Французская революция 1789 года по праву считается одним из самых значительных событий не только в истории Франции и Европы, но и в мире. Однако в целом французская революция началась в 1787 году и продолжалась до конца столетия. Причины Французской революции многочисленны и имели последствия, которые ощущались далеко за пределами Франции.
Французы, говорил мыслитель Алексис де Токвиль, «совершили деяние, на которое не решился ни один другой народ; тем самым они разделили надвое свою судьбу, создав пропасть между тем, чем они были до сих пор, и тем, чем они желают быть отныне». Пусть система представительной демократии в тот раз не удержалась во Франции надолго, начало было положено. Из Франции эта модель государственного и общественного устройства распространилась по всему миру.
Видный китайский политик, один из лидеров КНР Чжоу Эньлай так ответил на вопрос об итогах Французской революции (в 1960 г.): «Пока ещё слишком рано говорить». И он был прав! Дело не только в том, что для Китайской империи, с её трёхтысячелетней историей, 200 лет — всего лишь краткий миг. Главное — история Нового времени, эпохи, по существу, открытой Великой революцией, ещё не закончена.
Падение европейских деспотов под влиянием «республиканского электричества». Раскрашенный офорт. Франция. 1793 г.
А что же сама Франция? До сих пор многие её граждане считают Революцию главным событием в истории страны.
С точки зрения значительной части французов, восстание против тирании является неотъемлемым правом и даже обязанностью всякого свободного человека.
Марсельеза — гимн революционеров и национальный гимн Франции… Исп. Мирей Матье
Друзья, пришёл день нашей славы, вперёд, Отечества сыны! Тирания стяг свой кровавый поднимает против страны, поднимает против страны. Вам слышен гром ружей и пушек и рёв кровожадных солдат? Они палят, они спешат резать ваших детей и подружек.
Припев: К оружию, народ, настал и наш черёд, вперёд, вперёд, время не ждёт, врагов — на эшафот!
Что нужно этим злым иудам, орде бандитов и рабов? Для кого хранились под спудом вековые цепи оков, вековые цепи оков? Они для нас! Что же, французы, да нам ли обиды терпеть? Враги уже не смогут впредь заманить нас в их рабские узы.
Припев.
Нет, чужеземные наймиты нам не навяжут свой закон! Мы бы были ими убиты, каждый пал бы, пулей сражён, каждый пал бы, пулей сражён. О Боже, нет меры разбою, гнобили бы нас, и тогда вся эта гнусная орда верховодила б нашей судьбою.
Припев.
Дрожите, подлые тираны, и ты, чужой наёмный сброд, к вам за ваши чёрные планы по заслугам кара придёт, по заслугам кара придёт. Когда ж мы все, братья-солдаты, оставим последний редут, герои новые придут, встанут в строй и восполнят утраты.
Припев.
Пусть гибнет враг в сраженьи бранном, но милость жалуйте свою тем, кого зазвал он обманом против нас сражаться в бою, против нас сражаться в бою. И как же нам думать без гнева о злобных солдатах Буйе, об этих тиграх, о зверье, что пожрёт материнское чрево?
Припев.
Любовь Отчизны и народа, благослови святую месть, вместе с нами выйди, свобода, на борьбу за правду и честь, на борьбу за правду и честь. Победа, ты ждёшь нас по праву, врагов превозмочь помоги, пусть видят битые враги твой триумф и народную славу!
Припев.
Спешим, отважны, быстрокрылы, туда, где предков наших нет, мы найдём их прах и могилы, их высокой доблести след, их высокой доблести след. Жива любовь к душам их бренным, для мщения станем в ряды, навечно будем мы горды, что идём их путём незабвенным.
Припев.
Если Вам было интересно это прочитать - поделитесь пожалуйста в соцсетях!
Здесь ключевое и Великое слово — Революция… Услышав его, ворьё и мракобесные попы, черносотенцы всех мастей и гитлеровские пособники-власовцы, сразу начинают биться в приступах жесточайшей злобной истерии…
Проклинать и заклинать, всхлипывать с подсасыванием и причмокиванием…
Французская революция под либерально-масонским лозунгом "Свобода.Равенство. Братство" до сих пор считается самой кровавой революцией.
Революция капиталистическая, в которой как и в других капиталистических революциях Европы народные массы были использованы для свержения монархии, а затем новыми хозяевами капитала вновь загнаны были в своё обычное состояние - бесправия и бедности.
avenarius (avenarius) писал (а) в ответ на сообщение:
> Здесь ключевое и Великое слово — Революция quoted1
Свобода, равенство, братство и доктор Гильотен
До сих пор порой приходится слышать, что Октябрьская революция и гражданская война не имели аналогов в мировой истории. Это еще один миф, который следует развеять. Все обстояло как раз наоборот.
Изучая историю Великой французской революции (так ее до сих пор именуют сами французы), убеждаешься, что в России не придумали ничего нового.
Решительно ничего. У нас повторилось все из того, что случилось во Франции — правда, сплошь и рядом в весьма смягченном виде…
Как и Николай впоследствии, последний французский король Людовик XVI в личной жизни был милейший и добрейший человек — ни в коей мере не жесток, не тиран, знал иностранные языки, интересовался науками и даже, кажется, не изменял жене, что во Франции само по себе уже подвиг и нешуточная добродетель. Одним словом, человек был преотличный — а вот король прямо-таки никудышный. Слова Драгомира полностью относятся к нему. Будь он мэром какого-нибудь крохотного городка, прожил бы жизнь достойно и мирно, окруженный всеобщим уважением. Но его угораздило быть королем, а к этой должности он был неспособен…
Казна была практически пуста, а проводить реформы не получалось никак — при малейшем покушении на вековые устои к королю подступала тупая аристократическая банда во главе с его родными братьями — король тряпка очень быстро возвращал все в прежнее положение…
Очень часто вину за всеобщее растление умов во Франции возлагают на «энциклопедистов» — группу философов, естествоиспытателей, писателей, выпускавших так называемую «Энциклопедию», или «толковый словарь наук, искусств и ремесел».
Доля истины в этом есть, «просветители», как они себя именовали, и в самом деле были компанией довольно гнусной. Борясь с «пережитками феодализма» и «гнетом церкви», они так увлеклись, что долго и старательно поливали грязью уже не «пережитки», а вещи необходимые: патриотизм, честь, верность, семейные узы, веру в Бога вообще. В рамках этой борьбы с «отжившим» Вольтер, к примеру, накропал грязную пьеску, где приписывал Жанне д'Арк скотоложество — и без тени смущения объяснял потом, что сам он, разумеется, в это нисколечко не верит, но Жанна, понимаете ли, это тот образ, который «феодалы» и «церковники» используют для оболванивания народных масс. А потому ради просветительства и борьбы с пережитками необходимо разрушить веру в идеалы, чтобы выбить почву из-под ног реакционеров и консерваторов… Вам это ничего не напоминает?
Доля вины на «просветителях» лежит. Однако вся их пропаганда никогда не имела бы успеха в стране со. здоровой экономикой, возглавляемой толковым монархом. В то же самое время в соседней Англии процветало немало крикунов, повторявших во всю глотку благоглупости французских коллег. Их даже не преследовали систематически — так, время от времени отдельные, перешедшие все границы, индивидуумы имели некоторые неприятности с судом. Не более того.
И тем не менее в Англии обошлось. По той простой причине, что в Англии существовала нормальная экономика — а во Франции о таковой приходилось только мечтать…
Чтобы спасти финансы, король назначил на высокий пост ученого, экономиста и толкового администратора Тюрго. Тот взялся за дело, предложив для начала, чтобы налоги отныне платили не только третье сословие (крестьяне, горожане, буржуазия), но и дворянство с духовенством, по сути, паразиты и захребетники.
Легко представить, какую бурю подняли благородные сословия. Тюрго вылетел в отставку, как снаряд из мортиры.
Денег в казне от этого не прибавилось ни на грош, и парижские банкиры, раздосадованные печальным концом реформ, перестали давать королю взаймы (а другого источника доходов в стране практически не существовало). Король пригласил на ту же роль швейцарского банкира Неккера.
Неккер предложил более мягкую реформу, чем его предшественник — но аристократия вновь взвилась на дыбы, и Неккеру пришлось уехать на историческую родину. Сменивший его генеральный контролер (министр финансов) Каллон поначалу, помня о печальной судьбе предшественников, пытался быть ангелом кротости: изыскивал немалые деньги на очередные прихоти королевы, оплачивал из казны многомиллионные долги двух королевских братьев. Но развал финансов зашел настолько далеко, что и Каллон, не видя другой возможности, предложил взимать налог с тех благородных сословий, которые прежде были избавлены от подобного садизма…
Отставка, конечно, финансовый кризис, переросший в общий крах экономики. Голодные бунты, бешеный рост цен. Генеральные Штаты (некое подобие английского парламента, бледная пародия), внезапно преисполнившись смелости, объявляют себя Национальным собранием, которое отныне будет заниматься государственными делами и принимать решения по важнейшим вопросам. Король, науськанный советчиками, отдает приказ стянуть к Парижу кавалерийские полки для полного и окончательного решения проблемы с возомнившим о себе Национальным собранием…
Началось! Это уже не бунт, это революция! Париж поднялся!
Вот тут многие, я уверен, вспомнив все, что худо-бедно усвоили в школе, понимающе кивнут: «Ну как же, как же. Взятие Бастилии…» Я и сам прекрасно помню большую иллюстрацию в «Детской энциклопедии»: несметные толпы народа штурмуют высоченные стены крепости, так напугавшей некогда юного д'Артаньяна. Из пушечных жерл клубится дым…
Ничего этого не было! Не было никакого «взятия Бастилии», штурма с пушечным грохотом, ружейной стрельбой, развевающимися знаменами и вождями впереди…
В Бастилии не было пороха для пушек, а гарнизон состоял из горсточки нестроевиков. Внутрь крепости проникли «делегаты» и предложили коменданту де Лоне по-хорошему поднять лапки кверху, иначе всем несдобровать. Трезво прикинув свои силенки и размеры собравшейся вокруг крепости толпы, комендант дрогнул и сдался.
Что его, впрочем, не спасло: ворвавшаяся в крепость толпа, настроенная как следует побуянить, чихала на то, что кто-то от ее имени обещал коменданту жизнь в случае капитуляции. Коменданта убили, насадили его голову на пику и долго таскали по улицам. Мимоходом участники «штурма» освободили «узников старого режима», гнивших в сырых казематах Бастилии — их было не более десятка, и все до одного, как на подбор, угодили туда за чисто уголовные прегрешения…
Ну, а поскольку ни одна революция не может существовать без красочных мифов, то за сто тридцать лет до сказки о героическом штурме Зимнего родилась легенда о героическом штурме Бастилии, здравствующая до сих пор…
Когда через несколько недель Парижская Коммуна учредила почетный знак, так называемый «Ромб победителей Бастилии», претендовать на него сбежалось несметное количество народу.
И каждый второй, оказалось, отрубал голову коменданту, а каждый первый выбивал ногой ворота Бастилии…
Я так и не выяснил, сколько народу отхватило себе этот золотой ромб. Немало, надо полагать. Но когда через год учредили еще одну награду, «Стенной венец граждан-буржуа, победителей Бастилии», его получили девятьсот сорок девять человек. Сколько из них реально болталось в тот день по площади Бастилии, покрыто мраком неизвестности. Сие нам опять-таки знакомо, и следует признать, что наши коммунисты французам уступали — у нас, как-никак, число несших бревно вместе с Ленином на историческом субботнике исчислялось всего-то парой десятков…
Вот, кстати, еще о Бастилии. Она вовсе не была «разрушена возмущенным народом». Контракт на разборку крепости получил добрый буржуа, строительный подрядчик месье Паллуа, нанял 800 рабочих и хорошо на этом дельце заработал, продав немалое количество тесаного камня…
Если будете в Париже, можете интереса ради заглянуть на мост Конкорд — он как раз из этого камня.
В общем, как всякая революция впоследствии, французская обросла мифами очень быстро — иногда, чтобы приукрасить какой-то эпизод, иногда — чтобы смягчить. Если вам доведется прочитать где-нибудь, что революционная толпа носила по улицам Парижа на пике отрубленную голову принцессы де Ламбаль, фаворитки королевы, не верьте. На пике носили совсем другую часть тела принцессы…
А если попадутся строчки о «самосуде толпы над аристократами», то знайте: частенько это означало, что посреди улицы беременной женщине вспарывали живот и вырывали ребенка. Что творилось в провинции, где не было ни законов, ни власти, лучше себе не пред-ставлять, хотя достаточно протянуть руку, чтобы снять с полки, скажем, "Историю французской революции" Карлейля…
И полилась кровь, кровь, кровь! «Ле сан», по-французски. Ле сан, ле сан, ле сан… Кровь алая!
В общем-то, никто поначалу не собирался свергать короля и заводить республику — дело это было настолько новое и непривычное, что здравомыслящие люди его инстинктивно опасались. Однако… любая революция имеет много общего с классической деревенской пьянкой по случаю большого праздника. Сначала опрокидывают по рюмочке и степенно толкуют про виды на урожай, про легкомысленное поведение Мельниковой дочки, про то, ест ли гишпанс-кий король лягушек, или городской телеграфист все наврал. Потом как-то незаметно переходят на граненые стаканы, вспоминаются старые обиды и старые счеты — и вот уже кумовья идут друг на друга с лопатами и вилами, горят амбары и коровники, в свалке затоптали попа и старосту, и из уездного городка наметом несется вся наличная жандармская команда, а следом казачья сотня, потому что меньшими силами не усмирить. И только на третий день, хмуро бродя по пожарищу и не досчитываясь кузнеца дядю Пафнутия, соображают, что его в горящей избе и забыли, потому как в первую голову спасали самогонный аппарат. Ну, а где поп со старостой, лучше и не гадать…
Так вот, с революциями обстоит точно так же. Даже если никто поначалу специально и не хотел резких телодвижений, сама логика событий, сами взбудораженные многомиллионные массы очень быстро начинают громоздить вовсе уж жуткие комбинации — причем, господа мои, не забывайте, процесс идет непременно с двух сторон!
Дворяне массами побежали за границу — и начали создавать там армию вторжения. Тем временем во Франции создавали свою армию, новою, революционную, которой предстояло на штыках принести счастье и свободу остальной Европе…
Ага, вот именно! То, что «заграничная контрреволюция» первой вторглась во Францию — очередная сказочка. Это французская армия браво ринулась к соседям — в Италию, Голландию, свергать феодалов, делить землю, вешать попов и нести просвещение. Совсем, как Троцкий с Лениным бросились на линию Керзона… имея в уме осоветивание Германии.
... в деревню двинулись продотряды… нет, назывались они иначе, но это были именно продотряды. Революционное знамя впереди, под ним комиссар, препоясанный трехцветным шарфом (комиссар, комиссар, они так и звались!), кучка пустых вместительных повозок под зерно… И гильотина в обозе. Тот самый нехитрый и эффективный механизм для моментального отрублания головы, который придумал скромный французский интеллигент доктор Гиль-отен...
..... Террор ширится. По указанию Конвента начинается уничтожение мятежной Вандеи: объявлено, что следует поголовно истребить там все мужское население, а, кроме того, стереть с лица земли леса и посевы, уничтожить весь скот… Это уже не террор, это какое-то безумие — но именно так и начинает действовать революционная армия… Вандейцы, в свою очередь, пленных тоже не берут, что естественно. В других провинциях, где поспокойнее, власти так не лютуют — всего-то навсего вводят «принудительный заем зерна и муки» (размеры на усмотрение комиссаров).
Мятежи начинаются уже по всей стране. Их подавляют со всем усердием. В Лионе, правда, случается накладка, и посланный туда разобраться комиссар Конвента Кутон казнил «всего» 113 человек, а приказ о разрушении города так и не выполнил. На смену ему посылают людей понадежнее — Колло д'Эрбуа и Фуше. Эти принимаются за дело всерьез — дома подряд взрывают и разрушают, людей связывают по сто, по двести даже человек (гильотина не справляется оттяпывать головы поодиночке), бьют по ним картечью из пушек, раненых добивают саблями, а то и просто закапывают живьем, чтобы не возиться.
В Нанте связанными заключенными набивают баржи и топят на середине широкой Лауры. В Тулоне расстреливают сотнями — а попутно куда-то исчезает несколько повозок с драгоценностями. Руководящие террором надежнейшие товарищи Баррас и Фрерон разводят руками: где уж тут уследить за какими-то повозками…
В Бордо орудует депутат Коммуны Тальен. Этот, надо признать, не фанатик — головы он тоже рубит направо и налево, но если с ним как следует поговорить наедине и дать денег, то и выпустит кого надо. А очаровательную юную маркизу Терезу Кабарюс он освобождает вообще бесплатно. Спят, правда, вместе. Запомните эту парочку — мы с ними еще встретимся, в судьбе французской революции эта красотка сыграет огромную и роковую роль!
Чтобы полностью разорвать связи с «проклятым прошлым», даже месяцы переименовывались на революционный лад: фрюктидор, нивроз, плювиоз, месяц фруктов, месяц плодов…
А потом переименовывать начинают и города. Компьен теперь — Марат-на-Уазе, Гавр-де-Грас — Гавр-Марат. Даже парижский холм Монмартр отныне — Монмарат.
Справедливости ради следует уточнить, что до переименования городов в честь здравствующих вождей революции тогда так и не додумались (быть может, просто времени не хватило). Упущенное наверстают уже большевики в России…
... Террор продолжается. Головы рубят уже, собственно, ни за что. 17 сентября 1793 г. издается новый закон, на сей раз не о «врагах народа» — о «подозрительных». Он так и называется: «Закон о подозрительных». Кто именно подозрительный и чем, решают уже даже не комиссары и прочие должностные лица — любой революционный активист вправе сцапать на улице всякого, кто показался ему подозрительным, приволочь в ближайший трибунал и потребовать казни. Такие требования большей частью удовлетворялись.
Трагикомедия этой резни в том, что «феодалы», то бишь дворяне и представители бывших привилегированных сословий, составляют меньшинство от общего числа казненных. Большая часть окончивших дни на гильотине — это, пользуясь сегодняшними терминами, классический пролетариат. Объясняется это просто: очень быстро многие и многие бедняки поняли, что жить при новой власти стало еще хуже. Люди начали открыто высказывать недовольство. И моментально попадали в «подозрительные». Были еще и такие, кто толпами выходил на улицы с протестом — этих на гильотину не тащили, расстреливали на месте…
Дворяне, между прочим, как раз при деле. Брат короля, герцог Орлеанский, быстренько заделался ярым революционером и довольно долго депутатствовал — но потом его, на всякий случай, все же свели на гильотину…
Другие уцелели. Зверствоваший в Тулоне Баррас — между прочим, бывший маркиз. А гражданин Фуше — бывший аббат. Среди комиссаров и прокуроров, среди депутатов и вождей довольно много было дворян (и титулованных в том числе), священников, одним словом, «благородных»…
Террор уже оборачивался чем-то запредельно жутким. Юношей-дворян раздевали, связывали лицом к лицу с голыми девушками того же сословия и, рубанув саблей по голове, бросали в воду. Это называлось «революционный брак». Бойцы элитного батальона имени Марата начинали день с того, что выпивали стакан крови. Действовала мастерская по изготовлению разной галантереи из кожи казненных. Вандейцы, в свою очередь, набивали в глотку пленным порох и поджигали. Если же к ним в руки попадал чин…
Достаточно, я думаю. Это не страшные сказки. Это было…
А потом в мясорубку террора стало затягивать своих
Троцкого,Зиновьева,КАМЕНЕВА,Бухарина ,Ягоду.Ежова,Сокольникова.Радека --несчесть их числа....
........... Причины, в общем, понятны. У революции было очень много вождей. Робеспьер, Дантон и Марат — не единственные. Еще десятка два, как минимум, вполне заслуживают зачисления в категорию вождей. Генералов революции. А может быть, и больше , как знать…
И все эти вожди были личностями. Крупными, яркими, говоря по-современному, звездами. Естественно у каждого из них на многое была своя точка зрения. На многое они смотрели по-разному. Будь в стране тишь, гладь и божья благодать, разногласия ограничились бы чинными прениями на трибуне, как в более спокойных государствах и заведено…
Но тогдашняя Франция была адом кромешным. Война внешняя и внутренняя. Экономика в развале. Голод и взлетевшие до небес цены. Обозленное население, которое уже во весь голос начало сетовать, что его привели совсем не туда, куда обещали. Заговоры и интриги, сшибка мнений и рецептов спасения, непреходящее ощущение близкого краха.
Вожди просто не могли уже не начать грызни и резни внутри себя. Такие вещи никто не планирует и не предсказывает, но сама логика событий подводит к тому, что иначе просто и нельзя. Хотя бы потому, что тебя могут опередить менее щепетильные коллеги по Конвенту…
И они стали посылать на гильотину друг друга — ради укрепления революции, ради сплочения рядов, ради избежания опасных шатаний в умах… Бывшие друзья и соратники.
Именно тогда родилось то, что впоследствии будет применено в России на знаменитых процессах 37-го, о которых мы еще поговорим подробно. Реальных причин никто не указывает. Нельзя же сказать, что Робеспьер опасается излишнего усиления гражданина Дантона. Нельзя даже сказать правду — о том, что Дантон по уши влип в сомнительные финансовые махинации и сколачивает себе состояние. Такая правда народу не нужна, считает Робеспьер.
И гражданин Дантон, одна из самых ярких фигур революции, отправляется на казнь, как английский шпион…
Бедная Франция почти столетие кувыркалась от монархии к демократической республике либерального толка и обратно. И всё это в сочетании с массовыми репрессиями, кровью и огромными человеческими жертвами.
Но сегодня модно после либерально-капиталистического переворота в России конца 1990-х винить одну только, действительно Великую революцию, революцию Октября 1917 год.
. Казалось бы, либералы в Феврале 1917 года сделали всё как обычно, по привычному, проверенному опытом европейских либерально-капиталистических революций сценарию: подготовились организационно, свергли монархию и захватили власть.
Но изменилось время. Кроме либералов появилась ещё одна организованная революционная сила, которая и перехватила результаты революционных усилий либералов.
Отныне либеральные демократы утратили монополию на революционную власть, отсюда и непримиримый либеральный идеологический антикоммунизм, желание навсегда покончить с опасным конкурентом, уничтожить его. Не потому ли наши внутренние либеральные демократы так ненавидят советскую демократию и всё советское? , .
zaperenos (zaperenos) писал (а) в ответ на сообщение:
> avenarius (avenarius) писал (а) в ответ на сообщение:
>> Здесь ключевое и Великое слово — Революция quoted2
> Свобода, равенство, братство и доктор Гильотен quoted1
Ну да… Колчаковские палачи были куда «гуманнее»…
Из дневника Министра правительства Колчака барона Будберга Алексея Павловича, будущего американского подданного:
«Приехавшие из отрядов дегенераты похваляются, что во время карательных экспедиций они отдавали большевиков на расправу китайцам, предварительно перерезав пленным сухожилия под коленями („чтобы не убежали“); хвастаются также, что закапывали большевиков живыми, с устилом дна ямы внутренностями, выпущенными из закапываемых („чтобы мягче было лежать“) …»
zaperenos (zaperenos) писал (а) в ответ на сообщение:
> в деревню двинулись продотряды… нет, назывались они иначе, но это были именно quoted1
Продразвёрстка и продотряды - пришло в Россию из Франции времён капиталистической революции под либерально-масонскими лозунгами.
Пыталось этот опыт либералов из Франции использовать в 1916 году царским правительством, но не успели дело довести до логического конца, помешала революция Февраля 1917 года, которые тоже пытались применить продразвёрстку для спасения от голода армии и городского населения.
Затем использовали опыт либеральных революций большевики, чем спасли население городов центральной России, в том числе и буржуазию, от голодной смерти.
avenarius (avenarius) писал (а) в ответ на сообщение:
> Приехавшие из отрядов дегенераты похваляются, что во время карательных экспедиций они отдавали большевиков на расправу китайцам, предварительно перерезав пленным сухожилия под коленями («чтобы не убежали»); хвастаются также, что закапывали большевиков живыми, с устилом дна ямы внутренностями, выпущенными из закапываемых («чтобы мягче было лежать») ...» quoted1
Про китайцев--большевики-китайцы еще больше зверств чинили. Этоо гражданская война и террор первыми начали именно большевики.
avenarius (avenarius) писал (а) в ответ на сообщение:
> Здесь ключевое и Великое слово — Революция… > Услышав его, ворьё и мракобесные попы, черносотенцы всех мастей и гитлеровские пособники-власовцы, сразу начинают биться в приступах жесточайшей злобной истерии… > quoted1
Этот термин обесценился на волне цветного синтетического гавна. То, что устроили Горби-ЕБН в СССР - тоже революция. либерально-демократическая.