Деникин А.И. о моральном облике Добровольческой армии

Егор Ардов

109 2594 00:38 14.03.2018

Рейтинг темы: +8

Егор Ардов
antoninid

Сообщений: 12687

Слух о грабежах и расправах, творимых белой армией над населением территорий захватываемых Добровольческой армией распространились настолько широко, что жители предпочитали бросать своё жильё и уходить, уводя скот и спасая, что можно. Казаки и добровольцы в отместку поджигали дома ушедших мирных жителей.

А. И. Деникин пишет об этом так:
"Занятые с бою хутора оказывались пустынными: все живое население их куда-то исчезало, уводя скот, унося более ценный скарб и оставляя на произвол судьбы свои дома и пожитки.

Скоро широкая долина реки, насколько видно было глазу, озарилась огнем пожаров: палили рвавшиеся гранаты, мстительная рука казака и добровольца или просто попавшая случайно среди брошенных хат непотушенная головня".

А вот ещё и такой момент из его мемуаров:
«В волостном правлении толчея.
Собрались начальники в ожидании отвода квартирных районов. Толпятся квартирьеры, снуют ординарцы с донесениями и за указаниями.

За стеной слышен громкий спор.
— Вы почему заняли кварталы правее площади?
— Да потому, что ваши роты явились с вечера и дочиста обобрали наш район.
— Ну, знаете… кто бы говорил.
Я вот сейчас заходил в лавку за церковью, видел, как ваши офицеры ящики разбивают.. Вот — оборотная сторона медали.
Подвиг и грязь».

Причины такого грабительского беспредела своих белоармейцев Деникин объясняет так:
«Тяжелая обстановка гражданской войны вступала в непримиримые противоречия с общественной моралью.

Интендантство не умело и не могло организовать правильной эксплуатации местных средств в селениях, которые брались вечером с бою и оставлялись утром с боем.
Походных кухонь и котлов было ничтожное количество.
Части довольствовались своим попечением, преимущественно от жителей подворно.

К середине похода не было почти вовсе мелких денег и не только приварочные оклады, но и жалованье выдавалось зачастую коллективно 5−8 добровольцам тысячерублевыми билетами, впоследствии и пятитысячными, а организованный размен наталкивался всегда на непреоборимое недоверие населения.

Да и за деньги нельзя было достать одежды, даже у казаков; иногородние не раз скрывали и запасы, угоняли скот в дальнее поле.

Голод, холод и рваные отрепья — плохие советчики, особенно, если село брошено жителями на произвол судьбы.
Нужда была поистине велика, если даже офицеры, изранив в конец свои полубосые ноги не брезгали снимать сапоги с убитых большевиков.

Жизнь вызвала известный сдвиг во взгляде на правовое положение населения не только в военной среде, но и у почтенных общественных и политических деятелей, следовавших при армии

Я помню, как одни из них в брошенном Филипповском с большим усердием таскали подушки и одеяла для лазарета…

Как другие на переходе по убийственной дороге из Георгие-Афипской в аул Панахес силою отнимали лошадей у крестьян, чтобы впрячь их в ставшую и брошенную на дороге повозку с ранеными.

Как расценивали жители эти факты, этот вопрос не вызывает сомнений.
Что же касается общественных деятелей, то я думаю, что ни тогда, ни теперь они не определяли этих своих поступков иначе, как проявлением милосердия.
<…>
Мой вестовой — текинец — был до крайности изумлен, когда я в том же Филипповском, в брошенном доме выгнал его из кладовки, где он перебирал в сундуке хозяйское добро — добро того большевика, который встретил нас огнем и потом бежал, оставив „добычу“.

Оттого отношение к станице и аулу было иное, чем к селу; к казачьему двору иное, чем к хутору иногороднего.

В одном только отношении не было разницы между „эллином и иудеем“ — в отношении лошадей.
Совершенно одинаково кавалеристы-добровольцы, казаки, черкесы, по прочно внедрившимся навыкам еще европейской войны, „промышляли“ лошадей для посадки спешенных — у всех и всеми способами, считая это не грехом, а лихостью.

Так, впоследствии, в марте 1919 года, когда временно развалился донской фронт, а два Кубанских корпуса были брошены в Задонье, чтобы остановить вторгнувшиеся туда большевистские силы, „младший брат“ у „старшего“ увел много табунов — тысячи голов добрых донских коней.

Наконец, армия состояла не из одних пуритан и праведников.
Та исключительная обстановка, в которой приходилось жить и бороться армии, неуловимость и потому возможная безнаказанность многих преступлений — давали широкий простор порочным, смущали морально неуравновешенных и доставляли нравственные мучения чистым».

Источник: Деникин А.И. Мемуары. Глава XXII. Поход в Закубанье; бой за Лабой и у Филипповского; теневые стороны армейского быта
http://militera.lib.ru/memo/russian/denikin_ai2...

Если Вам было интересно это прочитать - поделитесь пожалуйста в соцсетях!