У меня есть знакомые иностранцы, с которыми я периодически дебатирую о политических прогнозах в отношении России. Я сам провоцирую эти разговоры, так как инфицирован национальной русской болезнью – страстью к политическому прогнозированию. В этом я не оригинален, так как виртуальная политика - это единственный вид спорта (исключая конечно пьянство и онанизм), которым занимается наша вымирающая интеллигенция. Причем, в этих дискуссиях с западными приятелями наши взгляды на текущую и будущую ситуацию в России диаметрально противоположны.
Иностранцы восторженно оптимистичны в отношении нашего «светлого» настоящего и еще более «светлого» будущего. Я же, оставаясь солидарным с интуитивным предчувствиями российского народа, выступаю в мизантропической роли безнадежного пессимиста. У меня сформировалось стойкое ощущение того, что политические и экономические игры либералов на просторах моей Родины могут вскоре смениться играми патриотов, а огромный негативный потенциал непродуманных и ошибочных решений власти за последние 15 лет может социально взорваться в любой момент. Другими словами, локальный социальный взрыв, способный распространиться на всю страну, возможен и вероятность его возрастает по мере уменьшения административных возможностей и ресурсов путинской власти.
Иностранцы, наоборот, считают, что по мере укрепления экономического потенциала и повышения жизненного уровня, а так же усиления агрессивности пиара национальных проектов, вероятность социального бунта в России скоро практически сведется к нулю. Кстати, это взгляд с позиций классического либерализма.
Интересно, что столь диаметрально противоположные выводы делаются, основываясь на одном и том же факторе – стабильности, установившейся в путинской России. Дело в том, что для западного человека понятие политической и экономической стабильности неразрывно связано с демократией. На протяжении последних двухсот лет западное общество саморегулируется преимущественно с помощью демократических процедур, и при любых отклонениях демократические механизмы автоматически возвращают его в стабильное состояние.
Если воспользоваться аналогией с механикой, то можно сказать, что западное общество находится в состоянии устойчивого равновесия. Это состояние можно представить, если использовать аналогию с шаром, который помещен в сферическую воронку. Если этот шар вывести из равновесного положения, то есть отклонить его в любую сторону, то под воздействием силы тяжести он постепенно вернется в равновесное (стабильное) состояние.
В западном обществе роль силы тяжести играют демократические процедуры. И поэтому, видя у нас формальную демократию и политическую стабильность, западные наблюдатели, основываясь на собственном политическом и социальном опыте, делают вывод о российской стабильности, как о состоянии устойчивого равновесия. И вот здесь сказывается непонимание российской специфики воздействия на российскую государственность и социальную жизнь россиян.
Исторический опыт показывает, что периодические попытки политической демократизации в России естественно приводят к дестабилизации и равновесие системы переходит из устойчивого в неустойчивое состояние. Если опять использовать аналогию с механикой, то неустойчивое равновесие можно представить в виде шара, который стоит на выпуклой сферической поверхности и малейшее отклонение его в любую сторону приводит к скатыванию с вершины этой поверхности.
Мне лично путинская стабильность видится как неустойчивое равновесие, так как российская демократия не является фактором саморегуляции политической системы. Можно спросить – что же, если не демократия может опять привести Россию в состояние устойчивого равновесия? История России показывает, что этим фактором является вещь прямо противоположная демократии, то есть диктатура государственной власти. Пример – стабильность эпох Николая 1, Сталина или Брежнева. Во всех трех случаях различие было лишь в степени и форме государственного насилия.
Если вернуться к физике, то необходимо вспомнить закон, по которому любая система стремится перейти из состояния неустойчивого в состояние устойчивого равновесия. В нашем случае это переход от формальной демократии к диктатуре кремлевской бюрократии. Одна из моделей такого перехода наблюдалась в России в конце 20-х годов прошлого века. Это переход от НЭПа к сталинскому государству, который произошел не спонтанно, а планомерно с использованием всех рычагов государственной власти и идеологии. Но этот переход может произойти и стихийно.
В 1917 году, когда десятилетняя половинчатая демократизация монархического режима привела его в состояние неустойчивого равновесия, из которого, через краткий период радикальной демократии Керенского, большевистская диктатура перевела российский политический режим на 70 лет в устойчивое равновесие, когда любые политические и идеологические отклонения жестоко пресекались. И если бы не горбачевская либерализация, жили бы мы до сих пор в СССР под руководством КПСС.
Сегодня я вижу только два сценария перехода России от сегодняшнего неустойчивого к новой форме устойчивого равновесия и оба очень плохие. В первом случае власть может повторить сталинский метод планомерного перехода к диктатуре мягкого фашизма. Во втором случае этот переход способен осуществиться в результате спонтанного (или спровоцированного) социального взрыва и последующего наведения порядка жесткими диктаторскими методами, которые затем естественно войдут в структуру и методологию государственного управления. Так как идеология наведения порядка силовыми методами сегодня популярна в народной среде, второй вариант мне кажется более вероятным.
Тем не менее, ни я не могу заразить пессимизмом моих западных друзей, ни они не могут вдохнуть в меня своего оптимизма в отношении нашего с вами будущего. Здесь мы сталкиваемся с непреодолимыми трудностями идеологического и политологического перевода. Поэтому вопрос остается открытым и спор о будущем России не закончен.
Возможно, суть разногласий в том, что в отличие от оптимистичных западных наблюдателей, которые смотрят на нас не только со стороны, но и с высока, мы своими изуродованными жизнями расплачиваемся за реальные результаты социальных и идеологических экспериментов, производимых над Россией в последние несколько десятков лет.
> Возможно, суть разногласий в том, что в отличие от оптимистичных западных наблюдателей, которые смотрят на нас не только со стороны, но и с высока, мы своими изуродованными жизнями расплачиваемся за реальные результаты социальных и идеологических экспериментов, производимых над Россией в последние несколько десятков лет. >
> Андрей Покидышев > 19.02.2007 > г. Москва
Андрей, за всех не отвечай! Если ты изуродован экспериментами, то не переклдывай с больной головы на здоровую. На Западе изуродованных в сотни раз больше.
16:52 19.02.2007
Андрей, мне очень нравится как Вы пишите, но прогнозы Ваши мне совсем не нравятся. Если никаких потрясений ни власти, ни народу не устраивать, то все должно стабилизироваться, начнет измениться сама плоскость. Надо может только начать доверять власти, и она со временем почувствует ответственность и сама начнет заботится о верных подданых.
