Исповедь человека, потерявшего себя.
24 марта 2013
Борис Александровский
Отличие воспитанного в православной среде, даже если он атеист, в том, что со смертью даже злейшего врага человек теряет былую ненависть и как бы отпускает противника предстать перед Вечностью, перед которой нам всем предстоит рано или поздно предстать. Уходит ярость и злость, жажда отмщения и проклятия, которые еще недавно звучали из его уст, приходит пора философских раздумий о смысле жизни. Мои строки и об этом, и одновременно ответ тем, кто думает и пишет как в «Газете.ру» -- «Российское общество умеет топтать рухнувших с высоты, оно радостно пройдется сапогами по Березовскому».

Нет, ни черта «Газета» не понимает ни в русской душе, ни в природе православия. А они куда мудрее и человечнее.

Так было и не раз в Великую Отечественную войну, когда плененному врагу протягивался кусок хлеба или бинт, а сопливых фольксштурмистов в Берлине отпускали домой прямо во время боя, шлепнув по заднице «для ума». Так было и после войны, когда СССР провел четкую грань между преступным режимом и народом, не поставив Германию в униженное положение, как это было сделано западными победителями после Первой мировой.

Безусловно, вольно или невольно, Борис Абрамович Березовский был врагом России, врагом умным, изворотливым и активным. Безусловно, у него остались еще такие же «однодумцы», как в самой России, так и за ее пределами, может быть, не такие демонстративно явные, но тоже и умные, и изворотливые и до сих пор еще активные. Но смерть, любая смерть, а уж смерть врага тем более, это повод не для злорадства, а для раздумий, а зачем и для чего человек жил. А уж смерть Березовского дает для этого много поводов.

Борис Абрамыч, безусловно, был человеком русским. Как, воскликнет пораженный читатель, еврей и вдруг стал русским? Ну, тогда вспомните биографии многих этнически нерусских, которых Россия не только примирила с ее бескрайними просторами, но и подвигла эти просторы полюбить и признать их родными. Так вот, русскому человеку более, чем кому, свойственен самоанализ - то, что называется «самокопанием». Да, вот он преступно деятелен, сеет зло вокруг себя, мнит себя самым всемогущим и непобедимым. Я не буду перечислять все преступления, совершенные этим человеком. Их много, как много и тех, кто ему это не простит, да и я простить не могу. Но приходит момент прозрения и к такому человеку, и только он сам понимает, куда завела его эта «деятельность», и только он сам самый строгий себе судья. Вот такой «момент истины» настал и у Березовского, когда он давал интервью журналу «Форбс» всего за несколько часов до своей смерти. Это не интервью, а скорее исповедь человека, если не раскаявшегося, то потерявшегося.

«Вернуться в Россию... Ничего я больше так не хочу, как вернуться в Россию. Когда даже завели уголовное дело, я хотел вернуться в Россию. Главное, что я недооценил, — что мне настолько дорога Россия, что я не могу быть эмигрантом». Даже если подозревать человека в патологической неискренности, то эти слова, сказанные перед смертью, едва ли были неискренними, а уж смерть их полностью очистила от подозрений. Такое мог сказать перед смертью только человек русский.

««Я изменил многие свои оценки. В том числе самого себя,... что касается того, что есть такое Россия и что есть Запад. Я абсолютно идеалистически представлял возможность построения демократической России. И идеалистически представлял, что такое демократия в центре Европы… сильно переоценил Запад.»

Вот тем, кто «наше хают и бранят», я бы пожелал понять смысл сказанного Березовским как можно раньше, чем это понял он сам. Стоит ли прятать по оффшорам то, что представляется самым ценным в жизни, если не понимаешь смысла жизни, если ты деятелен, но не знаешь, а кому нужна твоя деятельность и праведна ли она? Стоит ли укрываться в Лондонах, если невозможно укрыться от себя самого?

Не надо искать ответ о причинах его смерти с радиометрами и химическими анализаторами, чем занимается сейчас лондонская полиция. Ответ в этом - «Я... потерял смысл… Смысл жизни… Я не знаю, что мне делать. Мне 67 лет. И я не знаю, что мне дальше делать».

И это - самый беспощадное заключение о причине его смерти и самый беспристрастный итог его жизни.