> О́тто Ка́риус (нем. Otto Carius, 27 мая 1922, Цвайбрюккен — 24 января 2015) — немецкий танкист-ас времён Второй мировой войны. Уничтожил более 150 танков и САУ противника — один из самых высоких результатов Второй мировой войны наряду с другими немецкими мастерами танкового боя — Михаэлем Виттманом и Куртом Книспелем. Воевал на танках LT vz.38, Pz. VI «Тигр», САУ «Ягдтигр». Автор книги «Тигры в грязи».
>
> Начал карьеру танкиста на лёгком чешском танке LT vz.38 «Шкода» (Pz.38), с 1943 года воевал на тяжёлом танке Pz. VI «Тигр» на Восточном фронте.
>
> После сокрушительного поражения группы армий «Центр» в Белоруссии летом 1944 года, 502-й батальон тяжелых танков в спешном порядке был переброшен на территорию Латвии и принял участие в оборонительных боях. После тяжелого ранения 24 июля 1944 года был эвакуирован в Германию. 27 июля 1944 года за успешные действия танковой роты под Даугавпилсом был награжден дубовыми листьями к Рыцарскому кресту. Награду вручал лично Генрих Гиммлер.
> Вместе с Михаэлем Виттманом стал военной легендой вермахта, и его имя широко использовалось в пропаганде Третьего рейха для поднятия морального д…
>
>
>
> Опубликовано 09 июля 2014 года
> - Для своих лет вы очень хорошо выглядите, так что вы не динозавр.
>
> — Запись все время работает? Тогда мне нужно вести себя прилично.
> Хотелось бы начать разговор с того самого боя в Малиново. У нас есть две фотографии…
>
> — Малиново! О, да.
> - В этот день там погибли два Героя Советского Союза, оба были командирами батальонов. У меня есть фотографии этих двоих, и я бы хотел, чтобы вы на них посмотрели. Может быть, вы кого-то вспомните. Один из них сгорел в танке, а второй…
>
> — Сразу могу сказать, что я их не видел.
> — Но того, который застрелился, вы видели?
>
> — Нет. Солдаты видели, они потом мне рассказали. А я сам не видел.
>
> - У вас в книге написано, что вы видели награду?
>
> — Лично не видел. Но те, кто докладывал, сказали, что оставили награду на погибшем. Ее никто не снимал! Мы так никогда не поступали. Этим потом занимались американцы — они снимали все подряд.
>
> Я не воевал ни с погибшими ни с пленными. Более того я не стрелял, если танк противник уже побежден и экипаж покинул его. Мы были очень потрясены, когда узнали, что в современном бундесвере, молодые танкисты, упражняются воевать с экипажем, после того как он покинул танк. У меня в роте это было не принято.
>
> В Дюнабурге [Даугавпилс] мне запомнился один пленный, который потерял ногу. Я предложил ему сигарету. Он ее не взял, а одной рукой сам свернул себе самокрутку.
>
> Я никогда не понимал, как они это делают. Makhorka! Они были немного примитивные. В основном пехота, разумеется. Технические войска уже никак нельзя назвать примитивными.
>
> Многие сотни русских погибли совершенно бессмысленно, потому что их необдуманно бросили в бой. Например, через Нарву. 500 — 600 человек погибали каждую ночь… Они лежали там на льду. Это же чистое безумие.
>
> У нас такое происходило реже. Мы не могли позволить себе подобной роскоши, потому что у нас было намного меньше людей. Но тоже случалось, что от батальона после атаки оставалось 10 человек. От целого батальона!
> - Насколько Pz-38(t) был хорош для войны в России?
>
> — Совсем не годился. Экипаж этого танка состоял из четырех человек. Командир должен руководить, стрелять и наблюдать. Для одного командира это слишком много. А если он еще и командир взвода или роты, это уже практически невозможно, потому что у каждого только одна голова. Чешский танк хорош только для маршей. Нижняя часть, до пояса, у него очень удачная. Полуавтоматические планетарные передачи, крепкая ходовая. Чудесно! Но только для того, чтобы ездить!
>
> Сталь тоже была плохая. Пушка в 3,7 сантиметра против Т-34 слишком слаба.
>
> Если бы тогда русские находились не в стадии перевооружения, а Т-34 появился бы у них немного раньше, и если бы им правильно управляли, то война закончилась бы в 1941-м году, самое позднее — зимой.
> - В 1941-м году вас отозвали с фронта в офицерскую школу. На фронт вы вернулись в зимнем обмундировании?
>
> — Зимнего обмундирования нам еще не выдавали. А вот у русских оно было. Многие тогда погибли из-за того, что пытались снять с павших русских валенки.
>
> Если вы меня спросите, как я пережил первую зиму, то я могу только сказать, что я там был, но не знаю, как я там выжил. Мы зимовали на открытом месте почти в 50 градусный мороз. Снабжения нет, все замерзло. Из еды только лошадиное мясо и замерший хлеб. И тот надо рубить топором. Никакой горячей еды. Слово «гигиена» вообще исчезло как понятие! Снег, ледяной шторм, никакой зимней одежды. Танков уже нет, осталась только одна черная униформа. А в снегу в ней просто прекрасно, очень хорошо! Сидишь и ждешь, когда тебя атакуют привыкшие к снегу, одетые в маскхалаты, хорошо обученные русские лыжники… Но… Я все еще жив!
> - Вши были?
>
> — Много! Если кто-то говорит, что у него не было вшей, значит, он никогда не воевал на переднем крае в России. Сто процентов!
> - Насколько были эффективны русские противотанковые ружья?
>
> — Pz-III и Pz-IV они элементарно пробивали в борт. Потом у нас по бортам появились экраны, и им приходилось подходить ближе. Но уверенно танки они не поражали. Против Тигра они вообще были бесполезны. Они только могли нанести какой-то ущерб, разбить гусеницу, но я говорю про опасность для экипажа.
>
> - По Тигру. Насколько он был надежен?
>
> — Ну, сначала у него были детские болезни. Первая рота на Тиграх использовалась в битве на Ладоге под Волховом. Местность для танков там почти непроходимая. К тому же еще стояла зима. Они все вышли из строя из-за технических проблем! Но это всегда так, у каждой новой разработки.
>
> Существенным фактором, влияющим на живучесть танка «Тигр», являлась хорошая подготовка водителя. Опытный водитель имел меньше технических проблем. У меня, слава богу, в экипаже сначала был опытный водитель. Позднее, на «Ягдтигр» к нам пришли молодые водители, и это катастрофа. Мой личный танк № 217 пришлось взорвать под Данцигом, хотя он смог продержаться почти до последнего дня войны.
> - Чего вы больше опасались, русской противотанковой артиллерии или русских танков?
>
> — Противотанковая артиллерия опаснее. Танки я вижу, а противотанковую пушку иногда вообще невозможно обнаружить. Русские так хорошо их маскировали, что пушку замечаешь только тогда, когда она выстрелит. Это плохо.
> - У русских в 1943-м году появились самоходные орудия с 152-мм пушкой. Как вы их оцениваете?
>
> — Да, самоходки 15,2!
>
> Правда, они всегда уступали танкам, потому что у них не поворачивалась башня. Они были слишком медленными, с точки зрения управления. У нас имелся определенный опыт борьбы с ними. Они были слишком медленными, стреляли слишком медленно, и если не попадали с первого выстрела, то их можно считать трупами. Потому что ждать, пока они перезарядятся, противник не будет.
>
> Немцы были такими умными, что построили Ягдтигра. Это абсолютное безумие!
>
> Самоходки это только поддержка, и небольшого калибра. А 15,2 была огромная, через дуло из винтовки можно застрелить наводчика.
>
> Нам они не сильно вредили. Если удавалось атаковать их сбоку, то они становились легкой добычей. Хотя, один раз меня подбила именно самоходка. Это произошло в Нарве. Неожиданно! Я поворачивал налево, а справа выстрелила самоходка. Танк был полностью разрушен. Когда по тебе неожиданно попадает 15,2 снаряд — это очень плохо!
> - С марта по лето 1942-го года вы вели оборонительные бои в районе Вязьмы?
> Опишите их.
>
> — Это вспоминается очень неприятно, потому что покоя не давали ни днем, ни ночью. Я тогда был связным офицером, отвечал за связь со штабом батальона, и должен был пешком доставлять сообщения командиру батальона. Мне лично это казалось неприятным.
>
> Русские все время атаковали, и в основном ночью. Мы днем и ночью стояли в охранении, почти не спали, имели плохое снабжение. Соответственно питание было плохим.
>
> Мы все время надеялись, что русскими будут руководить так же, как и нами. У нас практиковалась тактика задания, а у русских тактика приказа. Когда русский унтер-офицер получал приказ, то должен был дойти до какой-то точки. Если он доходил, то закуривал сигарету и ждал. Когда же немецкий унтер-офицер получал задачу дойти до какой-то точки, то если доходил, а там видел, что противник отступает, он шел дальше. В этом большая разница! Этому наш противник у нас выучился к 1944-му, и так уже делал до самого Берлина.
> - У вас в танке был запас шнапса, где вы его взяли и как он пополнялся?
>
> — Это вы из книжки знаете. Это я написал просто так.
>
> У нас в танке имелась взрывчатка, которой мы должны были взорвать танк, если появлялась вероятность того, что он попадет в руки неприятелю. Это нам не нравилось, и поэтому я написал, что мы на этот случай держали шнапс. Но в нашем экипаже едва ли кто-нибудь пил. Хотя в роте были и такие экипажи, которые с удовольствием выпивали.
>
> Наш тогдашний противник… В России очень часто пьют водку… К их несчастью, они часто выпивали. Русские очень, очень часто себя разогревали, когда это было совсем ненужно. Это нельзя было изменить, руководство не пыталось, и это плохо.
>
> В этой большой игре, самым умным и хитрым казался Сталин, хотя его расчеты и не сошлись. Был первый договор с Гитлером и дополнительные соглашения к нему, про границу до Буга. Вероятно, он думал, что Гитлер застрянет во Франции, и у него будет время.
>
> Но у нас получилось быстрее, и на этом начались его несчастья. В принципе, сейчас мы делаем ту же самую ошибку, которую тогда сделал Гитлер. Но я надеюсь, что она не приведет к таким же последствиям.
>
> Еще Бисмарк сказал, что мы должны держаться вместе с Россией, а не с Америкой или с Израилем. В ГДР слоган одной речи нашего канцлера был следующим: «Учиться у Москвы, это значит учиться побеждать!»
>
> А сегодня у нас Америка и Израиль. Я не боюсь, что у нас сейчас случится действительно что-то серьезное. Но это может произойти в Африке или где-нибудь еще.
>
> В Афганистане, когда мы оттуда уйдем, будет то же самое. Русские там до нас пробовали воевать. У нас ушло 11 лет, чтобы понять, что все останется по-прежнему. А Ирак? Везде это американское ЦРУ!
> - Когда появился Т-34 с длинноствольной пушкой, Вы заметили его появление?
>
> — Сначала мы его просто увидели! Но это не стало для нас каким-то сюрпризом. Мы о нем уже знали, и долго ждали его появления. Он был еще опасней, чем прежний.
>
> А вот «Сталин» [ис-2], на мой взгляд, оказался более или менее ненужным. С этим его раздельным заряжанием… И он все-таки тяжеловат, вероятно. Я даже ни разу не видел «Сталина» в движении.
>
> А вот Т-34 был… хороший танк!
> - Тогда, во время войны, вы знали про Виттманна?
>
> — Хм… Да! Виттманн постоянно мелькал на страницах газет, выступал на фабриках, в школах, в Касселе и на партийных мероприятиях. Он был заметной пропагандисткой фигурой.
>
> — Тогда знали, что у него не все гладко с историей побед?
>
> — Того, что открылось про пропаганду уже после войны, мы тогда конечно же не знали.
>
> На войне я получил столько же наград, как и Виттманн вероятно только потому, что я был очень молод (смеется). Я тоже был во всех газетах. Фотография, которую я вам подписал, тогда обошла все печатные издания.
>
> Но согласитесь, это же подозрительно, если весь экипаж имеет Рыцарские кресты. А обязательным условием для получения Рыцарского креста было принятие собственного решения в боевой обстановке, личное участие и обязательный тактический успех. А я хочу спросить, каким образом радист мог принимать собственные тактические решения? А водитель? А заряжающий?! Так каким же образом радист, водитель и заряжающий могли выполнить условия для получения Рыцарского креста? Даже наводчик не мог, потому что он тоже получал приказы от командира танка. Но у них у всех были Рыцарские кресты.
> - Правда ли, что у всех офицеров была так называемая «болезнь горла», желание получить Рыцарский крест?
>
> — Да, это присутствовало. Наш командир роты, мой предшественник, тоже этим болел. Сначала Рыцарский крест был только у нашего командира батальона. Но он его честно заслужил, участвуя в атаках. Потом крест получил мой командир взвода, а после него и я сам.
>
> Больше, в целом батальоне, ни у кого не было Рыцарского креста!
> ….Я никогда не стал бы носить военные награды в мирное время. Но во время войны награды давали одно небольшое, но очень полезное преимущество. Хотя бы для моей роты…
>
> Khoroscho. Это я случайно вспомнил…
>
> Представьте. Маленький лейтенант, молодой и без наград. К нему подходит капитан, что-то приказывает, и, разумеется, лейтенант говорит: «Яволь!»
>
> А если лейтенант с Рыцарским крестом, он отвечает капитану: «О, это прекрасная идея. Приходите завтра…» Я даже мог попросту сказать: «Нет!» И это было хорошо для моей роты.
>
> Во время короткого отдыха Рыцарский крест обычно висел в ротной канцелярии на стене. С точки зрения психологии было классно!
> - Вы кавалер Рыцарского креста. Какую это сыграло роль в вашей жизни после войны?
>
> — Очень негативную. Сначала мне пришлось бежать из дома, потому что французы меня начали искать. Но у нас все-таки и после войны остались среди них друзья — они меня предупредили, чтобы я отваливал, иначе меня опять посадят в лагерь. Потом я получил допуск к учебе в университете в Майнце, а за неделю до начала учебы его у меня забрали. Тогда с этим отказом я отправил моего брата во Фрайбург, к одному начальнику аптек, чтобы он попросил для меня место. Он был Настоящий, хороший немец из Кенигсберга. Он сказал моему брату, что возьмет меня, хотя у него в лаборатории мест нет. Так мне немного повезло…
>
> Даже сегодня на встречах кавалеров Рыцарского креста в нас кидают яйцами. Иностранцы нас уважают, а здесь считают преступниками. В Германии это так… На родине моей матери в Мюнстере демонтировали все памятные знаки. Оставили только один, бундесверовский. Никаких традиций!
>
> На наши машины приклеивали наклейки «Солдаты убийцы!» Это можно, потому что демократия. А за границей, и у вас в России, они говорят что у нас «свобода мнений»! А у самих, если тот, кто честно служил своему государству, что-то хочет сказать, ему тут же заткнут рот!
>
> Помню, как в ГДР был дивиз: «Учиться у Москвы — значит учиться побеждать!» Говорят, что Меркель в свое время училась в Москве. Я всегда восхищался русской культурой. Даже в самых маленьких деревнях, как они танцевали! У меня до сих пор стоит перед глазами, как они танцевали. А музыка? Мы восхищались!
>
> Русское население в деревнях всегда говорило: «Сталин хороший, wojna plokhoy!» Они же не знали, что у Сталина в целом на уме.
>
> Я, солдат, ничего плохого не может сказать про гражданское население. Со своей стороны мы несколько раз помогали убирать урожай во время наступления. А это понятие «выжженная земля» придумал Сталин.
> - Когда появилось слово «унтерменш», до войны или во время ее?
>
> — Да, в пропаганде, разумеется его использовали и теперь все думают, что мы во все это тогда верили, а мы были такими же критично настроенными, как и сейчас. Мы над пропагандой смеялись, хотя должны были плакать! Понимаете? А на фронте вообще ничего такого быть не могло! Никаких «унтерменшей»!
>
> И то, что русские пленные голодали, это абсолютно нормально. Мы сами голодали! Да от нас еще слишком многого требовали. И вы должны понимать, что если вам неожиданно надо дополнительно начать кормить еще 50 или 100 тысяч пленных, то никакая логистика с этим не справится.
>
> А эти добрые западные союзники… Они сжигали наше продовольствие, которое у нас еще оставалось. В Райнгау и в других местах. Мне не в чем упрекать русских, и всю Восточную Европу. Западные союзники оказались намного ужасней. Они имели все, а у других уничтожали последнее, что у них оставалось.
> - Вы слышали про приказ о комиссарах?
>
> — Да, про приказ о комиссарах знали все. Но я никогда не видел, чтоб его исполняли. У меня даже есть фотография, как пленный комиссар сидит на моем танке.
>
> В худшем случае это исполнялось тыловыми службами. На фронте такого быть не могло. Разумеется, их отводили в тыл, а там уже могло произойти все что угодно.
>
> Хорошо, а этот ваш Илья Эренбург, например? Это даже для нацистов чересчур. Это просто невозможно — «День, когда ты не изнасиловал немецкую женщину, это потерянный день».
> - Была ли ненависть? Когда вы стреляли, это была просто цель, или вы сознавали, что это живой человек?
>
> — У меня было желание выжить. Инстинкт самосохранения. Так ведет себя любой солдат. И лучшее доказательство сказанному мною это то, что мы не стреляли в тех, кто не может себя защитить. Например, по экипажу подбитого танка. Мы стреляли только тогда, когда мы сами подвергались опасности.
>
> — Ненависть была?
>
> — Нет, так я не могу сказать. Было сочувствие. Сочувствие!
> - Русские ветераны во время войны часто говорили и мечтали о том, что будет после войны. Вы тоже об этом говорили с товарищами?
>
> — Мы всегда говорили, что после войны мы надерем задницы тем, кто остался дома, партийным и пропагандистам.
>
> Нашей мотивацией на востоке являлось «удержание противника подальше от границ Рейха». Русскую армию сложно положительно оценить, но французы, например, воевали еще хуже, чем русские. Немецкая армия в целом на самом верху — в отношении дисциплины, человечности, готовности к бою, корректности. И многое из того, что позволяли себе союзники, как на западе, так и на востоке для нас были абсолютно невозможны.
>
> - Были вещи, которым вы научились у русских?
>
> — Мне не нужно было учиться, я уже все умел. Что сказать о русских? Сильными сторонами были привязанность к родине, самоотверженность — даже у деревенского населения. И если бы мне сейчас пришлось выбирать, где мне жить, то я никогда не жил бы на западе, а только на востоке. Чайковский и Достоевский мне гораздо ближе, чем западные композиторы и писатели… Толстой! У меня тут все симфонии Чайковского. И Рахманинова я тоже люблю.
> - Война это главное событие в вашей жизни?
>
> — Война ковала характер тех, кто там был. Кто-то ломался, кто-то становился крепче. Мы были скромнее, и не такими требовательными как современная молодежь. Сейчас они хотят больше, они эгоистичны и материалистичны, чем были мы. Сейчас для меня самое главное здоровье, а потом мир.
>
> Война — самая плохая альтернатива в политике. Но за прошедшее время мир ничему не учится. Сегодня больше войн, чем тогда. Я этого не понимаю, и иногда думаю, что мы вернулись в средневековье.