковать домашний арест, другие виды наказаний без лишения свободы… Мы вдруг почувствовали, что в тюрьме хорошо. Но пора и честь знать. Да и на электричку уже опаздывали.
- Новых политических ждете? – пошутил я на прощание.
- Нет такой статьи, – пожал плечами Закурдаев. И успокоил. - У нас в централе люди нормально сидят, не как в кино показывают – подвалы, казематы. У нас даже краска на стенах теплых, уютных тонов. Так что приезжайте еще.
- Лучше вы к нам!!! – хором гаркнули мы с Гусейновым.
И запрыгнули в электричку. Следующий городок - Вязники.
Слава РЖД! Электричку Владимир-Вязники мы вспомним в какой-нибудь Зиме (станция в Забайкалье). Перед экспедицией мы готовились к всевозможным несчастьям – термобелье, утепленные куртки, парацетамол…
А тут вместо холода и сквозняков - жара. Курорт.
Никаких условий для мученичества…
16.40
- Все, мы влипли, – объявляет Гусейнов.
Он обожает читать восторженные комментарии читателей. Например «это же моя мечта!», «бедные!», «отличное фото!» или «теплые трусы взяли с собой?». 17.50
Идиллия продолжается. Новехонький стекло-бетонный вокзал Вязников (кстати, вокзалы пока попадаются исключительно свежеслепленные). Любуемся. Объявлением на стенде – «В связи с распоряжением президента ОАО «РЖД» О. В. Белозерова 2016 год объявлен годом пассажира».
Вспомнили о нас, русском пассажире, наконец-то!!!
На вокзале мемориальная табличка. Оказывается, здесь, в Вязниках, впервые в России билетером стала женщина. 10 апреля 1863 года. Ольга Степановна Кнушевицкая.
Думаю, именно здесь с почестями обязаны похоронить последнего билетера-мужика (к тому, кстати, и идет). Для симметрии.
18.30
Вязники. Предательство. Удар под дых. Гусейнов обескуражен. Он раз уже третий спрашивает – где тут можно поесть? И не верит своим европейским ушам. Единственное кафе закрыто…
В городе тысяч 30 населения, но люди живут так бедно, что дешевле поесть дома. Зарплаты в бывшем центре текстильной промышленности колеблются около 10 тысяч – работают небольшие заводики, выпускающие пластиковые трубы, автомобильную электрику. Есть еще французская фабрика приправ, но людям платят гроши, и те бегут в Нижний.
- И раньше хорошо не жили, - усмехался мужичок. - А коль не жили, так и неча начинать!
Сам то он перрон чистит. За 3500 рублей в месяц. Зато, говорит, если снега нет – лежишь дома. Хорррошо!
19.00
Муниципальная гостиница (спим мы обычно в привокзальных гостиницах, если электричка не в 2 ночи или 4 утра) из удобств имеет лишь чайник.
Люди здесь по вечерам идут или в магазин, или в церковь. А ты бродишь-бродишь по темному городку и ловишь волну Вязников…
Москвичи не понимают нас, провинциалов (сам-то я из Саранска). Много дурной энергии в москвичах.
А ты бредешь себе тихо по аллее у Вечного огня, потом идешь в церковь. Здесь собираются чуть ли не полгорода… Оглядываются с любопытством – чужие! Дети тихо играют в храме. Бабушки дремлют на лавочках.
Ты постоишь. И потихоньку домой. К телевизору. Несколько программ. Почему-то оставляешь «Поле чудес». Или найдешь песню на стихи уроженца Вязников поэта Алексея Фатьянова:
«Первым делом, первым делом самолеты,
Ну а девушки? А девушки – потом!»
И никакой суеты.
Есть древняя легенда – злой князь по имени Кий во время охоты увяз в местном болоте. Весь город собрался, чтоб посмотреть, как тонет Кий. И под крики «Вязни, Кий!» князь и утоп. После чего и получились Вязники.
С тех времен, наверное, город и не выносит зловредной суеты.
Приехал сюда как-то артист Панин и разгромил местный ресторан к чертовой матери, попробовав лапшу с мясом. Стаканом разбил дорогое зеркало за 10 тысяч рублей, решительно вместе с кием войдя в местные легенды.
И сгинул ресторан, не совладав с таким ущербом. А городу и хорошо. Зачем он ему?
День третий
13.00
Прибыли в Нижний Новгород. 4 ноября. Как раз отсюда Минин и Пожарский и пошли на дурную Москву с ее поляками.
“Каменный овраг. Следующая остановка – Безводная» - сказал уже родной голос из динамиков.
Электрички стали странные: чем дальше на восток, тем они короче, а люди беднее Наши спецкоры продолжают свое путешествие из Москвы во Владивосток на электричках. Часть 4. Ветлужская [фото, видео]
Станция Ветлужская. Крохотный четырехтысячный поселок, потерявшийся в Нижегородской губернии. Новый красавец-вокзал стыдливо пытается собой заслонить ветхий городок.
- Сколько?
- 6 часов.
- Варианты?
- Касса.
- Интересно?
- Посмотрим.
(Это мы с Гусейновым так общаемся. Нас бы поняли военные. Те коротко, с помощью мата, передают терабайты информации. К Байкалу, уверен, перейдем на жесты).
Перевод: «ждем здесь электричку шесть часов, неплохо бы «пробить» варианты побыстрее у кассирши, хотя, впрочем, подожди – а не интересен ли нам этот городок?»
Кассирша, конечно, вытаращит глаза : «Господи-и-и, мальчики, купите билет до Кирова-а на нормальный пое-е-езд, разница то – копе-е-ейки».
И Гусейнов подбоченясь, расскажет всему вокзалу, что у нас принцип – до самого Владивостока не касаться пассажирских поездов, этих дьявольских механизмов, где спят лежа. А вот электрички, те да – форева!
Хотя от них уже тошнит.
Электрички стали странными. Чем дальше на восток, тем они короче. И старше. Топят не все вагоны, а через один. Причем те, что топят, издают странный авиационный гул, словно к тамбуру по бедности пристегнули списанный ядерный реактор.
Но самое пугающее - к границе с Кировской областью пропали вагонные торговцы.
А это очень плохая примета!
Люди, судя по одежде, стали беднее. И уже не покупают даже китайскую дребедень. Заметно больше граждан, похожих, скорее, на гастарбайтеров, чем на местных. Больше людей в камуфляже.
И если даже торговцы, как крысы, сбегают с электричек, то что-то не так с краем. Может, он идет ко дну?
Мы подружились по дороге с местным строителем Николаем. Точнее, нижегородским, потому что строили в Ветлужской (вокзал не в счет) в последний раз при Советах. А мужик родом отсюда. Он всю дорогу перечислял, сколько предприятий здесь закрылось, – автобусный парк, леспромхоз, льняная фабрика и т. д. Причем часть умерло в благополучные нулевые.
Единственный источник заработка – это ж/д узел, несколько магазинчиков и дышащий на ладан химический завод.
Власть в этом не винит. «Путин что один-то может, за всеми-то не уследишь. А кто, если не Путин? Он молодец!»
Мы слово в слово слышали это в предыдущем городе, и я уже начинал понимать народную философию. Как мне потом с обидой скажет одна «электричная» девушка. Тихо-тихо. Искренне-искренне:
«Вот в соседней области губер - так губер, а нам опять прислали какого-то несимпатичного».
- Так не избирайте его, – советую.
Смотрит непонимающе.
- Ой, - говорит. - Выборы, политика – это ваши мужские игры.
14.25
И тут мужик ветлужский вдруг говорит: «Одна радость у нас – поедешь к Светлояру, окунешься - и как новенький». Я, говорит, в эту мистику, конечно, не верю, но что-то в Светлояре есть…
Тут я бью себя по лбу! Ааа! Как же я забыл!
- Интересно! – кричу шифровку Гусейнову, уже доковылявшему до кассы.
- Что?
- Китеж-град! Рядом великий Китеж!
15.40
Мы у знаменитого озера, в котором, по легендам, Господь спрятал от татаро-монголов праведный город. Где, если прислушаться, из-под воды слышится звон колоколов.
Да, сюда приезжала экспедиция, ученые вытащили из ила лишь один гнилой сруб…
Скажете - легенда.
А я стоял у часовни и смотрел на озеро (от хронического недосыпа я все рано не опишу то, что видел - смотрите фотографии Гусейнова). И думал – слава Богу, что мы поехали зимой. Когда нет сотен верующих, идущих три обязательных мистических круга вокруг Китежа. Нет туристов.