Если я вижу теперь помещика, толкующего о правах человечества и о
необходимости развития личности, - я уже с первых слов его знаю, что это
Обломов.
Если встречаю чиновника, жалующегося на запутанность и
обременительность делопроизводства, он - Обломов.
Если слышу от офицера жалобы на утомительность парадов и смелые
рассуждения о бесполезности тихого шага и т.п., я не сомневаюсь, что он
Обломов.
Когда я читаю в журналах либеральные выходки против злоупотреблений и
радость о том, что наконец сделано то, чего мы давно надеялись и желали, - я
думаю, что это все пишут из Обломовки.
Когда я нахожусь в кружке образованных людей, горячо сочувствующих
нуждам человечества и в течение многих лет с не уменьшающимся жаром
рассказывающих все те же самые (а иногда и новые) анекдоты о взяточниках, о
притеснениях, о беззакониях всякого рода, - я невольно чувствую, что я
перенесен в старую Обломовку...
Остановите этих людей в их шумном разглагольствии и скажите: "вы
говорите, что нехорошо то и то; что же нужно делать?" Они не знают...
Предложите им самое простое средство - они скажут: "да как же это так
вдруг?" Непременно скажут, потому что Обломовы иначе отвечать не могут...
Продолжайте разговор с ними и спросите: что же вы намерены делать? - Они вам
ответят тем, что Рудин ответил Наталье: "Что делать? Разумеется, покориться
судьбе. Что же делать!