> Скоро скажут что немцы пришли правду нести в массы а мы их хороших не поняли и поверили Крававому диктатору Сталину quoted1
ну... в принципе так и было... особенно в так называемый предвоенный период... лучший друг- гитлер... глядишь, не напал бы, так и дальше бы дружили... тут ведь два варианта- дружим если согласны с фашизмом на все 100%, или дружим, чтоб самим в сторонке от замеса остаться... да правда не сканало... и то и другое-поганенькое какое то...
"Маршал берет документ, рвет его в клочья и рявкает охране: - Избить, обоссать и бросить в канаву!" Мда, уже читал нечто подобное, то же "правду". То немцы сиськи отрежут нашей медсестричке, то наши - немке какой-нибудь.... Типа "наши - тоже сволочи". Надоели уже такие "откровения", если честно, как и история про Жданова, обожравшегося апельсинов в блокадном Ленинграде... Если сюда еще добавить Берию, насиловавшего женщин, получится совсем страшная картина. Представьте, охрана судорожно глотает литры воды, чтобы выполнить приказ маршала (жувадера Жукова) по обоссыванию незадачливого водилы, а в это время в Кремле Берия прет школьницу с толстыми ногами, да не просто прет, а сразу в трех позициях.... Вот это мрак!....Ну и до кучи добавить Катынь, несчастные расстрелянные поляки, разбившиеся Болек и Лёлик.... Нахрен такие книжки. Лучше перечить статью про судьбу Зои Космодемьянской. Вот про что читать надо. А не про обоссанного идиота
гитлер помер как в 45-ом... я 77-го года выпуска... посему другом гитлер мне быть не мог ни при каких обстоятельствах... это я к тому, что вы пошутили, я посмеялся...
да ну вас... ________________________________________ ___
«Только дураки могут вообразить, что мы когда-нибудь сможем порвать с Германией. Никто не даст нам того, что дала Германия. Для нас разрыв с Германией просто немыслим». некто радек написал... его правда шлепнули... но явно не за это...
первое что в поиске нашел по запросу: "газета правда дружба ссср и германии предвоенный период".
Сидят гансы в окопе. Один ветеран-фельдфебель, человек 7 молодого пополнения. "Русские" пошли в атаку. Между позициями метров 500. - У-у-урраа! За Родину! За Сталина! Молодые фрицы в кипише. - Герр фельдфебель, пора бежать, сейчас русские добегут нас штыками поколят, постреляют!!!! -Еще не пора! - старина-фельдфебель прыгает за МГ, - ДУ-ДУ-ДУ-ДУ! Русские залегли, не добежав метров 300. Снова наши подорвались побежали: -За Родину! За Сталина! Молодежь снова к фельдфебелю: - Господин фельдфебель бежать пора. -Еще не пора! - фельдфебель прыгает за МГ, - ДУ-ДУ-ДУ-ДУ! Цепь атакующих русских залегла. Потом опять: - - У-у-урраа! За Родину! За Сталина! Молодые фрицы опять в истерике. - Герр фельдфебель, пора бежать, сейчас русские добегут нас штыками поколят, постреляют!!!! -Еще не пора! - старина-фельдфебель прыгает за МГ, - ДУ-ДУ-ДУ-ДУ! Русские залегли, не добежав метров 100. Вдруг на левом фланге русских, одинокий голос: - Да зае..ли, мрази. Пи..ц вам, рот порвем, пида...сы!!!! Старый фельдфебель: -Вот теперь пора!
Василий Иванович КАЗАКОВ (1898-1968) – маршал артиллерии, Герой Советского Союза, выдающийся военачальник Великой Отечественной войны, один из мастеров высочайшего класса по организации артиллерийского наступления. Вот история про Казакова. Приехал он в полк неожиданно и приказал поднять по тревоге. Ему показалось, что полк был построен не так быстро. Командир, полковник Шалима (герой Советского Союза) идет докладывать. Казаков всегда ходил с плеткой и когда Шалима увидел, что маршал хочет бить его перед строем. Он не доходя десять шагов начал докладывать. Казаков приказывает, - Подойди ближе.- Командир делает два шага и начинает доклад. - Еще ближе! У полковника было четыре ранения, он сорвал с себя гимнастерку и крикнул. - Бейте!- И когда маршал увидел его тело (все в шрамах), сказал - Тебя и ударить то не куда! Это реальная история. К.Г. Жуков очень любил бить по морде офицеров.
Гебельс хорошо поработал. Его министерство пропаганды постаралось вытравить нашу историю. И много отечественных "философов" тенденциозно освещают исторические события.
В этой теме я буду за Крефа! Народ наш совершил великую Победу!
> В этой теме я буду за Крефа! Народ наш совершил великую Победу! quoted1
догматизм и слепая вера- это классно...)) особенно, если не подключать логику и здравый смысл, наплевать на свидетельства и мнения реальных очевидцев событий... если не задумываться... мы создали себе иконку. залакировали, повесили на видное место и молимсо...)))))) енто какое-то дикарство.... недостойно людей в 20-м веке живущих..)
Да, это было пять месяцев назад, когда войска наши в Восточной Пруссии настигли эвакуирующееся из Гольдапа, Инстербурга и других оставляемых немецкой армией городов гражданское население. На повозках и машинах, пешком старики, женщины, дети, большие патриархальные семьи медленно по всем дорогам и магистралям страны уходили на запад.
Наши танкисты, пехотинцы, артиллеристы, связисты нагнали их, чтобы освободить путь, посбрасывали в кюветы на обочинах шоссе их повозки с мебелью, саквояжами, чемоданами, лошадьми, оттеснили в сторону стариков и детей и, позабыв о долге и чести и об отступающих без боя немецких подразделениях, тысячами набросились на женщин и девочек.
Женщины, матери и их дочери, лежат справа и слева вдоль шоссе, и перед каждой стоит гогочущая армада мужиков со спущенными штанами.
Обливающихся кровью и теряющих сознание оттаскивают в сторону, бросающихся на помощь им детей расстреливают. Гогот, рычание, смех, крики и стоны. А их командиры, их майоры и полковники стоят на шоссе, кто посмеивается, а кто и дирижирует — нет, скорее, регулирует. Это чтобы все их солдаты без исключения поучаствовали. Нет, не круговая порука, и вовсе не месть проклятым оккупантам — этот адский смертельный групповой секс.
Вседозволенность, безнаказанность, обезличенность и жестокая логика обезумевшей толпы. Потрясенный, я сидел в кабине полуторки, шофер мой Демидов стоял в очереди, а мне мерещился Карфаген Флобера, и я понимал, что война далеко не все спишет. А полковник, тот, что только что дирижировал, не выдерживает и сам занимает очередь, а майор отстреливает свидетелей, бьющихся в истерике детей и стариков.
— Кончай! По машинам!
А сзади уже следующее подразделение. И опять остановка, и я не могу удержать своих связистов, которые тоже уже становятся в новые очереди, а телефонисточки мои давятся от хохота, а у меня тошнота подступает к горлу. До горизонта между гор тряпья, перевернутых повозок трупы женщин, стариков, детей.
Шоссе освобождается для движения. Темнеет. Слева и справа немецкие фольварки. Получаем команду расположиться на ночлег. Это часть штаба нашей армии: командующий артиллерии, ПВО, политотдел. Мне и моему взводу управления достается фольварк в двух километрах от шоссе. Во всех комнатах трупы детей, стариков и изнасилованных и застреленных женщин. Мы так устали, что, не обращая на них внимания, ложимся на пол между ними и засыпаем.
7 мая 2002 года, спустя пятьдесят восемь лет
— Я не желаю слушать это, я хочу, чтобы вы, Леонид Николаевич, этот текст уничтожили, его печатать нельзя! — говорит мне срывающимся голосом мой друг, поэт, прозаик, журналист Ольга Ильницкая. Происходит это в третьем госпитале для ветеранов войны в Медведково. Десятый день лежу в палате для четверых. Пишу до и после завтрака, пишу под капельницей, днем, вечером, иногда ночью.
Спешу зафиксировать внезапно вырывающиеся из подсознания кадры забытой жизни. Ольга навестила меня, думала, что я прочитаю ей свои новые стихи. На лице ее гримаса отвращения, и я озадачен.
Совсем не думал о реакции будущего слушателя или читателя, думал о том, как важно не упустить детали, пятьдесят лет назад это было бы куда как проще, но не возникало тогда этой непреодолимой потребности, да и я ли пишу это? Что это? Какие шутки проделывает со мной судьба. Самое занятное, что я не ощущаю разницы между этой своей прозой и своими рисунками с натуры и спонтанно возникающими стихами. Зачем пишу? Какова будет реакция у наших генералов, а у наших немецких друзей из ФРГ, а у наших врагов из ФРГ?
Озарение приходит внезапно. Это не игра и не самоутверждение, это совсем из других измерений, это покаяние. Как заноза, сидит это внутри не только меня, а всего моего поколения, но, вероятно, и всего человечества. Это частный случай, фрагмент преступного века, и с этим, как с раскулачиванием тридцатых годов, как с Гулагом, как с гибелью десятков миллионов безвинных людей, как с оккупацией в 1939 году Польши — нельзя достойно жить, без этого покаяния нельзя достойно уйти из жизни. Я был командиром взвода, меня тошнило, смотрел как бы со стороны, но мои солдаты стояли в этих жутких преступных очередях, смеялись, когда надо было сгорать от стыда, и по существу совершали преступления против человечества.