>
> zaedik245 (zaedik245) писал (а) в ответ на сообщение:
>
> Ну если знаешь, то сам прекрасно понимаешь, что все переговоры с Великобританией и Францией, велись лишь для оказания психологического давления на Гитлера.
>
> Истинные намерения Сталина нашли документальное свидетельство, лишь при открытии НЕКОТОРЫХ документов, надёжно спрятанных до этого в советских архивах.
>
> А события разворачивались следующим образом.
>
> 10 ноября в 18 часов 50 минут специальный поезд Молотова покинул Белорусский вокзал Москвы.
> С ним ехала представительная делегация: нарком черной металлургии И. Т. Тевосян, пять замнаркомов — В. Г. Деканозов, В. Н. Меркулов, А. Д. Крутиков, В. П. Баландин, В. С. Яковлев, ряд заведующих отделами Народного комиссариата иностранных дел — всего 65 человек.
>
> Вместе с Молотовым в поезде ехали посол Шуленбург, его советник Герхард фон Вальтер и руководитель немецкой экономической делегации Карл Шнурре.
>
> Поезд пересек границу вечером 11 ноября, прибыл в Берлин в 11 утра 12 ноября.
> Сразу начались переговоры:
> В 12 часов Молотова и Деканозова принял Риббентроп.
> В 15.00 началась беседа с Гитлером в имперской канцелярии. Вечером в отеле «Кайзерхоф» был дан прием в честь гостя (без присутствия Гитлера).
>
> 13 ноября Молотов в первой половине дня встретился с Герингом и Гессом, в 14.00 — снова с Гитлером.
> Сначала состоялся завтрак, затем беседа с участием Риббентропа.
> В 19 часов Молотов дал ответный ужин в посольстве; во время начавшейся воздушной тревоги Молотов и Риббентроп беседовали до полуночи в бомбоубежище.
>
> Утром 14 ноября Молотов покинул Берлин, поезд пересек границу поздно вечером и вечером 15 ноября вернулся в Москву.
> Такова была внешняя хроника визита.
>
> В обширной посвященной визиту литературе до сих пор преобладало мнение, что беседы уподоблялись «диалогу глухих», в котором Гитлер говорил об одном, Молотов — о другом;
> Гитлер стремился затрагивать общие концепции переустройства мира,
> Молотов же сосредоточился на конкретных вопросах (Финляндия, Дунай и др.).
>
> Теперь, когда найдена записка Молотова от 9 ноября 1940 г., появилась возможность по-новому взглянуть на переговоры. Она выглядела следующим образом:
>
> «С. секретно. В. М. Некот. дир-вы к Берл. поездке
> (9/XI.40 г.)
>
> 1. Цель поездки:
>
> а) Разузнать действительные намерения Г. и всех участников Пакта 3-х (Г., И., Я.) в осуществлении плана создания «Новой Европы», а также «Велик. Вост.-Азиатского Пространства»: границы «Нов. Евр.» и «Вост.-Аз. Пр.»: характер госуд. структуры и отношения отд. европ. государств в «Н. Е.» и в «В.-А.»; этапы и сроки осуществления этих планов и, по кр. мере, ближайшие из них; перспективы присоединения других стран к Пакту 3-х; место СССР в этих планах в данный момент и в дальнейшем.
>
> б) Подготовить первоначальную наметку сферы интересов СССР в Европе, а также в Ближней и Средней Азии, прощупав возможность соглашения об этом с Г. (а также с И.), но не заключать какого-либо соглашения с Г. и И. на данной стадии переговоров, имея в виду продолжение этих переговоров в Москве, куда должен приехать Риб-п в ближайшее время.
>
> 2. Исходя из того, что с.-г. соглашение о частичном разграничении сфер интересов СССР и Герм. событиями исчерпано (за исключ. Финл.), в переговорах добиваться, чтобы к сфере интересов СССР были отнесены:
>
> а) Финляндия — на основе с.-г. соглашения 39 г., в выполнении которого Г. должна устранить всякие трудности и неясности (вывод герм. войск, прекращение всяких политич. демонстраций в Ф. и в Г., направленных во вред интересам СССР).
>
> б) Дунай, в части Морского Дуная, — в соответствии с директивами т. Соболеву.
>
> Сказать также о нашем недовольстве тем, что Г. не консультировалась с СССР по вопросу о гарантиях и вводе войск в Румынию.
>
> в) Болгария — главный вопрос переговоров, должна быть, по договоренности с Г. и И., отнесена к сфере интересов СССР на той же основе гарантий Болгарии со стороны СССР, как это сделано Германией и Италией в отношении Румынии, с вводом советских войск в Болгарию.
>
> г) Вопрос о Турции и ее судьбах не может быть решен без нашего участия, т. к. у нас есть серьезные интересы в Турции.
>
> д) Вопрос о дальнейшей судьбе Румынии и Венгрии, как граничащих с СССР, нас очень интересует и мы хотели бы, чтобы об этом с нами договорились.
>
> е) Вопрос об Иране не может решаться без участия СССР, т. к. там у нас есть серьезные интересы. Без нужды об этом не говорить.
>
> ж) В отношении Греции и Югославии мы хотели бы знать, что думает Ось предпринять?
>
> з) В вопросе о Швеции СССР остается на той позиции, что сохранение нейтралитета этого государства в интересах СССР и Германии. Остается ли Г. на той же позиции?
>
> и) СССР, как балтийское государство, интересует вопрос о свободном проходе судов из Балтики в мирное и военное время через М. и Б. Бельты, Эрезунд, Категат и Скагерак. Хорошо было бы, по примеру совещания о Дунае, устроить совещание по этому вопросу из представителей заинтересованных стран.
>
> к) На Шпицбергене должна быть обеспечена работа нашей угольной концессии.
>
> 3. Транзит Германия — Япония — наша могучая позиция, что надо иметь в виду.
>
> 4. Если спросят о наших отношениях с Турцией — сказать о нашем ответе туркам, а именно: мы им сказали, что отсутствие пакта взаимопомощи с СССР не дает им права требовать помощи от СССР.
>
> 5. Если спросят о наших отношениях с Англией, то сказать в духе обмена мнений на даче Ст.
>
> 6. Сказать, что нам сообщили о сделанных через Рузвельта мирных предложениях Англии со стороны Германии. Соответствует ли это действительности и каков ответ?
>
> 7. На возможный вопрос о наших отношения с США ответить, что США также спрашивают нас: не можем ли мы оказать поддержку Турции и Ирану в случае возникновения опасности для них. Мы пока не ответили на эти вопросы.
>
> 8. Спросить, где границы «Восточно-Азиатского Пространства» по Пакту 3-х.
>
> 9. Относительно Китая в секретном протоколе, в качестве одного из пунктов этого протокола; сказать о необходимости добиваться почетного мира для Китая (Чан-Кайши), в чем СССР, м. б. с участием Г. и И., готов взять на себя посредничество, причем мы не возражаем, чтобы Индонезия была признана сферой влияния Японии (Маньчжоу-Го остается за Я.).
>
> 10. Предложить сделать мирную акцию в виде открытой декларации 4-х держав (если выяснится благоприятный ход основных переговоров: Болг., Турц. и др.) на условиях сохранения Великобританской Империи (без подмандатных территорий) со всеми теми владениями, которыми Англия теперь владеет, и при условии невмешательства в дела Европы и немедленного ухода из Гибралтара и Египта, а также с обязательством немедленного возврата Германии ее прежних колоний.
>
> 11. О сов.-японских отношениях — держаться вначале в рамках моего ответа Татекаве.
>
> 12. Спросить о судьбе Польши, — на основе соглаш. 1939 г.
>
> 13. О компенсации собственности в Прибалтах: 25% в один год, 50% — в три года (равн. долями).
>
> 14. Об эконом. делах: — в случае удовл. хода перегов. — о хлебе».
>
>
> Необычный вид документа, в первую очередь его «неформальность», ставит ряд вопросов.
>
> Во-первых, встает вопрос об авторстве.
> Почерк Молотова определяется без всяких сомнений — он прекрасно известен исследователям.
> Но почему он писал этот текст на листках, вырванных из блокнота?
> Перфорация верхней части листков видна сразу, их формат — значительно меньше нормального и соответствует размеру блокнота.
>
> Если Молотов решил излагать свои мысли, то почему в таком необычном оформлении?
> Обращает на себя внимание и заголовок.
> Он явно вписан позже, иными, более яркими чернилами:
> «Некоторые директивы к Берлинской поездке».
> Дата «9 ноября 1940 г.» стоит отдельно.
>
> Также отдельно в левом верхнем углу стоит обозначение секретности: «Совершенно секретно». Именно под этой отдельной строчкой стоят инициалы «В. М.».
>
> Еще более странны обильные сокращения, которыми пестрит документ.
> Сокращены названия стран, многие понятия, прилагательные, имена.
> Манера сокращения выдержана на всех девяти страницах. Далее, по всему тексту расположены подчеркивания разного вида — волнообразные и прямые, одинарные и двойные.
>
> На основании этих текстологических особенностей современные историки высказывают убеждение, что документы являются результатом диктовки, которую вел Сталин (кто иной?) в беседе с Молотовым за день до его отъезда из Москвы.
>
> Беседа, видимо, происходила на даче Сталина, так как дневник секретаря Сталина фиксирует: с 5 по 15 ноября 1940 г. у Сталина рабочих приемов вообще не было.
> Это подкрепляется следующим источниковедческим прецедентом: в августе 1939 г., когда Ворошилов готовился стать руководителем советской военной миссии на переговорах с военными миссиями Англии и Франции, Сталин продиктовал ему полную инструкцию, которую Ворошилов записал (без помарок!) на своем бланке наркома обороны СССР.
> Такая практика вполне могла быть использована в столь важном случае, которым стал визит Молотова в Берлин.
>
> Наконец, обратим внимание на следующий момент.
> Из шифротелеграмм, которые Сталин посылал в Берлин Молотову, известны две «рекомендации», точнее — указания, которые были посланы вдогонку наркому, когда он уже был в дороге.
>
> Одна из них, от 11 ноября, касалась Индии (не ставить вопроса о немедленном предоставлении статуса доминиона).
> Вторая, от 13 ноября, относилась к Ирану, о котором не надлежало говорить развернуто.
> Когда же мы читаем рукописный текст, датированный 9 ноября, то в него эти поправки уже внесены!
> Разгадка может быть простой: эти листки из блокнота Молотов брал с собой в Берлин и там внес необходимую правку.
>
> Тем самым можно исключить возможную трактовку документа как продукта творчества самого Молотова.
> Не говоря уже о том, что тот не решился бы руководствоваться в Берлине лишь своими личными соображениями.
>
> Весь характер «14 пунктов» носит явный отпечаток сталинской логики.
> В соединении с телеграфными указаниями эти пункты и представляют собой широкую программу Сталина для ноябрьских переговоров.
>
> Теперь — о самой программе.
>
> «Вводная» часть директив (пункт 1, подпункт «а») вполне логична и соответствует законным пожеланиям советского руководства — узнать «действительные намерения» Германии и всех участников «тройственного пакта».
> На самом деле употреблявшиеся в заявлениях немецких и японских лидеров понятия «новая Европа» и «великое восточноазиатское пространство» требовали уточнения, и в первую очередь в контексте «места СССР в этих планах в данный момент и в дальнейшем».
>
> Но следующий подпункт («б»), а затем пункт второй сразу выходили из рамок дипломатической «разведки», особенно если учесть, что 9 ноября 1940 г. в беседе Сталина и Молотова речь шла о самых секретных и сокровенных намерениях обоих: «подготовить первоначальную наметку сферы интересов СССР в Европе, а также в Ближней и Средней Азии».
> Молотов должен был «прощупать возможность соглашения об этом с Германией и Италией на данной стадии переговоров». Следовательно, наметка подлежала «прощупыванию» и согласованию в Берлине во время переговоров с Гитлером.
>
> Последняя часть подпункта определяла тактический ход Сталина: не заключать в Берлине каких-либо соглашений, а иметь в виду продолжение переговоров в Москве, возможный приезд куда Риббентропа был обусловлен в предыдущем обмене документами между Берлином и Москвой.
> Этот ход значительно облегчал задачу Молотова, поскольку любые предварительные договоренности можно было бы уточнить (или отменить) на следующем этапе, участником и хозяином которого, естественно, должен был стать сам Сталин.
>
> В своих воспоминаниях дипломат В. М. Бережков, который как переводчик присутствовал в Берлине под фамилией Богданов, счел нужным обратить особое внимание на то, что Сталин хотел увенчать своим присутствием заключительный этап оформления новой стадии советско-германских отношений.
> К чему было терять уникальную возможность путем вступления в пакт — так Бережков объясняет позицию Сталина — добиться учета новых потребностей СССР, особенно изменения режима проливов?
> Это предложение должно было быть обсуждено между Сталиным и Гитлером с глазу на глаз.
> В своих шифровках в Берлин Молотову Сталин еще раз подтвердил намерение принимать «окончательное решение» в Москве.
>
> Список советских пожеланий, касающихся раздела сфер влияния, в директивах изложен в своих основных положениях, хотя какие-то подробности, видимо, обсуждались отдельно, как об этом свидетельствуют дополнительные указания, посланные «вдогонку» Молотову.
>
> Центральным моментом, на мой взгляд, является «южный вариант» советской экспансии, который изложен во 2-м пункте, а также в пунктах 4, 7, 10, 14.
> Этот «южный вариант» был далеко не случайным в программе Сталина.
>
> Решив в своем духе «западный вариант» (Западная Украина и Белоруссия, Прибалтика), Сталин не мог забыть и о южных границах СССР.
> Косвенным свидетельством этого являются воспоминания Молотова, согласно которым, рассматривая в 1945 г. послевоенную карту СССР и выражая общее удовлетворение укреплением советских позиций, Сталин заметил:
> «Вот здесь мне наша граница не нравится»
> — и показал южнее Кавказа.
>
> В 1940 г. у Сталина было еще больше оснований быть недовольным южными границами.
> Отношения с Турцией оставляли желать лучшего; вопрос о проливах (конвенция Монтрё) не переставал создавать трудности для СССР, флот которого не мог выйти из Черного моря;
> Афганистан и Индия оставались оплотами британского влияния; в Иране оперировали немецкие агенты.
> В Юго-Восточной Европе и на Балканах Германия быстро укрепляла свои экономические и военные позиции (ввод войск в Румынию, влияние в Болгарии и Венгрии).
>
> Оставались уязвимыми бакинские нефтепромыслы, хотя с момента краха Франции угроза англо-французских бомбежек отпала.
>
> План, основные черты которого отражены в директивах, предусматривал как бы «охватывающую» дипломатическую операцию.
> Главную ее часть представлял договор о взаимной помощи с Болгарией с последующим вводом советских войск.
>
> Первое предложение болгарам о заключении пакта о взаимной помощи было сделано еще в сентябре 1939 г. и подтверждено в ноябре того же года.
> Предложение было встречено скептически и не принято Софией. Тем не менее шло развитие торговых отношений (договор 5 ноября 1940 г.).
>
> Нельзя исключить, что на основе давних русско-болгарских традиций сталинское руководство могло рассчитывать на полное влияние в Болгарии.
> Что же касается Красной Армии, то ее функция на Балканах в основном должна была стать антитурецкой, особенно после удовлетворения болгарских притязаний на Восточную Фракию. Как разъяснял в телеграмме Молотову Сталин, ввод советских войск был задуман «для защиты входов в Черное море». Сталин разъяснял, что «этот вопрос особенно актуален теперь и не терпит отлагательства не только потому, что Турция связана с Англией, но и потому, что Англия своим флотом заняла острова и порты Греции, откуда она всегда может угрожать берегам СССР, используя свое соглашение с Турцией» (шифровка от 13 ноября).
>
> У этой аргументации, явно приспособленной для Гитлера, было «двойное дно» — в равной мере она, согласно логике Сталина, могла бы быть применена и к укреплению германских позиций в Турции и Болгарии.
>
> Второй «заход» на Дарданеллы предполагался через саму Турцию.
> Карсское соглашение 1921 г. оставалось для Сталина головной болью.
> Директивы, правда, ограничивались формулой озабоченности «вопросом о Турции и ее судьбах»; в пункте четвертом подчеркивался напряженный характер советско-турецких отношений и отсутствие договорных отношений.
>
> Этот пункт имел в виду записку, которая была вручена 4 ноября 1940 г. послу Турции в Москве А. Актаю.
> В ней, отвечая на запрос Турции по поводу обострения ситуации на Балканах, СССР выразил «недоумение» по поводу запроса Турции, сможет ли СССР оказать ей помощь.
> Между СССР и Турцией, напоминали в Москве, «не существует пакта о взаимопомощи».
>
> Этот ответ не был лишен цинизма.
> Переговоры о пакте тянулись еще с сентября 1939 г., когда вспыхнула Вторая мировая война.
> 8 сентября 1939 г. Турция предложила свой проект договора. Вместо нового договора Москве предлагалось подтвердить старый договор о дружбе и нейтралитете 1925 г.
>
> Затем в Москве состоялись переговоры, которые закончились безрезультатно. Советская сторона сделала условием заключения договора о взаимопомощи подписание протокола о проливах, в котором Турция должна была дать гарантии неиспользования проливов «агрессивными державами», под которыми тогда подразумевались Англия и Франция.
>
> Советская дипломатия утверждала, что если Англия и Франция начнут агрессию против проливов, то тем самым СССР окажется втянутым в войну против Германии и Италии. Конечно, это было нежелательным для Москвы.
>
> Вокруг Турции в 1940 г. шла сложная дипломатическая игра, в которой участвовали и державы «оси», и Англия, и, разумеется, СССР.
> Отправляясь в Берлин, Молотов делал серьезную заявку на удовлетворение своих интересов в Турции со стороны Германии: они касались в первую очередь проливов, но не только их.
> Как явствует из дополнительных указаний Сталина, Молотову давались полномочия на обсуждение вопроса о разделе Турции.
>
> Возможно, сыграли роль и донесения советской разведки на этот счет. Нетрудно догадаться, что могла обсуждаться перспектива раздела Турции между Болгарией (восточная часть, советские базы на проливе) и Советским Союзом.
> Об умонастроениях Сталина того времени достаточно ясно говорят его слова, сказанные Димитрову 25 ноября 1940 г.:
> «Мы турок выгоним в Азию. Какая это Турция? Там два миллиона грузин, полтора миллиона армян, один миллион курдов и т. д. Турок только 6-7 миллионов».
>
>
> Другое дело, что Сталин ошибался в подобных расчетах.
> Во-первых, против советских баз в Дарданеллах категорически протестовала Италия.
> Во-вторых, сам Гитлер считал необходимым «отвлечь» СССР от проливов в сторону Индии (в беседе с Муссолини 28 октября 1940 г.). Впоследствии Гитлер говорил туркам, что во время бесед с Молотовым он «воспрепятствовал ликвидации Россией Болгарии и Турции».
> Но это было не единственное заблуждение Сталина перед берлинской поездкой Молотова!
>
> О том, как значительны были аппетиты Сталина (или о том, чем он собирался привлечь Гитлера к продолжению советско-германского сотрудничества), красноречиво говорит третий пункт:
> «Транзит Германия — Япония — наша могучая позиция».
> Для Японии у Сталина был приготовлен «подарок» — согласие на включение Индонезии в японскую сферу влияния, оставление за Японией Маньчжоу-Го.
>
> Чтобы заинтересовать Гитлера будущим четырехсторонним соглашением, была предложена «открытая декларация» о совместной гарантии Британской империи.
> Как явствует из текста, этот пункт — в отличие от других — был конкретизирован и предусматривал гарантии, видимо четырехсторонние, на следующих условиях:
>
> — невмешательство в европейские дела;
>
> — уход из Гибралтара и Египта;
>
> — возвращение бывших немецких колоний;
>
> — отказ от подмандатных территорий.
>
> Очевидно, эта программа не была окончательной, так как в тексте сначала предусматривалось «немедленное предоставление» Индии статута доминиона, но затем эта фраза по дополнительному указанию была вычеркнута.
>
> Откуда могли черпать Сталин и Молотов свое «вдохновение», цинизм которого прекрасно оттенял недавние (до визита) заверения Майского и Вышинского о том, что СССР стремится к улучшению отношений с Англией, а она сего не желает?
>
> Все это заставляет считать запись Молотова не его личными соображениями по поводу визита, а отражением целой программы переговоров, в ходе которых должен был быть сделан серьезный шаг, направленный на продолжение курса на «умиротворение», сулившего большие политические дивиденды.
>
> Сталин и Молотов считали себя диктующими правила игры, какими они были в августа — сентябре 1939 г.
> И это был их решающий просчет.
>
> Попытаюсь проследить ход выполнения Молотовым директив от 9 ноября.
> Речь идет, конечно, не о том, чтобы выставлять ему баллы-оценки за ведение переговоров.
> Важно лишь видеть, как эти директивы преломлялись в ходе бесед. Тем более что ход бесед не зависел уже только от Молотова.
>
> Не говоря о чисто протокольном отличии Гитлера как более высокой персоны, положение его и Риббентропа как хозяев давало им преимущество.
> Известны и особенности ведения переговоров как Гитлером, так и Риббентропом.
>
> Оба были склонны к произнесению долгих монологов, не любили давать слово другой стороне и часто раздражались, когда их собеседники пытались подробно аргументировать и отстаивать свое мнение.
> Известны случаи, когда Гитлер просто не давал сказать ни слова гостям.
>
> Следовательно, Молотову приходилось мириться с несколько подчиненным положением. Последнее его в известной степени устраивало, так как он собирался больше слушать, чем высказывать свою позицию.
>
> Например, на первой беседе с Риббентропом Молотову лишь под конец удалось высказать свое мнение; он обозначил свое стремление выяснить немецкую позицию, в первую очередь по вопросам «нового порядка в Европе» и «великого восточноазиатского пространства».
>
> По окончании беседы Молотов направил отчет о ней Сталину, не запрашивая дополнительных указаний.
> Однако они последовали, так как Сталину показалась неточной формулировка об «исчерпанности соглашения 1939 года» за исключением Финляндии.
> Это было исправлено в следующей беседе.
>
> Если же обратиться к первой беседе с Гитлером, то в ее начале Молотов ограничивался одобрительными высказываниями по общим вопросам.
> Первое значительное заявление было сделано Молотовым примерно после получасового гитлеровского монолога, причем он сразу оговорился, что выскажет точку зрения не только «его самого, но советского правительства и лично Сталина».
> При этом он снова предпочел (согласно директивам) форму вопросов о том:
>
> — придерживается ли Германия прежнего соглашения по Финляндии?
>
> — о характере «тройственного пакта», «нового порядка» в Европе, его сроках и форме.
>
> Если оценивать тактику Молотова в первой беседе с Гитлером с точки зрения предварительных сталинских наметок, то позиция «задающего вопросы» дала ему определенные преимущества, поскольку не обязывала его к развертыванию советской позиции, чего Молотов не хотел и в ряде случаев не мог сделать, ибо это его слишком бы обязывало.
>
> Таким образом он сумел «отработать» многие из 14 пунктов, хотя большинство из них — лишь в самой общей форме (Финляндия, характер пакта, перспективы соглашений 1939 г., о Черном море, Балканы, Румыния).
>
> С другой стороны, эта тактика таила в себе неправильную оценку Гитлера, который не привык к «профессорскому» поведению своего собеседника.
>
> Лишь когда Молотов обратился к проблеме расширения «тройственного пакта», Гитлер «изрядно повеселел».
> Зато Молотов недооценил накапливавшееся раздражение Гитлера по многим «болевым» точкам советско-германских отношений, в частности, он неправильно оценил возможное поведение Гитлера в финляндском вопросе.
>
> В своей телеграмме Сталину он докладывал:
> «Большой интерес Гитлера к тому, чтобы укрепить дружбу с СССР и договориться о сферах влияния, налицо. Заметно также желание толкнуть нас на Турцию, от которой Риббентроп хочет только абсолютного нейтралитета. О Финляндии пока отмалчиваются, но я заставлю их об этом заговорить. Прошу указаний. Молотов».
>
>
> «Указания» поступили утром 13 ноября.
> В них Сталин, одобряя общую тактику Молотова, дал ряд конкретных рекомендаций, которые, как можно увидеть, тот дословно включил в свою следующую беседу с Гитлером. Насколько оптимистично Молотов сначала оценивал ситуацию, свидетельствует и его вопрос, заданный Сталину, «о декларации (надо ли предлагать)?».
>
> Вторая беседа, длившаяся три с половиной часа, заставила Молотова резко изменить свои прежние оптимистические оценки.
> Гитлер с самого начала занял резко негативную позицию к претензиям, высказанным 12 ноября Молотовым.
> Особое внимание он уделил Финляндии. В результате Финляндия заняла «непомерное место» во всей дискуссии, что Молотов впоследствии был вынужден признать в шифровке Сталину.
>
> Было ли столь большое внимание Гитлера к финляндскому вопросу принципиальным для него или лишь тактическим приемом, призванным поставить Молотова на место?
> Конечно, это был удобный повод дать Москве понять, что существуют определенные границы отношений.
>
> Однако Молотов зашел так далеко, что практически поднял вопрос о возможности нового военного конфликта с Финляндией. Гитлер предупредил Молотова, что не хочет «вторичной» войны в Финляндии, так как ему многого стоил благожелательный нейтралитет во время недавней «зимней войны» (перевод «вторичная война» применен в русском тексте).
> Тут и завязался спор: Молотов требовал, чтобы Финляндия без всяких оговорок считалась сферой советских интересов, Гитлер предупреждал, что «война в Финляндии будет источником осложнений».
>
> Теперь на этот вопрос можно ответить.
> Я рассказывал о плане, согласно которому действительно готовилась вторая война Советского Союза против Финляндии. Можно считать документально установленным, что в сентябре 1940 года Сталин серьезно надеялся: он сможет от Гитлера добиться такого же нейтралитета, как и в 1939 году, то есть получит контроль над Финляндией.
> Но Гитлер на это не пошел, что можно понять, зная действительные замыслы фюрера.
>
> Молотову понадобилось снова и снова ставить вопрос, пока он не понял: здесь компромисса не будет.
> В результате на другие проблемы времени не осталось.
> После беседы с Гитлером и последней встречи с Риббентропом Молотову пришлось доложить:
>
>
> «Сталину. Сегодня, 13 ноября, состоялась беседа с Гитлером 3 с половиной часа и после обеда, сверх программных бесед, трехчасовая беседа с Риббентропом. Пока сообщаю об этих беседах кратко. Подробности следуют.
> Обе беседы не дали желательных результатов. Главное время с Гитлером ушло на финский вопрос. Гитлер заявил, что подтверждает прошлогоднее соглашение, но Германия заявляет, что она заинтересована в сохранении мира на Балтийском море. Мое указание, что в прошлом году никаких оговорок не делалось по этому вопросу, не опровергалось, но и не имело влияния.
>
> Вторым вопросом, вызвавшим настороженность Гитлера, был вопрос о гарантиях Болгарии со стороны СССР на тех же основах, как были даны гарантии Румынии со стороны Германии и Италии. Гитлер уклонился от ответа, сказав, что по этому вопросу он должен предварительно запросить мнение Италии...
>
> Таковы основные итоги. Похвастаться нечем, но, по крайней мере, выяснил теперешние настроения Гитлера, с которыми придется считаться».
>
>
> Собеседники расстались раздраженными.
> Гитлер не появился на приеме в советском посольстве.
> О том, что визит пошел не так, как его планировали в Москве, стало ясно и по тому факту, что вся высокопоставленная молотовская свита осталась практически без дела.
>
> Использованные Молотовым формулировки «похвастаться нечем» и «обе беседы не дали положительных результатов» можно считать самыми адекватными, ибо были написаны под непосредственным впечатлением только что закончившихся встреч.
>
> Тем не менее Гитлер и особенно Риббентроп не захотели расставаться с Молотовым на минорной ноте.
> Известно, что 13 ноября Риббентроп вручил Молотову «черновые наброски» будущего соглашения о присоединении СССР к «тройственному пакту».
> Но о будущем визите рейхсминистра иностранных дел в Москву речь уже не шла.
Ну вы вашей палате, наверное, главный хохмач.
А об этом, что в СССР молчали? Да Вы, видать не учили историю в СССР. О наших экономических взаимоотношениях с Германией вплоть до 41-ого года знал каждый школьник...