А с ними как?
"Уже в первой схватке с фашизмом во время Гражданской войны в Испании участвовали представители молодого поколения русской эмиграции. Вся Барселона с воинскими почестями хоронила героически погибшего в бою полковника В.К. Глиноедского. Русский эмигрант, он занимал в республиканской армии высокий пост члена Военного совета, командующего артиллерией Арагонского фронта.

ШИНКАРЕНКО Николай Всеволодович (1890-21.12.1968) Подполковник (1917). Полковник (1918). Генерал-майор (07.1919). Окончил Михайловское артиллерийское училище (1910). Участник Первой Мировой войны: офицер в 12-м уланском Белогорском полку, командир эскадрона; 1914 — 1916. Командир батальона в 12-й кавалерийской дивизии, 1916 — 1917. В Белом движении с 11.1917: офицер в штабе генерала Алексеева, участник обороны Ростова (в Добровольческой армии). 02.1918 тяжело ранен под Новочеркасском. Во время 1-го Кубанского похода оставался на нелегальном положении на Дону, 02—04.1918. С 04.1918 (во 2-м Кубанском походе) — на Кубани и Северном Кавказе: командир полка кавказских горцев в Сводно-горской дивизии; 05.1918—06.1919. Участник боев на Северном Кавказе, Кубани и под Царицыном. Командир Сводно-горской дивизии в Кавказской армии генерала Врангеля; 06.1919—03.1920. В боях за Царицын нанес удар по Орловской группе войск Красной армии, обратив ее к отступлению и бегству. В Русской армии Врангеля — командир отдельной конной бригады, 05—08.1920. Отличился в боях у Серогоз. Командир Туземно-Горской дивизии, 08 — 11.1920. После 11.1920 покинул Крым. В эмиграции: Сербия, Германия, с 1928 г. — Франция. В 1936 г. прибыл в Испанию для участия в Гражданской войне на стороне Франко. Участвовал в боях на Северном фронте франкистских войск, в 1939 г. получил тяжелое ранение. Произведен в лейтенанты. Участвовал в наступлении на Арагонском фронте. После победы генерала Франко в 1939 г. и окончания Гражданской войны остался в Испании. Погиб в Сан-Себастьяне в 1968 г., попав под грузовик.

Первыми русскими добровольцами стали генералы А.В. Фоки, Н.В. Шинкаренко, капитан Н.Я. Кривошея и штабс-капитан Я.Т. Полухин, нелегально перешедшие границу Марокко, чтобы попасть к мятежникам. Их встретили настороженно - все русские олицетворялись в глазах испанцев с СССР. Но вскоре мнение о них изменилось. Стало ясно, что в ряды национальной армии встали непримиримые противники «красных». Об этих моментах повествует письмо одного из добровольцев.

«При первых же известиях о восстании испанского офицерства против агентов Интернационала я твердо решил идти драться. Это грозило мне очень многими неприятностями, но я это выполнил.

Перешло нас четверо границу Марокко. Сначала - то же, что было в Добровольческой армии, когда к нам переходили с красной стороны. При первом разговоре с пограничной охраной, когда выяснилось, что мы - русские, к нам отнеслись весьма недружелюбно и мы едва избежали больших неприятностей. Однако, пройдя допросы сержанта и лейтенанта, мы добрались до командовавшего постом капитана, который оказался в курсе событий в России, знал о существовании русской эмиграции и очень сердечно отнесся к нам. Мы впервые увидели со стороны иностранца понимание опасности большевизма и необходимости борьбы с ним до конца. Мы поведали ему, как горек опыт нашей гражданской войны, той же, что они ведут сейчас, той, что мы начали много лет назад.

Нас отправили в штаб района, где мы встретили уже прямо дружеское отношение. Мы изъявили желание отправиться немедленно на фронт. На третий день мы были зачислены в офицерскую резервную роту и отправлены на аэропланах на полуостров.

Офицерская рота - то же самое, что было у нас в первые месяцы Добровольческой армии. Под знамена сейчас стеклись все - и стар, и млад. Рядом со мной в строю отставные штаб-офицеры, а ротой командует капитан. Мы числимся в резерве, но уже участвовали в одном бою и трех стычках.

Здесь, на испанском юге, все население против большевиков. Надо только видеть, как встречают белых. Красные зверствуют, как и у нас. Мы прошли уже десятка два селений, я лично видел разрушенные, сожженные и загаженные храмы, трупы священников, детей и женщин. Я присутствовал при составлении протокола: жену ушедшего к белым жандарма, мать 4 детей, изнасиловала при детях банда красногвардейцев, потом при ней же убили двух ее мальчиков. Страшные сцены, которые, естественно, ожесточают и белых. «Белые» - так они и называют себя.


В испанской белой армии я почувствовал себя наконец исполняющим свой долг. То, что мы отказались от положенного нам маленького содержания, произвело огромное впечатление в нашей роте, где все довольствие и содержание идет за счет организатора роты - нашего капитана, когда-то богатого человека (теперь его имения конфискованы правительством, а он сам приговорен к расстрелу).

Я, бывший русский офицер, горд и счастлив тем, что выполняю свой долг. Здесь борьба с большевиками не словами, а оружием. А что это большевики... В одном городке мы захватили весь их «пропагандный запас»: саженные портреты Сталина и Ленина, образцовые «красные уголки», отвратительные антирелигиозные плакаты. Испанские офицеры говорят, что все это делается по приказанию резидента Сталина, живущего в Мадриде... В трагическое положение попали те офицеры, которые пошли служить красным. Их держат, как спецов, при них комиссары, и их расстреливают при первой боевой неудаче. Мы же здесь, в белом лагере, все, от генерала и до последнего солдата, выполняем свой долг - защиты веры, культуры и всей Европы от нового натиска красного зверя»