Дубровская Анна Александровна родилась в 1918 г. в д. Барановке Щегловского района нынешней Кемеровской области. Рассказ записала Лопатина Наталия в 1999 г. (спецэкспедиция фонда «Исторические исследования»), д. Барановка.
Моя мать приехала в Сибирь из России. Семья ее родителей была бедной. У них в семье было двенадцать детей. С семи лет ей пришлось жить в людях. Сначала в няньках ходила, потом — в батраках. С папкой они уже в Барановке поженились. До колхозов мы жили единолично. Хозяйство наше было середняцким: лошадь, корова, овечки, куры. Тогда мы не голодали. Мясо, хлеб, картошка, капуста всегда были на столе.
Когда колхозы стали создавать, моя мать причитала: «Как же теперь жить-то будем?» Мы вступили в колхоз. Через некоторое время нас стали выгонять из колхоза, посчитав за кулаков. Дело в том, что ещё до колхозов на две семьи мы с соседями купили сенокосилку и веялку. Если бы нас раскулачили, то сослали бы туда, откуда люди не возвращались. Мать моя тогда сумела доказать, что мы не кулаки. Она говорила: «Какая же я кулачка, если с семи лет в батраках? Ни обуть, ни одеть всегда, мол, нечего было». Вроде прислушались к её словам и нас оставили в покое. Колхоз наш сначала назывался «Гроза капитала», потом его разъединили и образовали ещё «Культурный путь». Мы жили в «Пути».
В колхозе я работала с 10 лет. Работала за взрослого от зари до темна. Чистила вручную колхозные поля от сорняков. В 13 лет я уже косила литовкой. Мы с подругами выкашивали лога, где конные сенокосилки не могли пройти. С 14 лет пошла работать дояркой. И 21 год своей жизни я вручную доила колхозных коров. Теперь от того у меня руки ноют и не поднимаются. На дойку ходили за 14 км. от деревни. Дойка была трехразовая. На каждую доярку приходилось по 16−20 коров. Вот и работали мы с коровами и днем, и ночью. Мы не только доярили, но и сами сено косили, силосовали. Ой, и досталось нам!
Председателей у нас было много. Черт их знает, сколько! Но только один из них был наш, деревенский. А так все приезжие. Бригадиры были как приезжие, так и наши. Они часто менялись. За 21 год моей работы на ферме их сменилось 15 человек.
В колхозе за работу нам записывали трудодни. Я дояркой вырабатывала 500−600 трудодней, этого мне хватало. А вот на колхозном поле люди, работая от зари до темна, получали всего по 150−200. Этих трудодней им едва хватало отчитаться по норме. Если меньше нормы выполнишь, могли и засудить. За трудодни давали хлеб. Но только всего один год на трудодни нам дали достаточно хлеба. А потом вообще ничего не давали. Задаром работали. Всё выращенное сдавали государству. Как-то наш председатель пожалел колхозников и выдал нам хлеб без разрешения властей. Его судили. Бабы его сильно жалели.
Работали тогда много. Работали с песнями. Помимо сельхозработ колхозники должны были лес заготавливать и сплавлять его. Для кого эти заготовки мы делали, не знаю. Сказали делать, мы и делали. Тогда лишнего люди не спрашивали. Опасно было вопросы задавать. На лесозаготовках я попала под лесину, чуть не покалечилась. Но зато потом от лесозаготовок я уже освобождалась. У меня общий стаж работы в колхозе 40 лет.
На курорте я никогда не была. Детей рожала и то ни разу в декрет не ходила. После родов две недели отдохну и на работу выхожу. За пределы Кемеровской области не выезжала никогда. Всю жизнь только работала да работала, ничего интересного в жизни не видела. Добра не нажила. Как-то в телепередаче «Поле чудес» объявили, чтобы люди написали им о своих самых заветных желаниях и что некоторые из них будут исполнены. Я написала, что мое заветное желание — починить крышу. А много ли мне надо? Крышу покрыть — целая проблема!
У нас в Барановке была церковь. Но ее сожгли еще до войны. Кто сжег, не знаю. Наверное, сама власть и сожгла. Нам запрещали в Бога верить. Но я верю в него всё равно. Правда, верю маленько.
Воровства между собой у нас не было. А вот зерно колхозное брали. Нельзя было, а есть-то хочется, детей кормить надо. Тогда было так: взял 2 кг., два года тюрьмы получи, взял 5 кг.- пять лет твоих.
Из нашей деревни до войны угнали много мужиков. Сказали, что они были кулаками, а потом уже из колхозников взялись враги народа. Забирали самых работящих крестьян, которые трудились много и жили хорошо. А лодырей не тронули. У нас два брата Голева жили. Один — трутень, другой — работяга. Трутень в деревне остался, а работягу забрали и, говорят, убили. Как тут понять?! Трутень спит до обеда, на своих полях не работает, а работяга на поле с 5 утра вкалывает. Один — бедняк, другой — кулак. Один хороший, другой плохой. Как это понять?! Я не знаю. И ведь люди ничего на то не говорили. Боялись!
У моего папы всех братьев забрали. Сначала они шесть братьев со своими семьями вместе жили, а потом разделились. Хозяйства у всех были добротные. Их посчитали врагами народа. Хорошо хоть жен с детьми оставили в деревне. А ведь в колхозе они работали не хуже других. И таких семей у нас было много.
Из шестерых братьев отца только один и вернулся. Остальные погибли. Он рассказывал, как они построили домик в тайге на лесоповале. Но пришли люди, уполномоченные властью, и выбросили их на улицу — живите, где хотите. Рассказывал, как на лесоповале работали, как люди умирали от тяжелого труда и голода. Рассказывал, как издевались над ними. Однажды им привезли много еды. Сказали, что они есть могут, сколько душе угодно. После долгого голода люди набросились на еду. А наутро в живых осталось только три человека. Это сейчас каждый школьник знает, что после голода нельзя много есть. А тогда люди этого не знали. Мой дядя конюхом работал, питался вместе с конями, наверное, поэтому и выжил.
Вот так мы работали и жили. Мужиков от нас отнимали и угоняли непонятно куда и непонятно зачем. А мы, бабы, работали и за себя, и за мужиков. Слава богу моего мужика не забрали!
Источник: Лопатин Леонид Николаевич, Лопатина Наталия Леонидовна «Коллективизация и раскулачивание (очевидцы и документы свидетельствуют)» Кемерово: Изд-во Аксиома, 2009. — 445 с. — ISBN 978−5−9901476−1−4 https://studfile.net/preview/3291705/
Если Вам было интересно это прочитать - поделитесь пожалуйста в соцсетях!