Слушай, брат! У нвас только ленивый не лабал эту песню в ре минорном квадрате, но ни кто, в том числе и я не знали, что конкурируем с самим Бернесом. Всегда был уверен, что это дворовой фольклор. Спасибо за песню, братан!
17:00 29.12.2017
17:03 29.12.2017
VEGS (606160) писал (а) в ответ на :
> Слушай, брат! У нвас только ленивый не лабал эту песню в ре минорном квадрате
Что плюсаноло перед новыгоднем
17:05 29.12.2017
17:08 29.12.2017
trysya (trysya) писал (а) в ответ на :
>
Она волшебница
17:09 29.12.2017
17:12 29.12.2017
trysya (trysya) писал (а) в ответ на :
>
Да
01:11 01.01.2018
Какие хорошие, душевные были песни…
01:16 01.01.2018
Вот это лучше. 1969
01:04 03.01.2018
08:11 09.01.2018
Уланова и «новый порядок» к 110-летию со дня рождения величайшей русской балерины
Марина Алексинская
Что заставляет в первые дни Нового Года по два часа кряду смотреть «Лебединое озеро» с Улановой, думать о 91-летии Григоровича, грядущем 200-летии Петипа и…. пытать себя мыслями о Русском балете. Истязать до боли в глазах и сердце чем-то неизреченным как диво, физически несуществующим, но налетающим, как газовый шарф, на лицо, обволакивающим и вдруг рассыпающимся, как видение замка из снега, отчего дома, православных крестов, России предвечной…
8 января — знаменательный день. 110 лет со дня рождения Галины Улановой исполнится в 2020 году. Одной из самых загадочных личностей ХХ века, величайшей русской балерины, олицетворения «большого» или как его еще называют «сталинского» стиля в хореографии, в эмблемных балетах «Бахчисарайский фонтан», «Красный мак», «Ромео и Джульетта».
Стиль Улановой — герметичен и, сколько бы, не рассуждали о нем, остаётся не познанным. Как-то Раиса Стручкова рассказывала мне, что, будучи солисткой Большого театра, приходила с другими балеринами на репетиции, хотела перенять технику Улановой. «Но куда там! Глядя на Уланову, мы забывали обо всём, мы не могли повторить ни одного движения. Мы смотрели на Уланову, как на икону». Успех Улановой… Вспомним хотя бы лондонские гастроли, первые «большие», то есть в капиталистическую страну, гастроли Большого театра СССР. С целью сорвать или дискредитировать таковые за две недели до начала была устроена провокация. Советская спортсменка Нина Пономарёва была поймана на краже шляп в универмаге на Оксфорд-стрит и арестована. Двумя же годами ранее гастроли Большого театра СССР так и не состоялись в Париже, причина: «коммунистические повстанцы, — писали французские газеты, а Франция вела войну с Вьетнамом, — одержали победу в битве при Дьенбьенфу». В итоге, ожидание «больших» гастролей растянулось на дни, месяцы и годы, и Лондон встретил Уланову как недоразумение. Уланова сторонилась папарацци, Уланова избегала интервью, само поведение Улановой казалось странным. «Приме-балерине Большого театра 46 лет!» — не скрывали издевки таблоиды. Уланова вышла на сцену Ковент-Гардена в трех главных партиях: Мария («Бахчисарайский фонтан»), Джульетта («Ромео и Джульетта»), Жизель («Жизель»)… Предоставим слово очевидцу событий, советскому балетмейстеру-новатору Леониду Лавровскому:
«Шел спектакль „Жизель“ с участием Улановой. На этом спектакле присутствовала королева. Обычно её прибытие сопровождается очень торжественным ритуалом.
Как только королева появилась, весь зрительный зал встал и вытянулся, как на параде, почти не дыша. И вот в этом молчащем зале она продефилировала и опустилась в свое кресло.
Точно такая же церемония соблюдается и после спектакля, когда уходит королева. Все встают, поворачиваются в её сторону, и никто не расходится и не аплодирует, пока она не уйдет.
Так вот. После спектакля „Жизель“ с участием Галины Сергеевны, когда опустился занавес, все зрители бросились к сцене, раздались бурные, несмолкаемые аплодисменты. И никто не заметил, когда королева ушла.
Когда Уланова вышла после последнего спектакля из театра, на моих глазах как бы возникли страницы из далекого прошлого, когда поклонники актеров выпрягали лошадей из коляски, впрягались сами и неслись по улицам Петербурга или Москвы. Сейчас лошадей нет, ходят автомобили. Уланова прошла к машине, которая её ожидала под охраной полиции, потому что было такое количество людей, что полицейские должны были её провожать. Когда она села в машину, зрители не дали завести мотор и так — на холостом ходу — Уланову привезли в отель».
Явление Улановой — одна из тайн в сокровищнице мирового искусства, одна из золотых страниц в истории искусства СССР. Надо ли говорить, что с крушением СССР первые стрелы янычар, начиненные ядом, частоколом полетели в Уланову. «Уланова — продукт советской пропаганды! Уланова — не балерина!» — неслось в кулуарных беседах, со страниц газет и журналов, и почему-то я запомнила публикацию, в которой речь шла о том, что «Письмо с фронта» Улановой (Литература Искусство, 01.01.1944) — есть фикция, подлог, что будто бы сама Уланова его придумала и отдала или «режим» заставил отдать в печать. Это письмо оказалось для меня чем-то поистине сокровенным и вкупе с другими письмами — наиважнейшим разделом книги «Уланова Галина Сергеевна» (издательство «Русский МiрЪ»). Ибо так складываются звёзды, что на пьедестале искусств оказывается персонаж, кто выражает чаяния народа, его эстетические и нравственные идеалы, мечты и стремления. В 30−50-е годы ХХ века таким персонажем была — Уланова. И как здесь не процитировать Татьяну Вечеслову, её подругу, легендарную балерину ленинградского Кировского театра: «Уланова — не феномен, не уникум, возникший неведомо как и когда. Её талант вышел из глубины нашей русской культуры, нашего народа, рожден суровым и прекрасным веком».
И вот — новый виток эволюции. Не далее как в минувшем году музей-квартира Улановой в доме-высотке на Котельнической набережной (филиал государственного Театрального музея имени Бахрушина) претерпел стихийное бедствие. Библиотека и спальня музея-квартиры оказались залитыми соседями сверху, ремонтные работы успехом не увенчались. В настоящее время в этом доме — символе эпохи СССР — живут ненавистники СССР и его яростные разоблачители: представители российского политического истеблишмента и шоу-бизнеса, и, очевидно, «лишние люди» — посетители музея — фактор раздражающий. И вот уже идут разговоры о том, что, не пора ли, лишить квартиру Улановой статуса музея, ну и вообще, стереть с лица земли память о величайшей русской балерине.
… Вниманию читателей предлагаю подборку писем из книги «Уланова Галина Сергеевна» (издательство «Русский МiрЪ»). Из века ХХ — в век XXI.
Юлия Ларионова
18 февраля 1981
Здравствуйте, дорогая Галина Сергеевна!
Много раз бралась писать Вам письмо, но все рвала; я боюсь Вас, но сейчас решила — всё, напишу. А написать я решила Вам вот по какому поводу: Вы великая балерина, но, к сожалению, не моей юности, а моей мамы.
Моя мама происходит из старой ленинградской семьи, и родилась она в то время, когда Вы начинали танцевать на ленинградской сцене. Дальше я буду писать по маминым рассказам.
Мама «заболела» Вами сразу после войны. То было время Вашего триумфа, и мама начала собирать Ваши фотографии, статьи о Вас, Ваши интервью. За семь лет у мамы накопился большой толстый альбом. И вот однажды мама была приглашена на день рождения и как самое дорогое, самое лучшее мама подарила Ваш альбом. И потом всю жизнь мама жалела об этом, и сейчас жалеет. Если б Вы только знали, Галина Сергеевна, как мама Вас любит. Когда Вас показывают по телевизору, мама смотрит на Вас такими глазами, каким, наверное, и на меня не смотрит. До сих пор мама делает прически «как у Улановой». Помню, когда я была маленькой, мама долго смотрела на меня, а потом сказала: «Юля, ты знаешь, а в профиль ты чем-то похожа на Уланову». Нет, я на Вас не похожа нисколько, но мама даже во мне хочет видеть Вас.
Помните, был вечер, посвященный Вашему 70-летию, так вот, мама перед тем, как включить телевизор вымыла всю комнату, и когда смотрела телевизор, то сидела и плакала. Просто сидела, смотрела на Вас и плакала. Это, наверное, прекрасно, когда человек через всю жизнь проносит любовь к кому-то. Жизнь у мамы была нелегкой, и Вы, дорогая Галина Сергеевна, помогали маме жить. Спасибо Вам за то, что в маминой жизни Вы на всю жизнь остались образом, идеалом и лучом света.
Многие прекрасные и великие люди восхищались Вами. И можно мне передать восхищение и любовь от простой женщины — Ларионовой Аллы Кузьминичны, которая всю жизнь любит, любила и будет любить Вас. Мы с мамой желаем Вам крепкого здоровья, хороших учеников, всего, всего самого хорошего и лучшего, что можно пожелать хорошему человеку.
Целую Ваши руки и благодарю Вас за все.
Климашин и красноармейцы из Кронштадта
21 марта 1941
Галина Сергеевна!
Поздравляем Вас с правительственной наградой! Со Сталинской премией. Мы знаем, Вы этого заслуживаете, ибо Ваши труды любят и ценят все народы нашей Родины, в том числе мы — моряки-балтийцы, и с восхищением читаем отзывы о Вашем исключительно хорошем таланте.
/обрыв страницы/ вот 16 Марта, как раз в то время, когда Вы выступали в балете «Лебединое озеро» парадно разнеслась весть, о том, что /…/ лучшие люди страны социализма награждены Сталинской премией, и среди лучших людей мы услышали Ваше имя — имя лучшей балерины всего мира. <…>
Галина Сергеевна у нас к Вам есть просьба. А именно (обрыв страницы) мы решили к 1 мая оформить фотовитрину и вот желаем, чтобы у нас на витрине были лучшие люди страны. (обрыв страницы) У нас нет Ваших фото, правда мы нашли некоторые вырезки из газет. Но нам еще очень хочется оформить Вашей (обрыв страницы) и если Вы не против, тогда пришлите нам Ваше фото, хоть из двух балетов (обрыв страницы).
Галина Сергеевна! Вы знайте, сколько Вы принесете радости, если удовлетворите нашу просьбу.
С Краснофлотским приветом!
Алексей Дорогуш
[сентябрь ] 1943 год
Добрый день, Галина Сергеевна!
Пусть мой незнакомый почерк не удивляет Вас. Ведь Вас многие знают и любят… Через пять минут все станет ясным… «Маленький домик», из которого я вам пишу это письмо, одиноко стоит на опушке большого соснового леса. «Маленький домик» у нас, по-военному, называется «караульным помещением». На столе стоит Ваша фотография (Лебедь из балета «Лебединое озеро»).
Два дня назад эта фотография была найдена нашими бойцами в одном из разрушенных войной крестьянских домов. Около двух лет она пробыла в немецком плену. Ее сняли со стены комнаты, в которой жил начальник немецкого гарнизона обер-лейтенант Альберт фон Кризе. Немецкий гарнизон и обер-лейтенант недавно разгромлены нашими частями. Ваша фотография — вещественная характеристика «нового порядка» в Европе. Но фото — две пулевые раны. Очевидно, пьяный обер-лейтенант был большим «ценителем» искусства.
Вот и все, о чем я хотел вам рассказать. Я бы послал Вам Вашу оскорбленную фотографию. Но она не принадлежит мне. Да и нужно ли это делать?! Её берегут. За неё мстят. Её любят… Кто-то рядом поставил большой букет осенних полевых цветов (ох, уж эти ленинградцы!).
21 ноября 1943 год
Уважаемая Галина Сергеевна!
Получил Ваше письмо. Рад, что мое послание разыскало Вас. Мне почему-то казалось, что оно затеряется в хаосе войны. Ведь адрес был таким смутным. Сегодня я пишу Вам из медсанбата (на войне всяко бывает). Сюда же пришло и Ваше письмо. Ранен легко. 10-го ноября немецкий ефрейтор с близкого расстояния стрелял мне в голову. Его руки дрожали. Пуля прошла касательно по моей голове, порвав только мягкие ткани. Поправляюсь.
Но это все не столь важно. Сегодня, мне надо рассказать Вам о другом. Я хочу, чтобы Вы узнали еще одно имя — имя Юрия Игринева. Белокурый, влюбленный юноша, в полосатой морской тельняшке. Это он снял Вашу фотографию в комнате обер-лейтенанта и принес ее в «маленький домик». «Маленький домик» теперь уже позади. Мы медленно, но уверенно двигаемся вперед. Игринева уже нет… В последний вечер он писал в далекую солнечную Алма-Ату (очевидно, там сейчас живет его возлюбленная)
«…Письмо твое, любовью нашей
Дорожа
К груди прижав, беру с собой,
В атаку огневую…
Несу… чтоб жизнью смерть поправ,
Обнять тебя живую…»
В этом же кармане лежал и «раненый Лебедь». Теперь на Вашей фотографии уже три раны и кровь Игринева. Я взял «Лебедя» себе. Ведь я обещал вернуть Вам эту фотографию после войны (Письмо Игренева мы отослали по адресу). Но может быть… Скажу Вам откровенно: расставаться с жизнью в 30 лет тяжело. Однако Родина никогда не сможет предъявить нам счет в трусости. И если война потребует и моей жизни, я постараюсь чтобы «Лебедя» переслали Вам. Это кстати будет сигналом для Вас, что мы уже никогда не встретимся…. А я мысленно представляю себе эту встречу. Мне бы хотелось в один из осенних дней увезти Вас на машине сюда к «маленькому» одиноко стоящему домику. (Ведь это так близко от Ленинграда.) Здесь, среди желто- красной листвы и заходящего в залив солнца я бы показал Вам разрушенную деревушку (а может быть к этому времени она уже отстроится) в одном из домов которой была найдена Ваша фотография, и рассказал бы Вам о нашем военном прошлом. Мы бы разыскали с Вами маленький холмик Игренева и возложили бы на него большой букет цветущих хризантем.
А пока «Лебедь» шлет Вам свой привет. Я присоединяюсь к нему тоже.
Леонид Томашееич
Спустя годы, хочу сообщить Вам, дорогая Галина Сергеевна, что когда-то в госпитале, тяжело раненный, я выжил только потому, что стояли в памяти Ваши незабываемые образы.
Регина Репина
Знайте всегда, дорогая Галина Сергеевна, что есть и очень много, я думаю, сердец, в которых горит огонь нравственности и чистоты, зажженный и поддержанный Вами, который погаснет лишь в минуту смерти.
Фаина Раневская
«Ты, Моцарт — Бог, и сам того не знаешь». Моя дорогая, прекрасная Галина Сергеевна, мне всегда хочется это Вам говорить. Мне хочется, чтобы Вы знали, что видеть Вас, Ваше искусство — это счастье высшее!
Юрий Завадский
Дорогая Галя! Ты всегда кажешься даже мне замкнутой, словно прислушиваешься к чему- то, но ничто, я уверен, не ускользает от твоего внимания, от твоих глаз и души.
М. Н. Несмашная
Дорогая Галина Сергеевна! Не себе принадлежите, а нам, народу! Это патриотическое чувство — высоко держать Вас на пьедестале славы! Преклоняю перед Вами колени за Ваш труд и Ваше искусство.
