Имя выдающегося советского разведчика, одного из создателей нелегальной и диверсионной разведки, мастера тайных операций генерала Эйтингона, до сих пор вызывает нервную дрожь у всех врагов советского государства и благоговейный трепет у ветеранов, родственников, друзей и историков разведки особого назначения, заложенной «святой троицей» — Яковом Серебрянским, Наумом Эйтингоном и Павлом Судоплатовым.
Дети Эйтингона — Леонид и Муза Малиновская — написали о своих родителях, «парашютистке и разведчице Музе Малиновской и генерале государственной безопасности Науме (Леониде) Эйтингоне» — именно так значится в заглавии — замечательную книгу «На предельной высоте», основанную на историко-архивных материалах, собранных в различных странах мира и являющуюся единственным надежным источником сведений о жизни этого выдающегося чекиста. В ближайшее время в издательстве «Вече» выходит и моя книга в новой серии «Альфа и Омега разведки», в которой генералу Эйтингону посвящена отдельная глава. Ниже мне бы хотелось привести отдельные фрагменты из нее, которые хотя бы в какой-то степени проливали свет на могучий образ этого замечательного человека.
Дело в том, что до середины 1990-х годов имя генерала Эйтингона было известно лишь узкому кругу профессионалов. В открытой печати оно впервые прозвучало в январе 1989 года в «Литературной газете» (№ 1 от 4 января 1989 г.) в связи с операцией по ликвидации Льва Троцкого. Увидев раскол, внесенный троцкистами в единый антифашистский фронт Испании, Сталин принял решение ликвидировать злейшего врага советского государства. И если бы Эйтингону не удалось выполнить приказ Сталина, то в 1945 году западным союзникам ввиду наступления Красной Армии в Европе много проще было бы заключить новый альянс с Германией и теперь уже вместе обрушиться на Москву. Но их в значительной степени сдерживал от этого шага страх перед симпатией трудящихся мира к советским людям. А был бы жив Троцкий — все могло бы быть иначе. Уже после смерти Сталина злой рок позволил троцкистам Хрущёву и Горбачёву довершить начатое Троцким, в результате чего Союз был расчленен.
Ветераны ОМСБОН НКВД СССР. Справа П.А. Судоплатов и Н.И. Эйтингон.
В итоге величайшие разведчики и истинные патриоты Судоплатов и Эйтингон, руководители Особой группы при наркоме внутренних дел Берия, сыгравшей ключевую роль в организации закордонной разведки и партизанского движения в годы войны, оказались заложниками политических интриг, прежде всего по причине личной мести Хрущёва. К так называемому «делу Берия» они притянуты за уши. В своем письме, направленном в Президиум XXIII съезда КПСС (1966), Судоплатов писал: «Суд и прокурор записали в обв. заключении и суд. приговоре, что „кадры Особ. Группы состояли из особо-доверенных и преданных Берия людей“. Нелепость такого голословного утверждения приговора очевидна. В Особ. Группе не было случаев ни перехода на сторону противника, ни сдачи в плен. В приговоре также записано, будто Особ. Группа занималась похищением и уничтожением неугодных Берия людей. Это тоже неверно. Личных заданий Особ. Группа не получала и не выполняла. Отряд Особ. Группы, под командованием полковника Д. Медведева, в 1941 г., в оккупированном немцами районе, похитил их ставленника б. русского князя Львова (сын б. премьер-министра России). На самолете, который мы Медведеву послали, Львов был доставлен в Москву и передан правосудию. В оккупированном немцами гор. Ровно, мы похитили и позже уничтожили генерал-майора немецкой армии Ильгена. Эту операцию провел наш легендарный разведчик Н.И. Кузнецов. Я могу без конца приводить такого рода примеры борьбы Особ. Группы НКВД СССР против врагов партии и советск. государства. Особая Группа при наркоме существовала до осени 1941 года, затем в связи с расширением объема работы, была реорганизована во 2-й Отдел НКВД СССР, а потом, в 1942 году в Четвертое Управление НКВД-НКГБ СССР во главе со мной и моим заместителем Эйтингоном. Партия и Правительство положительно оценило нашу работу. Я и Эйтингон получили ордена Суворова». В 1975 году в письме на имя Председателя КГБ СССР Юрия Владимировича Андропова Эйтингон писал: «К Вам обращается бывший работник органов государственной безопасности и бывший член КПСС с 1919 г. Эйтингон Н.И. <…> С 1925 г. почти до самого начала Отечественной войны я работал нелегально за рубежом в качестве резидента ИНО и вел разведывательную и активную работу в ряде стран Европы, Дальнего Востока, Ближнего Востока и в Латинской Америке. За это время не было почти ни одной крупной акции чекистских органов за границей, в которой я бы ни принимал того или иного участия, будь то в качестве организатора и исполнителя или консультанта и помощника, в частности, в 1938 г., по указанию Центра я выезжал из Испании, где в то время работал, во Францию, чтобы обеспечить безопасность отъезда в СССР, после блестящего личного выполнения задания тов. Судоплатова П.А.». Когда в годы разгула демократии в России были широко распахнуты двери архивов, туда в поисках компромата на руководителей советских спецслужб устремились толпы вчерашних «дилетантов» — тем более, что новые российские власти первым делом реабилитировали… Троцкого! Это произошло 21 мая 1992 года по запросу НИЦ «Мемориал» (весной 2013 года эта организация была признана иностранным агентом). Но недаром Феликс Эдмундович Дзержинский в свое время предупреждал: «В будущем историки обратятся к нашим архивам, но материалов, имеющихся в них, конечно, совершенно недостаточно, так как все они сводятся в громадном большинстве к показаниям лиц, привлекавшихся к ответственности, а потому зачастую весьма односторонне освещают как отдельные штрихи деятельности ВЧК-ОГПУ, так и события, относящиеся к истории революции».
В настоящее время огромную работу по созданию достоверного объективного образа генерала Эйтингона проводит его дочь — Муза Малиновская, которая является душой неформального объединения потомков великих советских разведчиков, особенно после ухода из жизни сына генерала Судоплатова — Анатолия Судоплатова. Это такое же объединение, как, например, Фонд памяти полководцев Победы — может быть, не столь статусное, но не менее дружное. И пока мы есть, мы будем отстаивать светлую память о героях невидимого фронта, вклад которых в Победу до сих пор мало изучен, но от этого не менее значим.
Наум Эйтингон. 1923 г.
Наум Эйтингон родился 6 декабря 1899 года в городе Шклове Могилёвской губернии. Семья была небогатой, но весьма образованной. В числе родственников матери были братья Гранаты, издатели популярной Энциклопедии. А вот что касается пушных королей Эйтингонов, штаб-квартира которых находилась вначале в Москве и Лейпциге, а после 1933 года — в Нью-Йорке, то родство генерала Эйтингона с этим когда-то богатейшим семейством доказать пока никому не удалось, хотя такие попытки активно предпринимаются. Их очевидной целью является выстраивание конспирологической схемы Наум Эйтингон — Макс Эйтингон — Мотти Эйтингон. При этом первый, по задумке конспирологов, был исполнителем «злой воли» НКВД, второй в качестве президента Международной психоаналитической ассоциации и ближайшего сподвижника Зигмунда Фрейда обеспечивал прикрытие тайных операций чекистов за границей, а пушной король Мотти Эйтингон предоставлял необходимое финансирование, получая в награду от Советской власти преференции при закупках ценной пушнины в СССР. Но беда в том, что Наум Эйтингон был почти на 20 лет моложе двух других «фигурантов» и, как утверждают его родственники, никогда о них не слышал. С таким же успехом можно записать в одну организацию всех Ивановых. Конечно, Эйтингоны более редкая фамилия, тем более в масштабах Белоруссии — но даже если у этих семейств когда-нибудь найдутся общие корни, это еще не значит, что они были единомышленниками. Скорее наоборот. Наум Эйтингон, как и основоположники советской нелегальной разведки Блюмкин и Серебрянский, начинал свою революционную деятельность в рядах левых эсеров. В 1919 году он вступил в РКП (б) и работал в профсоюзных организациях Гомеля, где тогда находился губернский центр. Выделяясь своей образованностью, он был замечен и направлен в аппарат ГубЧК.
Это было время ожесточенной борьбы молодой Советской республики с контрреволюционным подпольем. В селах, окруженных болотами и густыми лесами, искоренить бандитизм достаточно быстро не представлялось возможным. А поскольку бандформирования исповедовали тактику партизанской войны, периодически уходя за кордон в Польшу, то победить их можно было лишь чекистскими методами. Поэтому вполне естественно, что хорошо зарекомендовавшие себя местные чекисты выдвигались на повышение. 20 марта 1921 года губком РКП (б) утвердил Наума Эйтингона членом коллегии ГубЧК. Так в возрасте 21 года он стал вторым по значимости чекистом Гомельской губернии.
Деятельность Эйтингона не осталась незамеченной в Центре. Председатель ВЧК Феликс Эдмундович Дзержинский, отметив волевые качества молодого чекиста, послал его на борьбу с бандитизмом в Башкирию зампредом Башкирского губотдела ГПУ. В мае 1923 года Эйтингон был вновь вызван в Москву. Он прибыл на Лубянку прямо к «Железному Феликсу» и получил новое назначение — в соседний кабинет. Одновременно Эйтингон приступил к учебе на Восточном отделении Военной академии имени М.В. Фрунзе, который он окончил в середине 1925 года. В годы хрущёвских гонений, находясь во Владимирском централе, он напишет: «В 1925 г., перед отъездом на работу в Китай (это был мой первый выезд за кордон), я вместе с бывшим в то время начальником ИНО ОГПУ тов. Трилиссером был на приеме у тов. Дзержинского. После короткого объяснения обстановки в Китае и указаний, на что следует обратить особое внимание, он сказал: „Делайте всё, что полезно революции“. И я следовал всю жизнь этому напутствию и делал всегда то, что считал полезным и нужным советской власти и партии…» После того, как весной 1929 года китайская полиция разгромила советское консульство в Харбине, где Эйтингон действовал под прикрытием должности вице-консула, он был отозван в Центр и вскоре оказался на турецких берегах в качестве резидента ОГПУ вместо бежавшего во Францию Георгия Агабекова, из-за предательства которого разведывательные сети, особенно в Греции, были практически уничтожены. Восстановлением их под прикрытием должности атташе и занялся Леонид Александрович Наумов — советский разведчик Наум Эйтингон. Следующая командировка у Эйтингона была в США, куда он выехал вместе с начальником Особой группы Яковом Серебрянским. Группа подчинялась непосредственно Председателю ОГПУ СССР Вячеславу Рудольфовичу Менжинскому и создавалась для глубокого внедрения на объекты военно-стратегического характера на случай войны — которая после прихода Гитлера к власти стала неизбежностью.
С 1933 по 1935 годы, Эйтингон возглавляет 1-е отделение ИНО ОГПУ — нелегальную разведку. По мнению Музы Малиновской, её отец, к тому времени немало поездивший по свету, хорошо чувствовал, насколько человек может вписаться в ту или иную среду. Здесь он редко ошибался и мог дать разведчику-нелегалу немало ценных советов, которые нередко спасали тому жизнь.
В 1936 году Эйтингон под именем Леона Котова прибывает в Испанию в качестве заместителя резидента НКВД СССР по партизанским операциям, включая диверсии на железных дорогах. Здесь он подружился с Эрнестом Хемингуэем. В своих мемуарах Павел Анатольевич Судоплатов отмечает, что Эйтингону удалось склонить к сотрудничеству одного из лидеров фалангистов Фердинандо де Куэста. С его помощью через разведчика-нелегала Иосифа Григулевича удалось выйти на ряд чиновников в окружении Франко и принудить их к сотрудничеству с советской разведкой. Именно Котов-Эйтингон по решению республиканского правительства вывез на военно-морскую базу в Одессе весь золотой запас Испании. За эту операцию он получил орден Красного Знамени.
Генерал Эйтингон. 1943 г.
Находясь в Испании, Эйтингон своими глазами видел, что одной из причин поражения республиканцев стал троцкизм, поскольку в состав коалиционного правительства Народного фронта, наряду с коммунистами, входили троцкисты партии ПОУМ — рабочей партии марксистского единства. «Мы не ведем войну, мы делаем революцию» — вот один из их лозунгов. В книге «Героическая Испания» (1936) говорится: «Самую гнусную и подлую роль в Испании играет в нынешней серьезной обстановке троцкизм. Недавно реакционный французский журналист Керилис, являющийся своим человеком в кругах французской полиции, сделал на страницах „Эко де Пари“ сенсационное заявление о том, что, по неопровержимым данным французской полиции, так называемый IV интернационал (троцкистский) теснейшим образом связан с Гестапо и используется этим последним для разлагающей работы в рядах мирового рабочего движения».
8 марта 1937 года, во время итальянского наступления на Гвадалахару, троцкисты организовывают вооруженное выступление под Валенсией, где находилось правительство Испанской республики и Генеральный штаб народной армии. 3 мая ПОУМ поднимает вооруженный мятеж в Барселоне, три дня продолжаются кровопролитные уличные бои. В конце концов ПОУМ была запрещена, а в июне всех членов ее руководства арестовала испанская республиканская служба безопасности. 20 июня 1937 года группа сотрудников НКВД под руководством резидента НКВД в Испании Орлова при участии Иосифа Григулевича похищает из тюрьмы и спустя два дня ликвидирует лидера ПОУМ Андреу Нина (операция «Николай»). Позднее за шпионаж в пользу Франко были казнены около 500 троцкистов из состава интербригад. Для советского руководства действия троцкистов в Испании явились наглядной иллюстрацией того, что могло бы случиться в СССР, если бы война против него уже началась, и «пятая колонна» оживилась. В своих мемуарах Павел Анатольевич Судоплатов вспоминает: «Вход в здание Кремля, где работал Сталин, был мне знаком по прошлым встречам с ним. Мы поднялись по лестнице на второй этаж и пошли по длинному безлюдному коридору, устланному красным ковром… Нас с Берией пропустил тот же офицер охраны <…> Сталин посуровел и, чеканя слова, словно отдавая приказ, проговорил: «Троцкий должен быть устранен в течение года, прежде чем разразится неминуемая война. Без устранения Троцкого, как показывает испанский опыт, мы не можем быть уверены, в случае нападения империалистов на Советский Союз, в поддержке наших союзников по международному коммунистическому движению. Им будет очень трудно выполнить свой интернациональный долг по дестабилизации тылов противника, развернуть партизанскую войну. <…> Мне надлежало возглавить группу боевиков для проведения операции по ликвидации Троцкого, находившегося в это время в изгнании в Мексике. <…> После встречи со Сталиным я был немедленно назначен заместителем начальника разведки. <…> Через десять минут по прямому проводу мне позвонил Берия и предложил: поскольку Эйтингон — подходящая кандидатура для известного мне дела, к концу дня он ждет нас обоих с предложениями. Когда появился Эйтингон, я рассказал о замысле операции в Мексике. Ему отводилась в ней ведущая роль. Он согласился без малейших колебаний. Эйтингон был идеальной фигурой для того, чтобы возглавить специальную нелегальную резидентуру в США и Мексике. Подобраться к Троцкому можно было только через нашу агентуру, осевшую в Мексике после окончания войны в Испании. Никто лучше его не знал этих людей».
Во исполнение приказа Сталина 9 июля 1939 года был доложен план агентурно-оперативных мероприятий по делу «Утка», в ходе которого агент Рамон Меркадер, завербованный резидентурой НКВД в Испании, которого с Эйтингоном связывала настоящая дружба, рано утром 20 августа 1940 года в Мексике на вилле в Койокане нанес Троцкому удар ледорубом. Эйтингон, как было условлено, дожидался Меркадера снаружи виллы в своей машине с работающим двигателем. Однако в момент удара Троцкий повернулся и был только ранен. Он громко закричал, зовя на помощь. Ворвавшиеся в комнату охранники сбили Меркадера с ног. Поняв, что тому не уйти, Эйтингон был вынужден уехать. Троцкий умер на следующий день, а Эйтингон покинул Мексику, добрался до Кубы и только спустя шесть месяцев оказался в Москве. На выполнение операции «Утка» ушло два года. Сталин высоко оценил заслуги всех её участников и поддержал предложение Берия о их награждении высшими орденами Советского Союза. Отмечая награды 17 июня 1941 года в номере гостиницы «Москва», Эйтингон сказал Судоплатову: «То, что происходит на границе, не провокация, а война». В тот же день Берия отдал Судоплатову приказ об организации Особой группы из числа сотрудников разведки. Она должна была осуществлять разведывательно-диверсионные акции в случае войны. Заместителем Судоплатова был назначен Эйтингон. В оперативном подчинении Особой группы находилась Отдельная мотострелковая бригада особого назначения (ОМСБОН) — спецназ НКВД. Формированием парашютно-десантного подразделения в составе ОМСБОН занималась Муза Малиновская, рекордсменка мира по прыжкам с парашютом. Вскоре она была вызвана в кабинет Эйтингона на Лубянку. Своей дочери, тоже Музе, она рассказывала, что была буквально поражена организаторскими способностями сидящего за столом майора госбезопасности. Постоянно звонил телефон — их на приставном столике стояло пять или шесть. Хозяин кабинета безошибочно снимал нужную трубку и разговаривал по-английски. Снимал другую — разговаривал по-испански, третью — по-французски…
Генерал Эйтингон с семьей
Вскоре Муза выезжает вместе с Эйтингоном в Турцию для проведения акции в отношении немецкого посла фон Папена, который настойчиво пытался вовлечь Турцию в войну против СССР на стороне Германии. После возвращения в Москву Муза и Леонид стали мужем и женой. Работая инструктором по парашютной подготовке бойцов ОМСБОН, Муза нередко сопровождала группу парашютистов до места выброски. Всего она подготовила около 1200 парашютистов-десантников. Эйтингон участвовал в десятках сложнейших агентурных операций, таких как «Монастырь», которая в немалой степени способствовала победе в Сталинградской битве и за которую он был награжден полководческим орденом Суворова. 25 октября 1943 года Муза родила ему сына, которого назвали тем же именем, под которым был известен его отец — Леонид. Главный специалист НКВД по взрывным устройствам Александр Тимашков, изготовивший, в частности, знаменитую «коробку конфет» для Судоплатова, принёс счастливым родителям самодельную погремушку…
В 1947 году у Эйтингона родилась дочь, которую назвали так же, как и маму — Музой. В редкие свободные минуты он любил выйти на прогулку с детьми в военной форме — ему нравилось, что они гордятся отцом. Только в такое время он позволял себе блеснуть генеральским мундиром и орденской колодкой — во всём остальном он был предельно скромен и требовал того же от всех членов семьи. У него никогда не было никаких сбережений, и даже скромная обстановка в квартире была казённой.
Эйтингон с детьми Музой и Леонидом
В 1951 году, сразу после возвращения из Прибалтики, где он руководил операцией против «лесных братьев», генерал Эйтингон был арестован по делу о «сионистском заговоре в МГБ». Его внезапно освободили в 1953 году, после смерти Сталина, когда Берия начал возрождать единое силовое министерство НКВД 2.0 — но сразу же после хрущёвского переворота вновь арестовали. Когда за ним пришли, он сидел дома на кухне и пил чай. Услышав звонок в дверь, он лишь бросил вошедшим: «Оружие под подушкой». Затем встал, оделся и вышел.
Суд состоялся только в 1957 году. Эйтингона, арестованного в 1951 году и «ошибочно и преступно» выпущенного Берией в 1953 году, приговорили к 12 годам лишения свободы. «Вы судите меня как „человека Берии“, — сказал он в своём последнем слове. — Но я не его человек. Если я чей-то, тогда считайте меня „человеком Дзержинского“. Но если быть более точным, то я человек Партии. Я выполнял её задания. И государственные. И с вами я о них говорить не буду». С Судоплатовым, который получил 15 лет, они встретились во Владимирском централе. Находясь в камере, они продолжали мыслить широко и по государственному. Узнав о том, что в США создается спецназ «зеленые береты», они написали в ЦК о необходимости использования опыта ОМСБОН. На основе этих рекомендаций в 1969 году была организационно оформлена «кузница» спецназа госбезопасности — КУОС КГБ СССР, где готовили резервистов для ведения партизанских действий в тылу врага. В 1982 году на базе КУОС была создана группа специального назначения «Вымпел».
Эйтингона освободили в марте 1964 года, зачтя ему срок пребывания под следствием после первого ареста. «Я на всю жизнь запомнила этот день, — рассказывает его дочь Муза. — Мне позвонила тётя, сестра отца. Когда я приехала к ней, у неё собралось довольно много родственников. Потом они все вышли из комнаты, и вошёл отец… Передо мной стоял совершенно седой старый человек с печальными глазами. Отец подошел, положил руку мне на голову, а я разрыдалась. Он сказл: „Поплачь! Это хорошие счастливые слёзы. Они принесут нам радость“. Мы сидели, обнявшись, и я не могла произнести ни слова. Мне исполнилось 17 лет».
С Музой Малиновской и Леонидом Эйтингоном
Но старые раны и годы, проведенные во Владимирском централе, сделали свое дело. В 1976 году Эйтингона доставили в реанимационное отделение госпиталя КГБ СССР на Пехотной. Требовалось прямое переливание крови. Подходящей оказалась только кровь сына Лёни. Сын согласился без колебаний, а отец дал согласие лишь после того, как врачи заверили его, что здоровью сына ничто не угрожает. Выйдя после операции и сев за руль, Леонид потерял сознание… Наум Исаакович Эйтингон умер в 1981 году, так и не дождавшись своей реабилитации, которая последовала только в ноябре 1991 года. Но сын счастлив, что продлил отцу жизнь еще на несколько лет.
13:08 03.12.2020
Разведчик Абель добыл планы ядерного удара США по СССР, сообщил Нарышкин МОСКВА, 3 дек — РИА Новости. Легендарный советский разведчик-нелегал Рудольф Абель (настоящие имя и фамилия — Вильям Фишер), работая после Второй мировой войны в США, успешно добыл информацию о планах Вашингтона нанести ядерный удар по СССР — об этом впервые рассказал директор Службы внешней разведки РФ, председатель Российского исторического общества Сергей Нарышкин.
Вековая история отечественной внешней разведки написана несколькими поколениями ее сотрудников, особое место среди которых занимает имя Фишера-Абеля, сказал Нарышкин, выступая в четверг в Доме Российского исторического общества на открытии выставки, посвященной этому прославленному разведчику.
«На его долю выпала тяжелейшая миссия создавать и развивать разведывательную сеть, перед которой была поставлена задача добывания важнейшей военно-стратегической, военно-политической информации об агрессивных планах и замыслах Соединенных Штатов Америки в отношении Советского Союза, в том числе о планах атомной бомбардировки городов Советского Союза. И с этой задачей Вильям Фишер и его коллеги справились блестяще», — отметил Нарышкин. Ранее официально о конкретных результатах работы Фишера по США не сообщалось.
Вильям Фишер (1903−1971) под разными псевдонимами после Второй мировой войны работал на нелегальном положении в США, руководил разведывательной сетью в этой стране. В 1957 года разведчик был раскрыт своим шифровальщиком Рейно Хейханеном, перешедшим на сторону США. Фишер отказался от сотрудничества с американскими спецслужбами. Но для того чтобы дать Москве знать о своем аресте и о том, что он не предатель, Фишер назвался именем своего покойного друга Рудольфа Абеля. Американский суд приговорил Фишера к 30 годам тюрьмы.
Долгое время заключенный добивался разрешения на переписку с родными. Она началась в декабре 1958 года и продолжалась с перерывом вплоть до освобождения Фишера. Всего адресатам — жене и дочери — было отправлено чуть больше 50 писем, написанных на английском языке. Их адресатами были также и коллеги разведчика, которым он намеками давал понять, что и впредь не намерен идти на сотрудничество с противником. Именно письма дали возможность организовать и координировать работу, которая позволила вызволить из тюрьмы их автора. В 1962 году Вильяма Фишера обменяли на американского пилота-разведчика Фрэнсиса Гарри Пауэрса, сбитого над территорией СССР.
Вернувшись в Москву, Вильям Фишер продолжил работу в центральном аппарате внешней разведки КГБ СССР. Принимал участие в подготовке молодых разведчиков-нелегалов. Бронзовый портрет Фишера-Абеля размещен на монументе отечественным разведчикам всех времен, открывшемся в сентябре на территории штаб-квартиры СВР.
