Описание Китая русскими путешественниками по нему в 1890—1910 годах
pustoi
1 523 20:12 11.04.2018
ЧЕРЕВКОВ В. Д. «ПО КИТАЙСКОМУ ПОБЕРЕЖЬЮ» 1898 :
Город Чи-фу.
Китайцы знают русский язык. «Русское вице-консульство основалось в Чи-фу совсем недавно. Но русское влияние давно уже дает себя знать в этом порту. Сказывается она в весьма оригинальной форме, в виде русской речи, которую вы в первый раз с удивлением и странным волнением слышите из уст лодочника-китайца, перевозящего вас по бухте.»
«Туземный город не представляет ничего достопримечательного: жалкие домишки и нестерпимая грязь и вонь.»
Говорят, что водка для организма более разрушительна, чем опиум. «Таким образом, естественной силой вещей, англичанам в недалеком будущем суждено освободиться от позорной клички отравителей Китая, какою их так охотно клеймят, особенно у нас, совершенно забывая, что водка, по своему непосредственному разрушительному действию на организм человека, более могучий агент, чем опиум; по неисчислимому же вреду, оказываемому ею на народную нравственность, по той роли, какую она играет в преступлениях, болезнях, всякого рода несчастиях, она несомненно стоит выше опиума. Китай, „отравляемый“ англичанами, тем не менее не вырождается, по крайней мере, нет ни одного признака такого вырождения. Если он порою голодает, то не от собственного глубокого невежества, не от ужасов беспомощной темноты народной, а действительно от таких стихийных сил, с какими уж ничего не поделаешь. Преступления под влиянием опиума там неизвестны; у нас под влиянием водки они так велики, что и подсчету-то не поддаются.»
Качество гостиниц Китая. «Помимо всех прочих обстоятельств, здесь сыграет свою роль и то, что Чи-фу все-таки пока единственный порт в области Печилийского залива, где есть известные европейские удобства, сносные гостиницы, порядочное общество и где возможно устроиться сравнительно недорого.»
Частые болезни. «Но прелести Чи-фу все-таки очень и очень относительны: весною нередки довольно злокачественные перемежающиеся лихорадки; летом — тяжелые желудочно-кишечные расстройства; холера тоже иногда навещает Чи-фу.»
Тропический климат. «Как бы там ни было, однако, все же летом он имеет огромное преимущество перед портами внутреннего Китая уже в силу своего непосредственно-приморского положения, делающего его непохожим на те томительные гигантские паровые бани, какие изображают из себя в летние месяцы, например, Тянь-цзин, Шанхай, Фу-Чжоу и в особенности Ханькоу, где при обычном штиле и температуре, держащейся неизменно (и днем, и ночью) около 28—30° R., масса водяных паров переполняет воздух, давая около 100% влажности. В сравнении с таким адом, конечно, и Чи-фу рай; но ни он, да и никакой другой пункт Дальнего Востока не может быть поставлен в гигиеническом отношении на одну доску ни с одним из русских тихоокеанских портов, ибо как ни плохо вообще устроены наши тамошние порты, но их умеренный климат, редкость эпидемических кишечных заболеваний, прекрасные условия для морских купаний, представляемые многими из них, — все это дает им, в глазах европейца, неизмеримое преимущество, в известную пору года, перед любым портом Китая и Японии, не говоря уже о тихоокеанских островах субтропического и тропического поясов. Всякий из наших морских врачей, походивши по всем этим южным морям и океанам, с приходом во Владивосток, например, замечает сейчас же уменьшение числа больничных дней у себя на судне и общее улучшение санитарного состояния команды. А Владивосток далеко еще не блещет своим благоустройством! "
Что выращивают. „Главные культурные растения провинции: мак, бобы, пшеница, просо, маис, земляные орехи, кунжут, финики, хлопок, грецкие орехи“
Экспорт и импорт города. „Главные предметы туземного ввоза: лекарственные вещества, табак, индиго, деревянное масло, краски, пенька и олово из Юннана. Вывозятся же отсюда: зеленый чай, хлопок-сырец, шелк, лекарственные вещества, тростниковые шляпы, бумажные веера, деревянные резные изделия, масло земляного ореха и один вид морских животных из породы, по-видимому, каракатиц, которые во множестве появляются близ устья реки Юнг ежегодно в мае, доставляя порядочный заработок тысячам жителей прибрежных селений“
Улицы Китая. „Позади всех европейских жилищ идет параллельная реке улица. Отсюда начинается уже китайская часть предместья, с её магазинами, мастерскими, съестными лавками, толкотней, шумом, грязью и вонью“
Город Нин-по (лежит на левом берегу Юнга).
Грязи больше, чем в Москве. „В Европе славятся своею грязью и вонью Константинополь и Москва; но византийски-московская грязь ничто в сравнении с мерзостью большого и богатого Нин-по. Движение громадное; но ни лошадей, ни быков здесь на улицах нет: все переносится и перевозится людьми, — гораздо больше переносится: носильщики, с огромными тяжестями на плечах, бегущие какой-то особенной, быстрой походкой: на первый взгляд кажется, что люди идут обыкновенным шагом; но попробуйте пойти с ними вряд, и вам нельзя будет угоняться; да впрочем, в европейской обуви и опасно идти скоро по этой скользкой, слизистой грязи, покрывающей широкие плиты мостовой: все отбросы валятся здесь прямо на улицу, где они частью сгнивают, частью пожираются худыми, облезлыми собаками и жирными, безобразными, свиньями. "
Манчжуры. „Их женщины не портят себе ног узкою обувью и не прячутся от посторонних мужчин, хотя это напрасно, ибо они еще безобразней китаянок и на них тошно смотреть. По случаю их сидячей беспечной и нетрудовой жизни, они с молодости уже толстеют и имеют вид каких-то толстых бочек“
„Мы отправились в St. Vincent do Paul. Высокие, каменные, мрачные стены ограды скрывают от взоров улицы ряд уютных, приветливых зданий, маленькие палисадники и садики, разбитые на монастырском дворе; везде — идеальная чистота и порядок“
Наши радуются, что у нас нет колоний в тропическом климате, из-за того, что не вынесли бы тамошней жары. „Огромное большинство европейских народов никогда, конечно, не в состоянии будет акклиматизироваться в тропических странах, не поступившись многими существенно-основными чертами своей и физической, и психической индивидуальности. Для многих из этих народов такая акклиматизация окажется совсем невозможной, и волей — неволей, рано или поздно, но они принуждены будут уйти отсюда навсегда. К великому счастью, у нас нет колоний в тропиках, да и вообще нет нигде колоний. Россия представляет одно громадное сплошное пространство, большею частью лежащее в холодном и умеренном поясах. В борьбе с суровыми естественными условиями этого астрономического, так сказать, положения, народ наш выработал в себе известные черты, известный склад физической организации, известные отношения к климату и почве, и с этими особенностями нам теперь необходимо считаться"Русская колония где-нибудь в тропиках, по тем же причинам, вымерла бы вся без остатка, неизбежно и очень скоро. История европейской колонизации полна примерами такого рода“
Местная еда вызывает у европейцев расстройства ЖКТ. „Одна из интересных подробностей, между прочим: говорят, что устрицы, которых здесь масса, очень вредны, особенно для европейцев, вызывая сильные желудочно-кишечные расстройства“
Уровень силы китайской армии. „После овладения городом Кинчжоу, японцы, 7-го ноября 1894 г. Но японцы отлично знали, с кем они имеют дело, что с таким противником можно позволить себе безнаказанно самые грубые отступления, не только от элементарнейших требований европейской тактики, но даже от простого здравого смысла: все, мол, сойдет“
Город Вей-ха-вей.
Внешность китаянок. „Мужчины созерцают нас с неописанным изумлением, а на прекрасную половину местного человечества нападает настоящая паника: завидев странные костюмы европейцев, женщины бросают всякое дело, сбиваются в кучки, точно испуганное стадо, и торопливо начинают уходить, странно покачиваясь из стороны в сторону на своих маленьких ногах. Лица их, с европейской точки зрения, не представляют, конечно, ничего особенно привлекательного: желтый цвет кожи, узенькие глазки, плоский нос — данные на красоту, очевидно, скорее отрицательного, чем положительного свойства; но все это выкупается, особенно у молодых, изяществом форм и гибкостью движений. Мы не встретили ни одной рослой китаянки“
Имперские планы Японии в Азии. "Когда мир между Японией и Китаем будет заключен, — говорил Норман, — тогда-то и начнутся настоящие затруднения“ В Японии, в умах её граждан, публицистов, военных, дипломатов, существует чувство, о котором там редко говорят, и о котором, сколько я знаю, Европа даже и не догадывается. Это чувство можно формулировать в следующих словах: "Азия для азиатов"»
Японцы про менталитет китайцев. «В одной из очень влиятельных токийских газет („Хочи Симбун“) недавно писалось следующее: „китайцы — наиболее дурно управляемый народ на свете и, следовательно, наиболее удобный для приведения его под иностранное иго. Кроме того, они не имеют сильной национальной гордости, подобной той, какая есть у французов, германцев, англичан или японцев. Китайцы, под кротким и цивилизованным правлением Японии, увидят скоро, что им так жить гораздо лучше, чем при их старых господах. Относительно материального благополучия это было бы несомненно, и опыт в такой важной вещи само собою удовлетворил бы их“»
Пытки. Законные наказания. «Китайский уголовный кодекс начинается перечислением наказаний, налагаемых за преступления, и описанием законных орудий пытки. Эти пять наказаний следующие: от 10 до 50 ударов малым бамбуком, от 50 до 100 ударов большим, ссылка, вечное изгнание и смерть. Кусок бамбука должен быть прямой, полированный, без ветвей, длиною 5 ф. 5 дюйм., шириною от одного до двух дюймов и весом от 2 до 3-х фунтов. При сечении его следует держать за более узкий конец. Надеванье толстой деревянной доски на плечи и выставление в таком виде на улицу не считается серьезными наказанием. Доска эта (канге) состоит из двух кусков сухого дерева с вырезом для шеи, вокруг которой они смыкаются. Оба куска, сложенные вместе, должны иметь в длину 3 фута, в ширину 2 фута 9 дюйм, и весит от 25 до 30 фунтов. Доска сделана так, что лежит на плечах, не натирая шеи, но она настолько широка, что наказанный рукою не может достать до рта. Сбоку доски пишутся имя, место жительства наказанного и проступок, совершенный им. Смертная казнь бывает двух родов: удавление и обезглавливание. При задушении человека привязывают к столбу и затягивают веревку вокруг шеи помощью ворота. Отделение головы от туловища бывает или простое, или соединенное с изувечением всего тела, так называемое линчи (рассечение на 10.000 кусков). При обезглавливании, приведенного на лобное место преступника ставят на колени с лицом, обращенным к смертному приговору, который знаменует собою особу императора, в положении, означающем благодарность государю за его заботливость о подданных. По прочтении приговора и удостоверении личности приговоренного, помощник палача схватывает осужденного за скованные назад руки, поднимает вверх, так что голова ложится горизонтально, и один удар тяжелым мечем отделяет ее от туловища. При линчи преступника привязывают к кресту и живому наносят глубокие раны в разные части тела, после чего отделяют голову от туловища и отрубают руки и ноги»
«Спички (почти исключительно японского производства) встречаются теперь в самых отдаленных округах.»
Процент пароходов. «С тех пор число пароходов так увеличилось, и они так уменьшили свои фрахты, что парусным судам стало не в мочь тягаться с ними. Китайцу, правда, больше нравится парусное судно, с его продолжительными стоянками, чем пароход, который только что пришел в порт и уже торопится уйти. Парусное судно дает китайцу достаточно времени для того, чтобы хорошенько обдумать сделку и сообразить, как ему распорядиться, и уже одним этим оно мило китайскому сердцу. Но выгода, конечно, прежде всего, и когда пароходы, наперерыв друг перед другом, стали понажать плату за провоз, китайское сердце не выдержало искушения и изменило парусникам. Как быстро парусный флот пошел здесь на убыль, показывают следующие две цифры: в 1881 году число парусных судов составляло 48% всех судов, приходивших в Нью-Чуан, а в 1891 году оно равнялось уже только 8% (Decennial Reports.). Газета „Standard“ приводит следующие цифры судов различных наций, входивших в Ньючуанский порт в 1897 году: пароходов под английским флагом было 342 (350.308 тонн), китайских — 154 (108.242 тонн), германских — 152 (114.748 тонн), японских — 104 (85.954 тонн), шведских и норвежских — 68 (46.152 тонн), голландских 6 (4.932 тонн) и русских — 2 (1.426 тонн)»
Плавующие дома. «Маленькие плавучие дома на реке выше Фу-чжоу. Близ Фу-чжоу, в горах, фабрикуются тоже кустарями разные вещицы из мягкого серебра, преимущественно предметы женского туалета: шпильки, цветы, браслеты, кольца, серьги <nobr>и т. п.</nobr> Ничего изящного на европейский взгляд они, однако, не представляют. Всеми этими украшениями китайских женщин мы могли вдосталь налюбоваться с нашего судна, возле которого постоянно толклись сампанги, или, как их называют русские везде на Востоке, шампунки, — эти подвижные дома, где проводит всю свою жизнь огромное водное население Китая. Не видя собственными глазами, трудно поверить возможности для целой большой семьи жить на таком маленьком пространстве. Вообразите себе шлюпку, длиною сажени три, шириною около сажени и аршина 2 глубины; в кормовой своей части она покрыта навесом из циновок, открытым к носу и напоминающим верхнюю часть наших кибиток; на ночь завешивается и открытая часть, и там в два яруса укладывается спать вся семья; ребятишки запихиваются куда-то в тартарары, на дно шлюпки, в самую глубь кормы, а взрослые, с грудными ребятами укладываются на верхней палубе; здесь же спит домашняя птица, которую держат на привязи, чтобы не уплыла или не улетела куда-нибудь; на носу, на цепочке, бегает маленькая собачонка — сторож, а днем, на точно таких же коротеньких цепочках приковывают маленьких ребят, чтобы они не свалились за борт. В носовой части шлюпки помещается маленькая жаровня, где женщины готовят пищу семье; здесь же растут в горшках цветы, составляющие предмет большого ухода и любимое головное украшение женщин. Промысел водных жителей — перевозка пассажиров и грузов; довольствуются они самым малым, часто голодают, и все богатство их заключается в шлюпке: на берегу у них нет ни клочка земли»
Традиция укорачивать женщинам ступни, уродуя их. Уменьшение стопы у Китаянок мода древняя, но не всеобщая. Маньчжурки и Монголки не уродуют своих ног. Бинтование стопы и загибание ножных пальцев под подошву практикуется преимущественно на юге Китая. «На женской половине госпиталя меня заинтересовала раз одна больная, <nobr>т. е.</nobr> не она сама, а ее ноги. Это были маленькие, изуродованные ноги, закутанные так, как их обыкновенно закутывают китайские женщины, и я не устоял перед искушением взглянуть собственными глазами на пресловутое китайское чудо: я попросил доктора показать мне ногу его пациентки. Это оказалось тем удобнее сделать, что у больной на одной голени была язва, так что просьба разбинтовать ногу не могла показаться ей слишком неделикатным желанием европейца проникнуть в одну из тайн ее туалета, столь ревниво охраняемую вообще от глаз не только чужеземцев, но и своих. С видимой неохотой больная развязала бинты, и мне, вместо естественных форм человеческой ноги, представилось нечто в высшей степени уродливое. Тыльная поверхность стопы оказалась сильно выпуклой, большой палец выдался вперед, четыре остальные пальца подвернуты к подошве, пятка сближена с пальцами, следствием чего явилась глубокая борозда по средине подошвы и выпуклость свода стопы. Холодная на ощупь, как лед, синевато-бледная на вид, нога эта производит впечатление безжизненного патологического препарата, а не ноги живой, в остальном совершенно здоровой женщины»
Переночёвка в китайском крестьянском доме. «Была глубокая ночь, когда я проснулся от нестерпимо-тяжелого запаха. Зажегши свечу, я осторожно пробрался в соседнее помещение. Там спала семья моего хозяина, на таких же нарах, укутанная толстыми одеялами; возле печи я увидел огромную, открытую, четырехугольную каменную кадку, в которой гнила отвратительная жижа человеческих экскрементов. Вероятно, кто-нибудь из семьи потревожил эту жижу, отчего и распространился тот ужасный запах, который лучше всяких слов показал мне, до чего здесь простирается забота о важнейшем предмете удобрения китайских полей. Как я ни кутался, как ни закрывал нос, но заснуть больше не мог»
Город Фу-чжоу-фу.
Внешноть и менталитет манчжуров (населения северо-восточного Китая). «Манчжурские женщины все — с естественными, не изуродованными ногами, одеты в длинные белые платья с широкими рукавами, отороченными черными каймами. Дети удивительно похожи на наших татарчат» «Народ здесь тоже как будто другой: что-то жесткое, грубое, подчас вызывающее сквозит в их обращении с европейцами; в отношениях друг к другу, поскольку это можно заметить при наблюдении уличной толпы, тоже замечается отсутствие той мягкости и приветливости, какие мы до сих пор встречали у северян: это резко бросается в глаза»
Рабство. «Рабство в Китае представляет явление очень распространенное, имеющее свою длинную историю и пользующееся санкцией закона и общественного мнения. В стране, где личность сама по себе, как таковая, прав не имеет и пользуется ими только в качестве члена семьи, где семья составляет альфу и омегу общественного строя, а сохранение ее в целях непрерывности культа предков — верховный нравственный закон, — там рабство явилось, между прочим, одним из средств поддержания рода. Всякий китаец должен иметь сына для принесения жертв и молений у табличек предков и на отцовской могиле. Если у него нет собственного сына, он усыновляет чужого ребенка. При невозможности почему-либо такого прямого усыновления, он прибегает к покупке мальчика, которого затем усыновляет. Иногда богатые, бездетные люди покупают не только мальчиков, но и девочек. Такие рабы делаются просто членами купивших их семей, и положение их ничем не отличается от положения настоящих сыновей и дочерей в семьях. Вторую категорию рабов, уже не членов семьи, а действительных рабов, представляют дети, проданные в рабство своими родителями, которых побуждает к этому крайняя нужда, или лицами, сделавшими себе промысел из похищения и продажи малолетних ребят. Участь мальчиков при этом бывает гораздо хуже, чем девочек: большей частью они остаются рабами на всю жизнь; девушка-рабыня может выйти замуж, и с замужеством ее рабство кончается. Девочки продаются в возрасте от 3-х до 15-ти лет, но чаще — 7-ми, 8-ми или 10-ти лет. Они стоят от 10 до 100 рублей на наши деньги и ценятся вообще дороже мальчиков; за красивых платят больше, так как при выдаче их впоследствии замуж они приносят в семью, откуда их берут, столько подарков, что сумма денег, заплаченная за них при покупке, покрывается иногда в несколько раз; собственник рабыни никогда, впрочем, не остается в накладе, пользуясь даровым трудом ее в течение многих лет. Обыкновенно купля-продажа маленьких рабов совершается при участии третьего лица, играющего роль посредника между обеими сторонами. Иногда родители выговаривают себе право приходить навещать проданного ребенка. Если дело идет о девочке, то в письменный договор очень часто включается пункт, которым покупщик обязывается не продавать впоследствии девушку-рабыню в дом терпимости»
Все китайцы носят серебрянные украшения. «Серебряные драгоценности в Китае имеют самое широкое распространение: их носят там все, — у жены бедного кули, или лодочника, есть обыкновенно серебряные браслеты и серьги»
Китайская тюрьма. «Город Кантон. В городе четыре больших и 22 малых тюрьмы: все уголовные преступники из губерний Куантуна и Куанси доставляются для допроса в столицу области, что и делает необходимым иметь так много помещений для арестантов. Самая большая из здешних тюрем та, что находится в улице, название которой звучит странной и злой иронией в виду этих мест ужасов: „Улица Милости и Любви“ идет во всю длину Старого города, соединяя двое главных городских ворот — Восточные и Западные. Тюрьма Пёнью лежит близ Восточных ворот. Здесь собственно не одна тюрьма, а целый ряд различных мест заключений, находящихся в одной ограде с камерами двух важных лиц местной магистратуры. Через главный вход с „Улицы Милости и Любви“ мы попадаем на небольшой двор, и первое, что бросается в глаза, это — десятка два арестантов, сидящих на земле с тяжелыми деревянными досками на плечах, в виде ошейника: серые, изможденные лица, понурый взгляд, растрепанные волосы, что-то тупое, покорное и жалкое. День и ночь не снимая, носят они свои тяжелые ошейники, которые не дают им никакой возможности прилечь. Сдать можно только сидя. Есть самому, без посторонней помощи, нельзя. Через длинный проход, по обеим сторонам которого помещаются комнаты для писцов и служителей, нас приводят в зал судебных заседаний: большая комната, с простым, деревянным, досчатым, не крашенным полом; простой, деревянный стол, покрытый материей сомнительной чистоты; кресло для судьи; другой стол поменьше в углу, — вот и все, и все довольно грязно и пыльно. Отсюда нас приводят на обширный двор, окруженный со всех сторон рядами стойл: другое выражение трудно подобрать для этих помещений. По двору бродят всклоченные фигуры, в лохмотьях и рубищах; некоторые приткнулись в уголку и что-то варят себе в котелках, едкий дым стелется по двору, и все эти страшные оборванцы, между которыми есть несомненные душевные больные, кажутся какими-то фигурами из Дантова ада. Отдельно от мужчин, за высокой, каменной стеной, помещаются женщины. Впечатление, какое производит женская тюрьма, еще ужаснее: что-то отвратительно-бесстыдное и бесконечно-жалкое видно во всех этих не чесанных, простоволосых фигурах, с тупым, или жалким взглядом, лучше всяких слов говорящим, что это — люди, в конец и безнадежно потерянные для общества и, что — главное, погибшие в своих собственных глазах. Нам показали одну из женщин, присужденную к смертной казни через четвертование за убийство мужа и свекрови. Она о чем-то весело разговаривала с одной из товарок по заключению. Казнь должна была последовать осенью, и ей предстояло жить еще несколько месяцев в ожидании мучительной смерти. В другом отделении мужской тюрьмы содержатся более тяжкие преступники. На них надеты кандалы и цепи, соединяющие руки с шеей. Одна рука оставляется на день свободной, чтобы дать арестанту возможность приготовить себе пищу. Здесь, между прочим, мы видели высокую и узкую деревянную клетку для одного человека, где заключенный может только стоять, притом голова его так вытягивается, что и стоять-то можно только на цыпочках. Заключение в подобную клетку равносильно смертному приговору, потому что смерть наступает здесь быстро, иногда в несколько дней. По другую сторону этого ада находится ряд помещений для лиц, подвергаемых предварительному заключению перед допросом. Предварительное заключение и допрос с пристрастием, как говорили у нас в „доброе, старое время“, <nobr>т. е.</nobr> попросту пытка, не стоят в числе пяти наказаний китайского уголовного кодекса; но, несомненно, они причиняют здесь гораздо больше смертей, чем все прочие средства обуздания преступления. Иногда чиновнику нет времени разобрать какое-нибудь дело, и он подвергает предварительному заключению и лиц, прикосновенных к делу, и свидетелей вместе, до тех пор, пока не найдет возможности заняться ими. Так как правительство ничего не отпускает свидетелям, то нередко беднейшие из них умирают прямо с голоду. Поручительство друзей или родственников не принимается. Каждый преступник должен получать ежедневно два фунта риса и около двух копеек на покупку топлива; но тюремные сторожа, если арестант не платит им взятки, отбирают у него половину отпускаемого ему риса и денег. Каждый тюремный сторож заведует известным числом стойл, делать ему решительно нечего, и все свое свободное время он вместе с старыми арестантами проводит в том, чтобы вымучивать деньги от вновь поступивших арестантов путем иногда невероятных жестокостей»
ГРУЛЕВ М. «ИЗ ПОЕЗДКИ В МАНЬЧЖУРИЮ»
Китайская тюрьма. «В глубине прохода небольшая низенькая калитка вела в тюремный двор; впрочем, это громкое название едва ли применимо к тому, что открылось перед моими глазами: в углу небольшого грязного двора, окруженного высокою полуобвалившеюся глинобитной) стеной, прижалась убогая полуземлянка в 30−40 квадр. шагов; это-то и был тюремный „замок“, увидеть который мне далось с таким трудом. На половину эта убогая постройка была землей, а вся вышина внутри едва допускала выпрямиться человеку среднего роста; никаких окон или отверстий, чрез которые мог бы проникнуть луч света в это беспросветное обиталище обездоленных и отверженных судьбой; лишь одна дверь, или, вернее, небольшая дыра, открываемая по временам, пропускала изредка скудные лучи солнца в эту затхлую яму. При моем входе, во двор вывели 29 заключенных, которых заставили продефилировать мимо меня. Тяжелое, удручающее впечатление производили несчастные узники в колодках на шее и ногах, в грязнейших лохмотьях, которые слабо и уродливо прикрывали лишь до колен наготу невероятно изможденных ног: крайняя вялость мышц, землистый цвет лица, уродливые обвислые животы указывали на скудное питание; дикие блуждающие глаза, выражавшие беспросветное страдание, смешанные с грязью всклоченные волосы, гноящиеся раны на ногах под колодками — все это заставило скорее отвернуться от этой ужасной картины человеческих страданий. Чем и как питаются эти несчастные узники, легко себе представить, если вспомнить, что от казны ничего не отпускается на их продовольствие, которое рассчитано лишь на даяния доброхотных жертвователей.»
ВЯЗЕМСКИЙ К. А. «ПУТЕШЕСТВИЕ ВОКРУГ АЗИИ ВЕРХОМ»
Город Тянь-Зин.
«Неужели в России, как и в Китае, законы пишутся только так себе, чтобы были написаны, а не для исполнения их»
Китайская редька не имеет запаха как русская. «Замечательно, что редька здесь не имеет как у нас дурного запаха и очень крупна, сырую ее впрочем не едят никогда в Китае»
«В деревнях уже попадались великолепные камфарные деревья; лист у них напоминает наш кавказский чинар или великорусский клён; ствол весьма толстый; дерево это высокое, ни один наш самый большой дуб с ним не сравнится»
В Китае вместо стёкол в окнах бумага, которую часто дырявят (для обзора улиц). «В Китае в окна стекол не вставляют, а заклеивают их бумагой, каковая местами всегда бывает прорвана»
Рыбалка с помощью ручных птиц. «Подойдя к реке, мы увидали множество плавающих лодок и на них много птиц крупного размера; эти птицы, как мне объяснили, держатся и приручаются для ловли рыбы. Они чрезвычайно хорошо видят рыбу издалека и весьма быстро хватают её клювом, после чего Китайцы выхватывают у птицы пойманную ею рыбу, а ту пускают опять за добычей. Таких рыболовов плавает множество по Желтой реке и рыбы они налавливают несметное количество, почему она тут очень дешева»
Китайские «гостинные» комнаты. «Приемные китайские все на один лад: это большая квадратная комната, не имеющая четвертой стены и выходящая прямо в сад или на двор. В наших климатах подобные комнаты не могли бы существовать, в них бы люди замерзали»
Китайцы не подают просящим милыстыню. «По улицам, по дорогам, так и снуют люди, и все это люди занятые, праздных нет, гуляющих не бывает, все спешат, едут или идут, несут товар, торгуют или хоть милостыню просят (считаю нужным заметить, что Китайцы просят милостыню исключительно у Европейцев и никогда у своего брата, — это и бесполезно, ибо жестокосердые Китайцы никогда ничего не подадут нищему; нищих и не бывает в тех городах, где нет Европейцев; калеки и убогие преспокойно у них умирают с голоду в оврагах на виду у людей)»
Твёрдое дорожное покрытие городских улиц в этой стране хуже, чем в Москве. «Дорога была ужаснейшая, по средине мощеная, но, Боже мой, что это за мостовая была, — московская перед ней показалась бы идеальною, хотя сама жестоко плоха. В Пекине — тут камни просто навалены друг на друга без всякого порядку, камни огромные, и между ними ямы в четверть аршина»
Поведение китайцев за столом. «Скатерти в Китае не бывает, салфеток также нет; их заменяют положенные около каждого кипы тонкой бумаги; Китайцы ими вытираются и потом их бросают на пол, а слуги собирают по окончании стола»
В Китае нет сыра. «Сыру в Китае не существует, как и ничего молочного, ибо там коров не доят. Из прогнивших гороху и бобов делают некое тесто, похожее на сыр и имеющее очень неприятный запах, но его едят только в простонародии и за обедом у мандаринов никогда не подают. Коров, сказал я, не доят, их также запрещено употреблять в пищу, по буддийскому закону, и если у мясоторговца в лавке найдут говядину или конину, то он подвергается строгой ответственности»
«Самая скверная черта Китайцев — это их пристрастие к деньгам, и в этом они не только превосходят Евреев, но даже и Греков и Армян; при этом сколько ни дай, они никогда не будут благодарны»
Поведение китайских детей, когда им дадут деньги и их отличие в этом от русских детей. «В другое время это нахальство очень бы меня рассердило, но тут я так был рад, что добрался до дому, что высыпал им несколько медных монет, которые у меня оставались в кармане. Но Боже мой, что тут вышло! вот уж где можно видеть, как Китайцы злы и деньголюбивы. Все дети и малые, и большие бросились собирать монеты, и завязалась неистовая драка; они колотили друг друга, рвали платья, вырывали из рук деньги у слабейших, двух девчонок до крови избили, с одного 6−7 летнего мальчика сорвали в драке панталоны и так он без них и убежал, сжимая в кулаке поднятую им монету. Я видал иногда в России, как деревенские ребята дрались из-за брошенных им пряников, но не помню никогда, чтобы драка доходила до подобных неистовств. К этому надо прибавить еще, что Китайские монеты очень малоценны, и на одну даже куска хлеба нельзя купить»
Отношение китайцев к монголам. «Странны отношения Китайцев к Монголам, их никак нельзя сравнить ни с какими из народов Европы. Несомненно, жители Срединной Империи в душе очень презирают диких, по их мнению, Монголов, считают их своими рабами, но вместе с тем страшно боятся, не хотят раздражать и обращаются с ними бережно-нагло-презрительно, то есть, под видом какой-то дружбы и покровительства, обирают их и помыкают ими, как скотами. Монголы по отношению к ним, как говорят Французы „ont l’ais sournois“, то есть, при полнейшем внешнем почитании и боязни, подсмеиваются над Китайцами, пользуются их охраной, чтоб сохранить хоть тень излюбленной ими свободы переселяться с места на место; они почти все, что имеют, отдают Китайским властям, и в тайнике души думают, что еще надувают Китайцев, сохраняя себе едва достаточное для пропитания. Суждение их о китайском владычестве напоминает сознание того Малоросса, который, объявив Москалю, что насчитал в Кремле всего 10 ворон и заплатив за них хитрому проходимцу, радовался, что надул его, скрыв, что насчитал целую сотню. Монголы удивительно глупы и горды, обираемые кругом, притесняемые и одурачиваемые всегда всеми, и Китайцами и Манчжурами и друг., все-таки воображают, что они всех надувают и эксплуатируют.»
Город Маймачин.
Устройство китайского крестьянского дома. «У каждого мало-мальски зажиточного Китайца бывает три комнаты: одна маленькая — посреди и две просторные — по бокам. Тут уж все китайское, все предметы их собственного изделия, все расставлено в большом и своеобразном порядке; есть камины с художественными вазами на них. В глубине комнаты обыкновенно бывает возвышение в полтора аршина вышины; там наложены ковры и подушки, туда сажают почетных гостей и подают угощение. Жилье вообще содержится очень опрятно, исключая пола, который они почему-то не моют никогда.»
Темно в домах. «В комнатах у них продолжает быть очень темно, ибо окошки маленькие и лишь с одной стороны, да и то всегда во двор, ограды же у них высокие. Однако, этот полусвет идет к китайскому жилью и придает всему какую-то таинственность.»
БЕЛЬКОВИЧ Л. Н. «В ЧУЖОЙ СТРАНЕ» 1914 г.:
Вкус китайского хлеба. «Единственно в чем ощущался недостаток — это в хлебе, так как китайцы не имеют обыкновения печь хлеб и они скорее варят его, для чего из пшеничного теста делаются небольшие кругленькие или продолговатые булочки (киандзы, или ман-тоу), затем их кладут на решето и держат таковые под паром кипящей в котле воды. Тесто приготовляется без соли и без всякой закваски, отчего оно совершенно пресно и безвкусно и в общем скорее напоминает какую-нибудь резину, чем хлеб. Казаки обыкновенно клали такие булочки в горячую золу и тогда корка пропекалась, середина же оставалась по-прежнему резиноподобной.»
Произношение китайцами русских слов. «Для меня сначала казалось непонятным, почему китайцы не могли справиться с произношением таких коротких слов, как рот, нос <nobr>и т. п.</nobr>; но потом оказалось, что в китайском языке совершенно почти отсутствуют твердые окончания и эти твердые и обрывистые звуки как бы совершенно для них чужды, потому быть может и не улавливаются их слуховыми органами. Китаец, например, низачто не произнесет правильно наших фамилий в роде таких, как Иванов, Петров, Сидоров, а он скажет Ифанофы, Петилефы, Сидалефы <nobr>и т. п.</nobr>»
Менталитет, уровень смелости китайцев. «Мне кажется, что в данном случае Чан-фу явился типичным представителем всей китайской расы, которая в общем труслива и не способна к самообороне и вообще к каким бы то ни было активным действиям. Вне всякого сомнения, масса эта пассивна и для того, чтобы поработить ее и заставить во всем себе подчиняться, по-видимому, нет надобности тратить слишком много усилий. Какое же в самом деле сопротивление может оказать хотя бы даже миллионная толпа, если каждый человек, ее составляющий, будет помышлять о том, чтобы ему как можно скорее скрыться от опасности. Конечно, вопрос о борьбе в данном случае сведется к нулю. Будут конечно и в этой толпе такие доблестные и энергичные люди, к категории которых принадлежал сопровождающий нас унтер-офицер, но толпа их ни за что не послушает потому, что ей будет просто противно их слушать, как противно слушать тех людей, которые проповедуют какой-нибудь абсурд, а ведь понятие о воинской доблести и об активности действий для китайцев стало теперь ни больше ни меньше как только абсурдом. Они либо слишком далеко ушли вперед от этих понятий, либо слишком от них отстали. Справедливость всего этого подтверждают вполне события 1900 года. Мало проявили доблести и стойкости даже самые отборные китайские войска.»
МАКСИМОВ В. «НАШИ ЗАДАЧИ НА КРАЙНЕМ ВОСТОКЕ» 1888 г.:
Наших купцов там грабят и бьют. «В действительности же, наши даже настоящие, маленькие, торговые интересы в Китае сильно страдают, подвергаются страшным, неожиданным колебаниям; купцы терпят всевозможные притеснения: их грабят, бьют, обирают, тормозят их торговые операции. Китайские чиновники нередко позволяют всякого рода бесчинства над русскими торговыми людьми: их третируют самым позорным образом. И все это творится почти на глазах китайского правительства, негласно потакающего всем этим безобразиям, оскорбительным для нашей национальной гордости и сильно вредящим нашим торговым интересам.»
20:16 11.04.2018
Не выполняют договоров. «На бумаге китайское правительство, прижатое к стене, всегда соглашается на всевозможные сделки, подписывает самые разнообразные трактаты и договоры, которые, по китайским понятиям, ни к чему особенному не обязывают. Исторические факты доказали и доказывают, что Китай подписывал десятки трактатов с затаенным намерением не выполнять пунктов и статей, сильно расходящихся с его интересами. Вследствие этого, он всегда старался и старается оттягивать выполнение принятых на себя обязательств, особенно для него невыгодных, оттягивать чуть ли не до бесконечности, при помощи самых неблаговидных и недобросовестных доводов и способов. В то же время Китай настойчиво хлопочет о выполнении статей договоров, для него выгодных и полезных.» «Китай не признает европейских приемов в дипломатии, не признает святости трактатов и договоров — это он доказал уже много раз и чаще всего России. В отношении последней Китай был всегда особенно смел и нахален. Виной тому — наше излишнее миролюбие, наше, не идущее к делу, великодушие и широкая уступчивость. Мы никогда не решались, в отношении Китая, на энергичный образ действий, всегда избегали и находили излишним репрессалии, столь полезные при сношениях с подобным варварским правительством, каково китайское, склонное преувеличивать свою силу и могущество. Мы упустили из виду образцовый прием сношений с Китаем Французов и, особенно, Англичан, которые чаще прибегали к содействию штыка и пули, чем дипломатического пера, и всегда добивались лучших и наивыгоднейших результатов.»
ПОТАНИН Г. Н. «ТРИ НАРОДНОСТИ В ВОСТОЧНОЙ АЗИИ» 1888 г.:
Вежливость простого народа. «Во всяком случае, однако, китайский крестьянин далеко культурнее нашего; он вежливее; молодой человек, проезжая по деревенской улице, на которой стоят люди почтенных лет, спешивается, и хотя те добродушно кричат ему: „поезжай без церемоний!“ — идет по деревне пешком. Воспитанное в такой дисциплине, Китайское крестьянство умеет держать себя прилично во всех случаях; даже когда оно образует толпу, вы чувствуете, что она состоит из выдрессированных людей. Меня постоянно удивляла покладистость китайских простолюдинов; при расчете за службу, у нас никогда не возникало споров; сколько бы шуму было с русскими возчиками из-за того, что барин сворачивал в сторону от маршрута, обозначенного в договоре; с китайскими же возчиками всегда у нас споры кончались полюбовно, — никогда они не возбуждали вопроса о лишней совершенной ими работе и приплате за нее.»
Отличие домашнего быта китайского крестьянина от русского. «Если вещей в доме китайского крестьянина больше, то во всяком случае достаток добывается им с меньшими усилиями; он живет в теплом климате, потому не нуждается в такой теплой одежде и в отоплении жилища, как наш; затем в теплом климате больший выбор культурных растений; в случае неудачи в одной культуре, крестьянин может перейти к другой. Наконец, продолжительная культура выработала давно метод обработки земли; давно исполнены капитальные работы, напр. по проведению оросительных каналов и т. п. Неприятное впечатление производить в домах китайских крестьян грязь и пыль, покрывающие внутренность жилья, и вообще отпечаток ветхости на всех вещах. Китаец строит дом и шьет платье — и затем не заботится о ремонте: дом не поправляется, полинялые части не подкрашиваются, белье не моется, металлическая посуда не чистится. Внутренность жилья китайского крестьянина поэтому походит на лавку старьевщика, заваленную всякого рода хламом, браком и ломью. Все это покрыто пылью, копотью и паутиной.»
СИМОНОВ «СИБИРСКИЕ КАЗАКИ НА КИТАЙСКОЙ ГРАНИЦЕ»
Агрессивное отношение китайских солдат к нашим торговцам, г. Аксу. «В то же время китайцы из Аксу объявляли в прокламациях о движении к Кульдже знатного сановника с огромным войском, который сменит Дзиня и отберёт у русских все земли, не по праву занятые ими в Илийском крае. Эти рассказы с поразительною быстротой облетели все войска Кульджинского края и китайские солдаты начали вызывающе относиться к нашим торговцам, проживающим в Суйдуне и Кульдже. Их дерзость дошла до того, что они порвали телеграф, а когда явился телеграфист исправить линию, чинчиходзийские солдаты встретили его камнями.»
СЕМЕНОВ В. «В ГЛУШИ КИТАЯ»
Насколькo китайцы преданы своей религии. «Китайцы, сколько я мог наблюдать, вообще больше формалисты, чем верующие; в их храмах, которые я посещал во всякое время дня, редко удавалось видеть молящихся, но зато культ мертвых, почитание праха отцов своих и любовь к родине развиты в них необычайно.»
ЮВАЧЕВ И. «БОРЬБА С ХУНХУЗАМИ НА МАНЧЖУРСКОЙ ГРАНИЦЕ»
Устройство китайского крестьянского дома и еда. «Неприглядные фанзы с соломенными крышами скрашиваются окружающими липами, ильмами, ивами, черемухами и другими деревьями.» «В одной из них как раз шло приготовление вечерней пищи. Предлагали и нам попробовать китайской лапши, но, кажется, никто не решился прикоснуться к их кушаньям: очень уж грязна обстановка их стола! В котле, вмазанном в печь, варилась буда. От печи труба шла вдоль стен фанзы, образуя теплые нары, и выходила наружу в выдолбленный ствол дерева.»
БЕЛЬКОВИЧ Л. Н. «В ЧУЖОЙ СТРАНЕ»
Не заготавливают за зиму сена для лошадей. «Сена китайцы не заготовляют, а овса почти не сеют, и вместо сена они кормят свой скот резкой из чумизной соломы, а вместо овса — бобами, бобовыми жмыхами, или же гаоляном.»
АЛЕКСЕЕВ П. С. «ИЗ ПУТЕВЫХ ЗАПИСОК НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ»
Отличие внешности китаянок от японок. «Бросились нам в глаза на набережной Шанхая и Китаянки. Они не похожи на своих соседок Японок. Склад лица у тех и других различен: у Китаянок преобладает монгольский или маньчжурский тип; своеобразного типичного склада лица у Японок нет.»
Китайцы не носят рваную одежду. «Но оборванцев и тут достаточно, — все кули (рабочие) полунагие; на них не лохмотья (у Китайцев редко видишь дырявое платье или одежду с естественною бахромой — искусство штопать и накладывать заплаты доведено у них до высокой степени совершенства), а недостаток одежды и экономия в трате материала на одежду — все коротко, узко: панталоны до колен, рукава до локтя. Как повсюду в Китае, так и здесь преобладает синий цвет одежды, даже чалмы на китайских мусульманах синие.»
Отличие менталитета шанхайских китайцев от японцев. «Здесь в этом отношении все иначе нежели в Японии не только потому что в Шанхае западных людей более и к ним более пригляделись, но потому что Китайцы вообще не так любопытны и не так легко накидываются на всякую новинку как Японцы. У Китайцев заметно гораздо более соблюдения собственного достоинства, у них меньше нежели у Японцев скоро испаряющейся эмоции.»
БЕЛЬКОВИЧ Л. Н. «В ЧУЖОЙ СТРАНЕ 1914»:
Про «красоту» китайского народного косюма. «Правда, не красив и не изящен китайский костюм, особенно женский, но костюм этот во всех отношениях!»
ЮВАЧЕВ И. «БОРЬБА С ХУНХУЗАМИ НА МАНЧЖУРСКОЙ ГРАНИЦЕ»
Русские земли на границе с Китаем они считали своей. «Разъединенные с русскими религией, языком и обычаями, китайцы Уссурийского края долго еще считали себя подданными Небесной империи, хотя в то же время свободно пользовались землею, строили фанзы (Фанза — китайский дом) и заводили хозяйство. Для характеристики отношений китайцев к русским можно указать и в наше время на 16.000 человек оседлого китайского населения на русской территории за рекой Зеей. Они признают себя подданными богдыхана, а занимаемую ими землю считают китайскою, несмотря на то, что тут же расположены посты казаков, которых они терпят с нескрываемым неудовольствием.»
Сравнение китайского работника с русским. «Однако опыт первого же года показал, что китайский работник много уступает русскому, и вот почему нужно было обратиться к нашим солдатам и ссыльнокаторжным. Если еще держались китайцы и были преобладающим элементом, то исключительно как дешевые и невзыскательные работники.»
Уживаются ли вместе на Дальнем Востоке русские с китайцами. «Вообще казаки мирно уживаются с оседлым китайским населением. Со своей стороны они предоставляют гольдам и манзам осенью и зимой свободно охотиться в русских горах, а летом — искать корня женьшеня.»
