Сталинская система массового террора предусматривала и активное использование детей. Гордые оказанным взрослыми дядями доверием, они иногда сдавали в «органы» даже собственных отцов и матерей. Родители ехали на Колыму, а дети-«герои» в противоположную сторону — в «Артек».
Листая страницы детской газеты «Пионерская правда»
В газете «Пионерская правда» дети-доносчики из разных областей страны вызывали друг друга на социалистическое соревнование — кто больше донесет. Обменивались также опытом: как следить и куда сообщать. Однажды «Пионерская правда» напечатала очерк о пионере Коле Юрьеве. Тот увидел девочку, которая срывала колоски, и схватил ее. Девочка успела съесть горсть зерен и пыталась вырваться от Коли, но это ей не удалось. 16 марта 1934 года «Пионерская правда» опубликовала очередной донос. Он занимал почти целиком третью страницу газеты и начинался так: «В Спасск. В ОГПУ. Довожу до сведения органов ОГПУ, что в деревне Отрада творятся безобразия…». С портрета, помещенного рядом, смотрит симпатичное личико пионерки Оли Балыкиной, девочки из Татарии. С подробностями, не забыв ни имен, ни дат, она перечислила всех, кто, с ее точки зрения, нарушал что-либо. Не забыла Оля и собственного отца. Письмо заканчивалось так: «…Я вывожу всех на свежую воду. Дальше пускай высшая власть делает с ними, что хочет». Рупор взрослых строителей коммунистического общества газета «Правда» разместила отчет пионеров села в Восточной Сибири, где Сталин отбывал ссылку во времена самодержавия. Пионеры рапортовали: кто на кого в селе донес, а потом в порядке критики и самокритики сообщали друг о друге, и сами о себе. Школьник из-под Ростова-на-Дону Митя Гордиенко донёс на семейную пару, собиравшую в поле опавшие колосья. В результате муж был приговорен к расстрелу, а жена — к десяти годам лишения свободы. Митя получил за этот донос именные часы, пионерский костюм, сапоги и годовую подписку на газету «Ленинские внучата».
Из материалов следствия. Заявление арестованного Н.И. Ежова в следственную часть НКВД СССР от 24 апреля 1939 года. «Считаю необходимым довести до сведения следственных органов ряд новых фактов характеризующих мое морально бытовое разложение. Речь идет о моем давнем пороке — "цензура" ии. В 1919 г. я был назначен комиссаром 2 базы радиотелеграфных формирований. Секретарем у меня был некий Антошин. Знаю, что в 1937 г. он был еще в Москве и работал где-то в качестве начальника радиостанции. Сам он инженер-радиотехник. С этим самым Антошиным у меня в 1919 г. была "цензура" ическая связь взаимноактивная. В 1924 г. я работал в Семипалатинске. Вместе со мной туда поехал мой давний приятель Дементьев. С ним у меня также были в 1924 г. несколько случаев "цензура" ии активной только с моей стороны. В 1925 г. в городе Оренбурге я установил "цензура" ическую связь с неким Боярским, тогда председателем Казахского облпрофсовета. Сейчас он, насколько я знаю, работает директором художественного театра в Москве. Связь была взаимноактивная. Тогда он и я только приехали в Оренбург, жили в одной гостинице. Связь была короткой, до приезда его жены, которая вскоре приехала. В том же 1925 г. состоялся перевод столицы Казахстана из Оренбурга в Кзыл-Орду, куда на работу выехал и я. Вскоре туда приехал секретарем крайкома Голощекин Ф. И. (сейчас работает Главарбит-ром). Приехал он холостяком, без жены, я тоже жил на холостяцком положении. До своего отъезда в Москву (около 2-х месяцев) я фактически переселился к нему на квартиру и там часто ночевал. С ним у меня также вскоре установилась "цензура" ическая связь, которая периодически продолжалась до моего отъезда. Связь с ним была, как и предыдущие взаимиоактивная. В 1938 г. были два случая "цензура" ической связи с Дементьевым, с которым я эту связь имел, как говорил выше, еще в 1924 г. Связь была в Москве осенью 1938 г. у меня на квартире уже после снятия меня с поста Наркомвнудела. Дементьев жил у меня тогда около двух месяцев. Несколько позже, тоже в 1938 г. были два случая "цензура" ии между мной и Константиновым. С Константиновым я знаком с 1918 г. по армии. Работал он со мной до 1921 г. После 1921 г. мы почти не встречались. В 1938 г. он по моему приглашению стал часто бывать у меня на квартире и два или три раза был на даче. Приходил два раза с женой, остальные посещения были без жен. Оставался часто у меня ночевать. Как я сказал выше, тогда же у меня с ним были два случая "цензура" ии. Связь была взаимноактивная. Следует еще сказать, что в одно из его посещений моей квартиры вместе с женой я и с ней имел половые сношения. Все это сопровождалось как правило пьянкой. Даю эти сведения следственным органам как дополнительный штрих характеризующий мое морально-бытовое разложение. 24 апреля 1939 г. Н. Ежов.» Источник: https://istmat.info/node/24584 Архив: ЦА ФСБ. Ф. 3-ос. Оп. 6. Д. 3. Л. 420−423. Копия.